Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

– Кажется, будто вся прошлая жизнь – нелепый сон, а сейчас я наконец-то проснулся. Да, мне чертовски хочется закрыть глаза снова. Но не возвращаться. Там не оставалось ничего заманчивого, одни только проблемы. Тут, конечно, забот не меньше, но они все какие-то… Обычные. Обыденные. Нормальные. Решаемые без напряжения нервов. Без злости. Вот папашу Ллузи, к примеру, стоило бы хорошенько отругать. Согласен? Вот-вот. И все равно не тянет. Лениво, наверное. А впрочем…

Найти бечевку в кладовой было куда как труднее, чем протянуть сигнальную систему от кухни в комнату Хэнка. Потом оставалось только ждать, заключив с самим собой пари на тупость, а вернее, силу привычки старого пьяницы.

Узлов я вязать не стал и правильно сделал: когда конец бечевы, обвитый вокруг запястья, дернулся, то всего лишь обжег кожу, сообщая, что кто-то вторгся на кухню без моего ведома. И конечно, воришка успешно был застигнут на месте преступления. По пояс углубившимся в недра шкафа.

– Там ничего нет.

Что меня с первой же встречи бессознательно покорило в Фелипе Ллузи, так это его наплевательское бесстрастие перед лицом любых обстоятельств. Даже не вздрогнул на мой голос. И не повернулся, пока не закончил осмотр полок.

– Следующий паек ещё не скоро дадут. Только на будущей неделе.

Новость не произвела на пьяницу впечатления. Никакого. А меня вообще заметили или как?

– Но ты его получишь, только если будешь хорошо себя вести. Справишься?

О, теперь взгляд папаши Ллузи стал чуть осмысленнее. Вернее, недовольнее. И я наконец дождался проявления внимания. Вместе с отповедью:

– С каких это пор сын получил право ставить отцу условия? Закон божий отменили, а мне и не сказали?

На язык сразу же попросилось что-то вроде: «Да какой я тебе сын?». Заманчиво скакнуло на самый кончик.

Нет, не сейчас. Позже. Сначала надо создать плацдарм. Фундамент. Возделать пядь земли для того, чтобы крепко стоять на ногах. Отчаянные склоки хороши только между пауками в банке, из которой никуда не деться. А в этом доме мои права, прямо скажем, шаткие. Вот когда все привыкнут к тому, что у Фелипе есть сын, можно будет попробовать более жестко…

Часть 2.3

Господи, да о чем я думаю?! Нет никаких «когда». Есть только урочный день пробуждения. А за ним – обрыв.

– Пьянство не добавляет здоровья.

– Оно мне надо?

Речь идет, конечно же, о здоровье?

– Дети должны заботиться о родителях.

– Так заботься! Что тебе мешает?

– На половину пайка согласен? Буду отдавать. Без требований. Без напоминаний. Только если пообещаешь не трогать остаток. А если тронешь…

– Что тогда?

Кажется, заинтересовался. Особенно недосказанной угрозой.

– Не получишь ничего.

– Вылетишь из дома.

Ага, то, чего и следовало ожидать. Паучья банка затрещала по швам.

– А тебя соседи и знакомые не заклеймят позором?

Он хохотнул. Или закашлялся?

– Да куда уж больше-то? Нет, парень, я обидных слов не боюсь. В словах какая сила? Пшик один!

Очень может быть. Действие куда эффективнее. Потому что оставляет след в материальном мире.

– Мне найдется, куда пойти, учти это.

– Найдется, не сомневаюсь! – папаша Ллузи заграбастал чашку с забытым мной кофе и одним глотком осушил больше половины. – К бесноватому Эстебану? Да пожалуйста! Он у нас человек с большим сердцем. А ещё с намерениями и тоже не маленькими.

Ого. Бесноватый? Чем дальше, тем интереснее.

– И что с ним не так?

– С Норьегой? – уточнил пьяница, допивая холодную коричневую жижу. – Да все так. Просто как один раз загорелся, так и не тухнет.

– И чем горит?

Невинный вопрос, как ни странно, вызвал настороженное ожесточение:

– А тебе какое дело? Ты ж пришлый. Нашу жизнь до конца не разделишь.

Где-то я уже сегодня слышал это слово. «Пришлый». Вернее, «пришлые». И да, я не собираюсь что-то с кем-то разделять. Но каждую цепочку событий и фактов нужно прослеживать целиком, до самого завершения. До выводов. Иначе в наблюдениях не будет никакого прока – так нас учили.

– Поговорим об этом?

Он удивился. То ли дружелюбию тона, то ли самому предложению. Но отказываться не стал. Наверное, тоже любопытничал.

– Говори, раз решил.

– Сегодня я был…

Нет, пожалуй, не стоит открывать все карты сразу. Ллузи и так рано или поздно узнает, что я получил работу. А с ней и дополнительное довольствие, что особенно важно пьянице.

– Услышал в разговоре одну непонятную вещь. Про Низину и Лимбо. Что между людьми, живущими тут и там, нет никакой разницы.

– Это все знают.

Неужели? И университетские преподаватели? Почему же они молчали о подобном равенстве?

– Не потому, что они «люди». В общечеловеческом смысле и все такое. По своим… физическим качествам.

– Зачем мудришь? - Фелипе почесал небритую щеку. - Одинаковые мы. И всегда были одинаковыми.

Ну да. Большинство обитателей Вилла Лимбо не может покинуть пределы Санта-Озы. Не может подняться вверх по склонам гор. И таковы же те, кто живет в Вилла Баха. Только граница, которой вроде бы не должно быть, прекрасно себя чувствует и исчезать не собирается.

– Но откуда тогда взялось разделение?

– Вот с такими вопросами ты пришлым всегда и останешься.

Пусть. Мне в этом городе никто и никогда не был рад.

– И все-таки?

Папаша Ллузи посмотрел в чашку. Даже перевернул её, чтобы убедиться: кофе больше не осталось.

– Здесь ничего не было. Почти ничего. Хоть знаешь, где город заканчивался? Прямо за соборной площадью. Дальше набережная была. И океан. Это потом земель насыпали, уже позже, когда понадобилось беженцев расселять. Им ведь не податься было выше, а там, где теперь Лимбо… Там люди уже до того жили. Веками.

Намывные территории? Да, что-то такое рассказывали. На лекциях. Вскользь и мельком, как мало значащий факт.

– Значит, Низина совсем недавно возникла?

– Да как сказать, недавно… - Он посмотрел в окно, печально, но мечтательно. – У детей первых поселенцев уже свои дети тут выросли. Время летит быстро.

Третье поколение на подходе? Наверное, достаточно, чтобы считать место жительства постоянным, а землю родной. Я почти не помню Орлеан. Так, какие-то обрывки на фоне родительских фигур. Но вопрос в другом:

– Дети. Внуки. Это значит, семьи. А семье всегда нужен дом. Для новых детей и внуков. Но то, что здесь повсюду… Это не дома. Лачуги. Временные прибежища. Почему?

– Ты меня спрашиваешь?

М-да, не самый удачный адресат вопроса. Но можно слегка сменить тему:

– У тебя есть дети? Или были?

На меня посмотрели, как на идиота. Впрочем, безобидного.

– Думаешь, я бы тогда жил тут