Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Первый сын цесаревича Николай, по-домашнему Никса (своей несвоевременной кончиной от туберкулеза в 1865 году он открыл путь к престолу Александру III), родился, когда Николай I был в отъезде. Император вернулся из Москвы 4 октября. Великая княжна Ольга Николаевна записала: «Возвратясь из Москвы, Государь привел к колыбели новорожденного своего внука трех младших сыновей. "Присягайте, – сказал он им, – будущему своему государю, жизнь моя и наследника всегда на ниточке, и Бог знает, не скоро ли вы будете его подданными!"» [474]

10 октября 1843 г. состоялись крестины Никсы. На следующий день М. А. Корф записал: «Вчера были в Царском Селе торжественные крестины новорожденного великого князя… Впрочем, все происходило точно так же, как и при крещении прошлого года вел[икой] княжны, с разностию только в числе выстрелов. Крестил младенца тот же Музовский, и держала его та же самая княгиня Салтыкова (Салтыкова Екатерина Васильевна, княгиня, урожд. Долгорукова, статс-дама, жена кн. С. Н. Салтыкова. – А. В.), а обедню совершал новый наш митрополит Антоний, и прекрасно, величественно, не сбившись ни разу в двукратном поминовении царской фамилии, что с каждым новым ее приращением становится все труднее и труднее. Заметили только, что саккос на нем в сравнении с великолепным облачением прочего духовенства был бледноват и староват… Лучшие саккосы остались в Петербурге… А между тем тут был весь город и весь дипломатический корпус.

Восприемниками были: Государь с вел[икой] княжною Ольгою Николаевною (наличные), гроссгерцог Гессенский, вел[икая] княгиня Мария П[авловна] и королева Нидерландская Анна Щавловна] [Поддерживать] подушку и покрывало назначены были гр[аф] Эссен и гр[аф] Нессельрод, но у последнего на руке чирей, и поэтому он был замещен кн[язем] Чернышевым. Против церемониала была еще та перемена, что к причастию младенец поднесен был вместо Государя имп[ератри]цею. В продолжение всей церемонии на хорах молодой живописец Гау рисовал эскиз всей блестящей картины. В 4 часа был великолепный и истинно изящный обед на 500 с лишком кувертов в присутствии всей им[ператор]ской семьи» [475] .

Тот же барон М. А. Корф в дневниковой записи от 30 октября 1843 г. описал «торжественное поздравление цесаревны с совершением 6-ти недель после ее разрешения»: «Хотя весь царский двор еще в Царском Селе, однако она (цесаревна Мария Александровна, цесаревна. – А. В.) для этого приема приехала в П[етер]бург, и он происходил в Зимнем дворце, в комнатах наследника. Духовенство было приглашено к 12-ти часам, дипломатический корпус, Совет и Сенат, и все гвардии и армии [генералы], штаб– и обер-офицеры – к половине 1-го, а придворные и дамы – к 2-м часам. Прием, состоявший в baise-main, разумеется, безмолвном, продолжался далеко за 3 часа» [476] .

Одно из первых описаний праздника по случаю дня рождения великой княжны Марии Николаевны принадлежит Долли Фикельмон. Поскольку день ее рождения приходился на 6 августа, то празднику был свойствен летний колорит. В своем дневнике от 21 августа 1834 г. Долли Фикельмон записала: «Вечер, устроенный Пашковым 6-го августа, в день рождения Великой Княжны Мари, которой исполнилось 15 лет. Он состоялся в Елагине, а все здешнее общество с Островов, которое не присутствовало на придворном торжестве, собралось в павильоне усадьбы княгини Белосельской на Крестовском. Оттуда мы отправились на прогулку в нескольких лодках, чудесно освещенных китайскими фонариками. В одной из лодок, где находился маленький клавесин, поместилась поющая часть общества. Другая с духовыми инструментами следовала за ней. Мы поплыли к Елагинскому дворцу, чтобы пением и музыкой также поприветствовать именинницу, но слабые дамские голоса не долетали туда… По берегу Невы и на мостах собралась толпа народу; все это имело праздничный вид» [477] .

Более широко, чем дни рождения, в царской семье отмечалось тезоименитство (именины), поскольку имена совпадали по святцам. 30 августа (Благоверный князь Александр Невский) отмечалось тезоименитство сначала Александра I, потом и Александра Николаевича. Неслучайно во время знаменитого смотра русской армии как победительницы Наполеона близ Вертю в Шампани 29–30 августа 1815 г. в присутствии прусского короля и австрийского императора (оба были в русских мундирах) программа празднования была составлена таким образом, чтобы включить и тезоименитство Александра I. При Николае I (как и при Александре I) празднование Александрова дня проходило в Царском Селе, где был обед и бал; приглашалось не столь уж много людей. В Санкт-Петербурге в этом случае все ограничивалось торжественной литургией. Барон М. А. Корф записал 31 августа 1839 г. в дневнике: «Вчера, в Александров день, и именины наследника, была обыкновенная торжественная литургия в Невском монастыре, но на которой присутствовали только гвардейские офицеры по наряду и несколько дилетантов из числа сенаторов, камергеров и пр. Царская фамилия, двор и все приближенные праздновали этот день в Царском Селе, где был обед и бал у Императрицы» [478] .

Именины Николая 16 декабря (Никола Зимний) отмечались торжественной службой, балом и званым обедом вечером в Белом зале Зимнего дворца, где собиралось обыкновенно около тысячи человек. Маркиз Лондондерри особо отметил этот праздник, на котором он побывал в 1836 г.: «Шестого декабря по старому стилю – один из величайших праздников империи. В этот день отмечают день рождения императора (точнее, день ангела. – А. В.), и обычно проводится грандиозная утренняя церемония и бал в sale blanche (франц. белый зал) Зимнего дворца на двенадцать или пятнадцать сот человек» [479] . Приглашенные на церемонию российские подданные должны были являться по повесткам к 11 часам утра, иностранцы – к 12 часам. Дело в том, что представители дипломатического корпуса и вообще иноземцы поздравляли императора в Петровском зале после церемонии в церкви. В тот день с десяти минут второго часа до трех часов дня проходила также церемония целования руки императрицы Александры Федоровны. Леди Лондондерри на пришлось целовать руку императрице, так как Александра Федоровна просто обняла ее и поблагодарила за то, что она пришла в русском наряде. Обед, то есть вечерний стол, приготовленный в том году по рапорту метрдотеля Миллера, обошелся «по примеру прошлого года на 800 персон» в сумму 12 тысяч рублей. [480] Исключением был день 6 декабря 1838 г. (после пожара Зимнего дворца). В этот день ограничились балом в непострадавшем Эрмитаже на 500 человек [481] . Судя по всему, на ужин приглашались не все, кто присутствовал на официальной части. Очень скромно Николай I отметил свои именины 6 декабря 1843 г., накануне бракосочетания великой княжны Ольги Николаевны. Барон М. А. Корф на следующий день записал: «Празднование вчерашнего дня именин Государя взяло довольно [необыкновенный оборот. Уже с неделю известно было, что ни в этот день, ни в следующий [как это бывало прежде] бала не будет. Собственно потому, что предстоит еще столько празднеств по случаю ожидающих нас царственных свадеб. Но утренний выход назначен был по обыкновению, а вечером, как в этот день приходилась очередь итальянских спектаклей, приказано было дать в Большом театре любим[ого] имп[ератри]цею «Севильского цирюльника»… Но вдруг 5-го числа поздно вечером разнесли повестки, что «назначенный на 6-е число приезд ко двору по высочайшему повелению отменен… Вследствие того обедня была в маленькой церкви в присутствии только самых приближенных, и Государь присутствовал при ней в ближней комнате, частью сидя в сюртуке» [482] .

День ангела Александры Федоровны и Александры Николаевны отмечался 21 апреля (3 мая). В церкви Зимнего дворца служилась обедня.

В связи с именинами высочайшего шефа Александры Федоровны был торжественный развод, поздравления Их Величествам, а вечером на бал приглашались все кавалергардские офицеры [483] . В дневниковой записи от 21 апреля 1839 г. (3 мая по европейскому исчислению) барон М. А. Корф, как уже отмечалось, перепутав день именин с днем рождения), записал:

А. Е. Мартынов. Вид на Зимний дворец и Адмиралтейство. Раскрашенная литография. Около 1820 г.

«Сегодня, в день рождения Императрицы был обыкновенный выход… Развод был на площади между дворцом и Адмиралтейством в первый еще раз после пожара, и Императрица смотрела, как бывало прежде, с балкона. Бал отложен до послезавтрашнего, и он будет не в Эрмитаже, как всегда в этот день, а в огромной Белой зале, и притом на весь мир» [484] .

Тезоименитство Олли (великой княжны Ольги Николаевны) приходилось на 11 июля. Великая княжна особо отметила в своем дневнике подарок брата Александра в 1837 году: «11 июля, в день моего Ангела, он находился в Туле, откуда прислал мне икону с изображением Богоматери. Я до сих пор ее храню» [485] . Празднества по случаю именин великой княжны Ольги Николаевны проходили или на Елагином острове, или в Петергофе, являясь тогда продолжением празднования дня рождения Александры Федоровны. Барон М. А. Корф со знанием дела записал 12 июля 1839 г.: «Вчера, 11-го июля, в день именин велик, княжны Ольги Николаевны… заключился ряд блестящих брачных празднеств обыкновенною петергофскою иллюминациею, которая без того бывает всегда 1-го июля в день рождения Императрицы» [486] . Позднее адъютант шведского принца Оскара Фридриха Венцель Гаффнер описал день ангела Ольги Николаевны сразу после ее бракосочетания в 1846 г. на Елагином острове: «Там мы совершили прогулку в экипаже по парку, где собралась огромная толпа народу – простой народ шел пешком. Знать ехала в богатых экипажах. Везде гремела музыка, на лужайках русские с песнями танцевали свои национальные танцы. Император собственноручно правил экипажем новобрачных. Императрица ехала в экипаже, запряженном a la Doumont… В шесть часов вечера император решил, чтобы в восемь часов в летнем театре сыграли какую-нибудь французскую пьесу… Ровно в восемь представление началось… Вечером мы вернулись во дворец, чтобы с крыши смотреть фейерверк» [487] . Именины Ольги продолжали отмечать и после ее отъезда в Германию. Фрейлина А. Ф. Тютчева записала в дневнике за 12 июля 1853 г. о жизни в Петергофе: «Вот, например, вчерашний день был очень суетлив: справлялись именины великой княгини Ольги Николаевны. С утра нас предупредили, что во дворце обедни не будет, но что нас приглашают присутствовать на молебне в церкви в Александрии… После молебна, на котором присутствовала вся императорская семья, отправились завтракать в коттедж. Были чудные цветы и очень хорошие фрукты. Кушали вкусно, но почти ничего не говорили, по крайней мере, ничего интересного. Александра Долгорукая и я пошли к цесаревне…» [488]