Чучело и его слуга. Я был крысой - Филип Пулман

И Чарли согнулся пополам, захлебываясь смехом.

– Вот умора, – сказал Боб. – Живот надорвешь, ей-ей. А как, говоришь, этого типа звать?

– И что насчет мальчика? – повторила Джоан, топая ногой. – Ты меня с ума сведешь, Чарли Хоскинс! В последний раз спрашиваю по-хорошему: что насчет мальчика?

– Я его видел, – быстро сказал Чарли. – И рассказал о нем тому типу с ярмарки.

– Что?! Где ты его видел? Когда?

– Сегодня днем. Вон там, в переулке. Этот, как его… Поршень? Шпроттер? … тьфу ты, никак не припомню… Короче, этот, с ярмарки, его искал, и я ему показал, куда пошел этот малец. О-о-о, как же мне плохо… – внезапно простонал Чарли. – Кажется, я заболел…

– По крайней мере, сейчас тебе лучше, чем будет завтра утром, – проворчала Джоан. – Утешайся этим.

– О господи… о-хо-хо, да что ж такое-то… Стой, погоди! – Чарли схватил Боба за рукав. – Сейчас я вспомню, как его звать. Штап… Снап… Ступпор?.. нет, не вспомню. Ну ладно, пойду я, что ль… Спокночи.

Они уже стояли возле дома Чарли. Боб и Джоан помогли ему одолеть порог, и, когда дверь за соседом благополучно захлопнулась, Боб сказал жене:

– Что ж, теперь у нас есть, с чего начать.

Чудо века

Два дня спустя и за много миль от паба «Черная лошадь» Ярмарка святого Матфея открылась для посетителей. На самом деле ярмарка всегда была одной и той же, но в том городке, где она сейчас стояла, открытие приходилось на день святого Матфея, оттого и ярмарку так называли. В других местах ярмарку открывали на Михайлов день – и она называлась Михайловой; или на Майский день – и ярмарка становилась Майской. Владельцы лотков и каруселей, хозяева «Поезда-призрака», «Смертельно опасной Стены Рока» и прочих аттракционов знали расписание ярмарок во всех городках.

Прибыли они накануне открытия, поздно ночью, и при свете ламп и фонарей принялись расставлять свои лотки и балаганы, сколачивать помосты и собирать карусели на скотном рынке, под стенами старинного городского замка.

Когда первые лучи солнца озарили большой каменный крест, возвышавшийся на площади, мистер Штоппор недовольно прищурился, оглядывая свой аттракцион.

– Что-то не так, – сказал он. – Слишком чистенько. Я бы сказал, почти респектабельно. Нужно побольше грязи и гнилых овощей. И, на самом деле, не помешала бы хорошая навозная куча. Но, боюсь, для нее уже не хватит места. В конце концов, публике надо где-то стоять. Я всегда говорил: хорошее шоу должно идти на шаг впереди публики, но слишком забегать вперед тоже не стоит. Думаю, навозная куча – это будет для них уже чересчур.

– Вот и мне так кажется, – согласилась его жена. – Все-таки нам с тобой тоже тут жить. Зато я вот что придумала: давай будем брать с них доплату за кормление? Назначим время кормления – ну, скажем, по десять минут через каждый час, и будем в это время пускать их по специальной цене. Что скажешь? Прелесть в том, – добавила она, – что нам тогда не придется кормить его самим!

Мистер Штоппор посмотрел на жену с нежным восхищением.

– Гениально, – прошептал он. – Осталось разобраться с вывеской. Займешься, Марта? И не стесняйся, подойди к делу с выдумкой. Ты же у нас мастерица на все эти завлекательные словечки!

Не прошло и часа, как все было готово.

– Бесподобно! – сказал мистер Штоппор.

Вскоре подошли первые посетители. Семь человек, детей и взрослых, столпились в тесном шатре и с любопытством заглядывали в яму, отгороженную прогнившими досками. Дно ямы было усыпано грязной соломой, среди которой валялись капустные кочерыжки и огрызки овощей, не поддающихся опознанию.

– Бу-э-э-э, – сказала девочка.

– Смотри! – крикнул мальчик. – Он сейчас выйдет! Фу, ну и гадость!

И действительно, у дальней стенки ямы, куда указывал мальчик, что-то зашевелилось. Сначала показалась только ладонь, следом и вся рука, грязная и костлявая, а за ней, наконец, лицо…

– Ы-ы-ы-ы!!! Бу-э-э-э!!! Фу-у-у-у!!!

Роджера основательно разукрасили коростой, гнойными прыщами и, для полноты картины, парочкой огромных красных волдырей. Костюм крысы ушили, и теперь он сидел на нем как влитой. Стряхнув с себя налипшую солому, Роджер встал на четвереньки и взмахнул своим отвратительным кожаным хвостом – точь-в-точь, как его учили. За два дня он здорово натренировался.

Зрители вновь разразились криками, полными страха и омерзения, и Роджер пришел в восторг. Он улыбнулся, показав зубы – миссис Штоппор их зачернила, чтобы было еще страшней.

– Эй, Крыса! – крикнул кто-то. – На, жри!

И в него полетела гнилая картофелина.

Роджер с самого утра еще ничего не ел: Штоппоры нарочно не стали его кормить. Правда, он погрыз какую-то деревяшку и пожевал солому, но все равно остался голоден. Поэтому картошку он схватил без раздумий – и, сразу вспомнив, чему его учили Боб и Джоан, вежливо произнес:

– Спасибо!

Посетители вытаращили глаза.

Присмотрелись внимательнее.

А потом кто-то сказал:

– Да это ж мальчик!

– В костюме крысы! – подхватил другой.

– Никакой это не Крысий Монстр! – подытожил третий.

Зрители зашумели и начали требовать деньги обратно.

Мистер Штоппор, между тем стоял у входа, зазывая новых посетителей: скоро уже должна была собраться новая группа. Но, услышав из шатра гневные вопли, он бросился внутрь:

– Тише, тише… успокойтесь… да, разумеется! Я все понимаю… Не волнуйтесь, дамы и господа, мы немедленно вернем вам деньги. Только, пожалуйста, не шумите! Пройдите к выходу, будьте так любезны… Миссис Штоппор сейчас вернет вам деньги… тише, пожалуйста…

Выпроводив из шатра посетителей, все еще ворчавших и возмущавшихся вполголоса, он поспешил обратно к Роджеру. Тот стоял в яме и дожевывал свою гнилую картошку.

Мистер Штоппор наклонился и отвесил ему такую затрещину, что картошка полетела в одну сторону, а Роджер – в другую.

– Малолетний кретин! – рявкнул балаганщик. – Какого черта ты это сделал? Мозгов, что ли, нет? Не понимаешь, что надо заткнуть пасть и помалкивать? Как, по-твоему, крыса может сказать «спасибо»?

Роджер лежал на дне ямы. В голове так звенело от удара, что он не вполне понимал, почему мистер Штоппор на него сердится. Но одно он знал наверняка:

– Я больше не крыса, – сказал он, приподнимаясь и пытаясь сесть. – Я теперь мальчик. А Боб сказал мне, что хорошие мальчики должны говорить «спасибо», вот я и…

– К чертям собачьим твоего Боба! И забудь про «спасибо»! Ты должен делать, что я тебе велю, неблагодарный ты крысеныш! Я вытащил тебя из помойки, дал тебе крышу над головой, приставил тебя к полезному делу – а