Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Ты его убил, — почти обвиняющим тоном сказал Лешка. — Ты убил Марюса.

— Та девчонка, которую изнасиловали и убили, — я оперся ладонью о дерево, — она была твоя девчонка?

Лешка вскинул голову, и я поразился (и испугался!) тому, как сверкнули его глаза.

Раньше я и про такое читал только в книжках.

— Ты догадливый, — нейтрально сказал он.

— Тогда ты поймёшь, — не обратил я внимания на его реплику, — почему я его убил… Ска-жи, — продолжал я, — тебе встречались негры, которые говорят по-русски?

Лешка удивился — открыто и несдержанно. Свёл брови, пожал плечами:

— Нет… Они, по-моему, вообще никаких языков не знают. А что?

— Ничего, — задумчиво покачал я головой. — Ну что, Леш, будем обустраиваться на зиму?

РАССКАЗ 6

КАЛЁНАЯ СОЛЬ

А женщина кричала: "Этот путь

На треть завален мёртвыми костями!"

Он отвечал: "Я знаю. Ну и пусть.

Я не хожу окольными путями."

И.Басаргин

114.

* * *

Холод, забравшийся под одеяло, разбудил меня неласковой рукой. Сентябрьское ут-ро — это не шуточки, не разоспишься, даже если очень устал.

Я сел, всё ещё кутаясь в одеяло. Первое, что мне попалось на глаза, были пологие уг-ловатые вершины, небрежно закинутые зелёным в алых и жёлтых узорах покрывалом ле-са.

Карпаты. Всю последнюю неделю они росли на горизонте над морем леса — к горам вообще очень трудно идти, они почти не меняются и не поймёшь, когда дойдёшь. Но вот вчера мы всё-таки дошли. Подъём начинался буквально за местом, где мы разбили лагерь.

Дошли до нашей странной, эфемерной цели…

…Мы шли весь последний месяц. Самой тяжёлой была неделя пути по болотам По-лесья. И за весь этот месяц мы не встретили ни людей, ни негров — ни-ко-го. А ещё — фи-гово питались, охота почему-то была редкостно плохая.

"В Москве" мы обосноваться не смогли. Всё случилось в тот же день, когда мы со-жгли форт прибалтов. Негры появились так неожиданно, что мы просто рванули в раз-ные стороны — я со своими в одну, Лёшка со своими в другую, и больше мы не виделись. Ни о какой зимовке там и речи быть не могло, мы едва сумели оторваться.

Жаль. Отличное было место. Но, как пошутил Саня, иногородним в Москве закре-питься трудно было во все времена…

…Неподалёку с плоского камня рассеянной завесой падал в овальную выбоину водо-пад. Я увидел, что кое-кто поднялся раньше меня — кто-то сидел над водопадом, обхва-тив коленки руками и поставив на них подбородок. Я не сразу узнал Щуся, но мне сразу не понравилась его поза.

Я начал обуваться. Носки от бесконечных вынужденных стирок начали развалива-ться, туфли (слава ГДР!) держались непоколебимо; хорошо ещё, мы тут не растём (ме-жду прочим, щетина у Вадима и Олега Крыгина, которые уже начали там бриться, рас-ти перестала. Ногти тоже ни у кого не росли, а вот волосы на голове — почему-то да…)

Я сообразил, что нацепил на себя всё снаряжение, только когда уже сделал это. На верх водопада вела какая-то козлиная тропка, начинавшаяся сразу за выбоиной. Черты-хаясь про себя и желая Щусю всего самого нехорошего, я полез вверх — сработал "коман-дирский инстинкт". Вообще-то я хотел разнести Щуся "за упадничество и отделение от коллектива". Но, поднявшись наверх, я обнаружил, что наш младший… плачет. И не скрывает это.

Я так обалдел, что остался довольно надолго стоять с краю обрыва и только через минуту сообразил подойти. И тихо спросил, даже не назвав его "Щусём":

— Сань, ты чё, а?

Он сердито посмотрел на меня — сердито и беспомощно, потому что я видел, как он плачет, и сделать с этим уже ничего было нельзя. На пушистых ресницах висели слё-зы, лицо пересекали мокрые дорожки. И с той отчаянной прямотой, которая появляется у мальчишек (по себе знаю), когда уже дальше некуда, ответил:

— Реву, а чего?

— Да ничего, а чего ревёшь-то? — уточнил я, присев рядом на корточки.

— Я… — он помедлил и закончил решительно: — Я домой хочу.

Я вздохнул. Вздохнул снова. И сказа:

— Не, Сань, домой не получится.

— Да знаю я, что не получится! — сердито отрезал он. — Я просто хочу, и всё.

Мне сегодня ночью дом снился… вот.

— Сань, — попросил я его, — ну ты держись, что ж теперь. Нам ещё тут жить.

Долго, наверное.

— Я ещё тут посижу, ладно? — тихо сказал он.

— Конечно, — кивнул я, поднимаясь, — посиди…

115.

…Дежуривший Игорь Северцев бесшумно встал мне навстречу из-за мшистых ка-мней. Если он и дрых (да нет, не в его характере это было), то внешне это никак на нём не отразилось. И вообще — Север изменился меньше всех нас. По крайней мере — опять-таки внешне.

— Доброе утро, — он махнул мне рукой. Я подумал, что уже давно не пожимал

никому руку — какой смысл, если живёшь рядом с людьми и видишь их постоянно?

— Доброе утро, — кивнул я и оперся о камень. — Ну, как дежурство?

— Перед самым рассветом, как заступил, вон там, — он указал подбородком в ска-

лы, — кто-то ревел. Довольно страшно, если честно… Может, пещерный лев, как у Жор-жа Рони-старшего?.. Что со Щусём?

— Нервы, — коротко ответил я. — Ладно, сейчас будем подниматься. И сегодня на-

чнём искать хорошую пещеру.

— Продукты надо спешно запасать, — высказался Игорь. — Зелень обязательно, а

то…

— Знаем, читали про цингу, — ответил я. — Запасём, осень-то ещё только начинае-

тся… И зимняя одежда нужна, шкуры… — я вздохнул. — И до фига всего.

— Тут дальше много этих туманных пятен, — задумчиво вспомнил Игорь. — Интересно было бы узнать, что там, в них…

— Да не валяй дурака, — помотал головой я. Игорь улыбнулся:

— Ты раньше был любопытней.

— Я стал осторожней, — пояснил я, — потому что отвечаю теперь не только за себя.

* * *

Завтрак получился скудным, как и всё последнее время. Соль кончилась ещё в Поле-сье, приходилось пользоваться пеплом. Дожёвывая свою порцию, я пробурчал:

— Сейчас разойдёмся искать жилище. Давайте, ребята, не балдеть, искать сразу то, что нужно. Пещеру, просторную, с водой, если не внутри, то рядом. Нам там жить. Зимовать.

Я, если честно, сам почти не верил в то, что говорю. В смысле, что придётся тут зимовать. Нет, честное слово, мне до сих пор казалось, что вот-вот всё кончится…

…Мы шли вчетвером — я, Сергей, Танюшка и Ленка Чередниченко. За прошедший месяц Сергей и Ленка начисто перестали скрывать свои отношения, временами приводя меня в тихое бешенство. Да и вообще — межполовые связи стали вырисовываться всё чётче. Вадим, например, с взаимностью окончательно увлёкся Наташкой Крючковой, за-мкнутый ОлегКрыгин — ко всеобщему удивлению, — сошёлся с Ленкой Власенковой, нашим "завхозом"… "Парочка кулаков", — подкалывал Саня, который оставался стоек и "непо-кобелим", по собственному выражению.

А я… Про себя я называл Танюшку "моя". И никто, собственно, в этом и не сомне-вался, и она вела себя так, словно это реальность… временами. Ва временакми я и сам не мог понять, что ей нужно от меня и от жизни, и это наводило на печальные размышле-ния. "На Земле" отношения были проще.

Может быть, это потому, что там мы не жили бок о бок, не надо было прятать некоторые черты своего характера? Можно было всегда оставаться хорошими друг для друга… А тут — тут надо было сделать ещё какой-то один последний шаг, чтобы стать совсем родными.

Я — не знал, как этот шаг сделать…

…Ходить по горам — дело нудное и очень тяжёлое, а сентябрьские дни стояли тёп-лые, и скоро мы все четверо взмокли. Девчонки завязали узлами на животах подолы ков-боек, расстегнули вороты и закатали рукава. Сергей снял свою куртку. Именно он первым добрался до перевала между двух отрогов, где расступались сосны, и мы услышали его голос:

— Ёлки, море!

116.

Сперва мне тоже показалось, что это море — противоположного берега водной гла-ди, раскинувшейся перед нами в конце длинного спуска, видно не было. Но потом я разли-чил берега слева и справа и возразил:

— Озеро.

— Нет тут ни моря, ни озера, — сердито сказала Танюшка. Её, по-моему, нервировало и задевало, что этот мир не полностью совпадал с её познаниями в географии. — Ближай-шее озеро — Балатон в Венгрии.

— Ну а тут — вот оно, — кивнула Ленка, поправляя перевязь с ландскеттой. — Озеро или морской залив. Красиво, а? дымка такая розовая…