Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Тань, если… ты очень хочешь домой?.. То…

— Не смей, — пропадающим голосом шепнула она. — Ты что, Олег, ты не смей!.. Я не хо-чу… без… — она укусила губу и толкнула меня в грудь: — Не смей, слышишь?!

— Да я же всё равно ничего не могу без твоего согласия! — от облегчения у меня загудело в ушах. Но в то же время с осознавал, что, согласись она, я сам пошёл бы туда с ней. Сам опустил бы руку в воду… И осознавать эту готовность было жутко и… приятно.

— Давай никому не говорить, — предложила Танюшка, и я, оглянувшись, увидел, как через перевал спускаются оплдюжины наших. Сергей шагал впереди, махая нам рукой; потом, обернувшись, что-то сказал остальным, они ускорили шаг.

— Давай, — я взглянул на Танюшку. — Ты думаешь?..

— Ничего я не думаю, — отрезала она.

— Сегодня мы понимаем друг друга с полуслова, — заметил я. И выпалил: — Тань, а можно я тебя поцелую?

На секунду её лицо застыло. Потом она улыбнулась и, внезапно щёлкнув меня в нос, объявила:

— Нет, — и добавила непонятно: — Думай, Олег, прежде чем спрашивать.

В. Бутусов

Ты говоришь, что небо — это стена,

Я говорю, что небо — это окно.

Ты говоришь, что небо — это вода,

Ты говоришь, что ныряла и видела дно.

Но — может быть, это и так,

Может быть, ты права,

Но я видел своими глазами,

Как тянется к небу трава!

Ты говоришь, что нет любви —

Есть только пряник и плеть.

Я говорю, что цветы цветут,

Потому что не верят в смерть.

Ты говоришь, что не хочешь быть

Никому никогда рабой, -

Я говорю, что будет рабом

Тот, кто будет с тобой!

Стоит ли спорить с тобой всю ночь

И не спать до утра?

Может быть, я не прав,

Может быть, ты права…

К чему эти споры — наступит день,

И ты разберёшься сама,

Есть ли у неба дно и зачем

Тянется к небу трава…

* * *

"Пещеру с ручьём" отыскал Вадим, а осматривать её мы отправились втроём — Сергей, Вадим и я…

… - Да, хорошая пещера, — Вадим зачем-то нагнулся, вглядываясь в провал. — По-моему, большая. Я внутрь-то не заходил.

— Не воняет. — Сергей потянул воздух раздувшимися ноздрями. — Никого нет. Зверя, я

122.

имею в виду… Вон и ручеёк, и тропинка узкая…

— Поглядим внутри? — предложил Вадим, отламывая ветку сухого кустарника, нависше-го над тропкой. — Во-от… чёрт, а это что?

— Что? — почему-то насторожился я. Вадим комкал в пальцах что-то, похожее на кус-ок валенка. Сломанную палку он выпустил, она упала на землю, а Вадим поднял резко пок-расневшее лицо.

— Это шерсть, — он протягивал комок мне и Сергею.

Это в самом деле были спутанные чёрные волосы — очень длинные и толстые, похо-жие на шпагат.

— Пещерный медведь, — сказал Сергей раньше, чем я вспомнил название зверя. Вадим от-бросил комок, словно обжёгся.

— Вот тебе и необитаемая пещера, — выдохнул он. — Наверное, эта тварь недавно тут живёт, вот и не провоняло…

— Уходим, быстро, — скомандовал я, кладя руку на эфес палаша. Мне вспомнились описа-ния этого зверя в книжках, и по спине побежали колючие мурашки. Но Сергей, первым двинувшийся к тропинке, уже пятился нам навстречу.

— Поздно, — выдохнул он, вытягивая свой палаш из ножен.

Огромная чёрная туша появилась у начала подъёма. Зверь был гигантом. Он не бе-жал, а шёл, чуть косолапя, шкура со сбившимся внизу в сосульки волосом гладко ходила на мощных мускулах. Голова медведя по отношению к туловищу была меньше, чем у бурого сородича, н овсё равно — разинув пасть, он легко мог раздавить череп любому из нас, как щипцами давят грецкий орех.

Скорее всего, медведь ещё нас не видел — у этих зверей вообще не очень хорошее зре-ние. Но чуял он нас точно — лобастая башка была опущена к тропинке, и я с леденящим ужасом услышал ровный, мощный звук дыхания, смешанный с хрипловатым пофыркива-ньем.

— Вверх, — сипло сказал Вадим. Я оглянулся на отвесный откос:

— Не влезем, он нас снимет, как яблоки с ветки… Лучше внутрь, в пещеру…

— Спятил, — Сергей встал рядом с нами. — В темноте он нас подавит, какк мышей, — он повернул бледное лицо со ставшими огромными серыми решительными глазами: — Надо драться.

Медведь поднял голову. Глаз почти не было видно за прядями шерсти, но я ощутил, как хищный, странно-холодный взгляд упёрся в меня, будто тупой нож.

Зверь задрал голову выше и, обнажив длинные жёлтые клыки, хрипло заревел. Мне показалось, что нас толкнуло звуковой волной.

Вадим, не огтрывая взгляда от медведя, доставал из ножен бастард. Во мне что-то оборвалось — и я вытащил палаш.

Медведь неспешно встал в рост — на задние лапы, покачиваясь и растопырив перед-ние. "Ух… хух… ух… хух… ух… хух…" — слышалось мощно-размеренное пыхтение. Со всё ещё оскаленных клыков прозрачными струйками цедилась слюна. Короче, следовало беж-ать — куда угодно, лишь бы подальше…

— Стреляй, — сказал мне Сергей.

— Дурак, — ответил я чужим голосом, — наган ему и шкуру-то…

Медведь стремительно бросился вперёд — выставив лапы и как бы падая, чтобы подмять нас. Его хватило бы на всех троих… Сергей отскочил назад, мы с Вадимом — вправо-влево. Я увидел чёрный бок и, прижатый к откосу, размахнулся и рубанул. Где-то вроде бы очень далеко снова заревел медведь, палаш вырвало из моей руки, подвихивая кисть. Я перекатился по широченной спине и упал наземь — удачно, на левую руку, правой выхватывая дагу. Справа от меня был открытый проход на тропинку, но я отметил это как-то мельком, потому что окротко вскрикнул Вадим, и я увидел возле головы медведя молниеносный высверк стали. Заорав что-то неясное самому, я обеими руками занёс над

123.

головой дагу и вогнал лезвие в толстый бок до упора. Меня мотнуло, как бумажную фит-юльку, но я не выпустил дагу и, перелетев через медведя, грохнулся у входа в пещеру — уже не так удачно, дух захватило, и я беспомощно смотрел на оскаленную пасть, нависшую надо мной. Но рядом оказался Вадим — он был в крови и, рыча не хуже медведя, начал ру-бить морду зверя тесаком. Медведь махнул лапой — Вадим отлетел, как пушинка, лапа снова взметнулась, и я вогнал под неё, в складку кожи, дагу, заорав:

— Стой, ссссука! — а Сергей, появившийся где-то сзади, как из-под земли, замолотил па-лашом — он по-прежнему держал его в руках — по крестцу зверя.

Я распорол медведю лапу — и оказался о откоса. Голова гудела, куртка и майка у ме-ня на груди были располосованы, рваньё быстро заливала яркая кровь.

Я видел, как Вадим выкатился из-под самой пасти медведя и, схватив его за ухо, по-лоснул тесаком по шее сбоку — брызнула кровь. Медведь взревел — грозно и удивлённо, от-бросил Вадима куда-то в темноту пещеры, развернулся к Сергею, который, выставив пе-ред собой палаш, вжался в откос.

— Сссстой! — прохрипел я и, прыгнув на медведя сверху, несколько раз успел ударить его в район позвоночника — лезвие соскальзывало. Медведь завалился на бок — я еле успел от-катиться. Сергей, метнувшийся в сторону, вонзил свой палаш в брюхо зверя и молча рух-нул — удар лапы пришёлся ему в бедро. Медведь вскочил и заревел — жалобно, он сам во-гнал торчащий палаш ещё глубже. Я, поднявшись на колено, раскроил медведю нос сбоку, и он не успел повернуться ко мне — вновь возникший "на сцене" Вадим, подобравший свой меч, всадил его в бок зверя, навалившись на рукоять всей тяжестью тела. Через секунду после этого я загнал свою дагу точно под левую лопатку. Вырвать не успел — зверюга ме-тнула меня головой прямо на пытавшегося подняться Сергея. Тот заорал, мы перепута-лись всем, чем только можно, но медведь не спешил атаковать. Он повернулся в нашу сторону, оскалился — но его качало, а по языку бежала тёмная кровь. Горло медведя зад-рожало, но его рык был больше похож на хрип, в котором пробивалось бульканье. Я на-шарил наконец свой собственный палаш и поднялся на колено. Медведь, всё ещё рыча, двинулся к нам — я ударил палашом, как копьём, в оскаленную открытую пасть — лезвие скрежетнуло по гортани, медведь, сев на задние лапы, жалобно замычал, передними хва-тая эфес оружия. Кровь несколькими струйками брызгала в стороны.

Сергей — с дагой в руке — оказался с другой стороны зверя. Я увидел, как мотнулася его белобрысый чуб, услышал короткое "хыах!" Медведь заурчал устало и тяжело зава-лился на бок…

…Мы смотрели друг на друга через мохнатую тушу. Не знаю, как у меня, а у Сергея и Вадима глаза были бешеные, нездешние. У Вадима вся правая сторона лица была в кро-ви, волосы свисали лохмотьями, в них что-то чернело, и стоял он боком, перекосившись. По левой ноге у Сергея текла кровь, он локтем прижимал правый бок.

— Девчонки нас убьют, — сказал он и засмеялся.

Мы подошли к голове медведя и обнялись — тесным кружком. Левая рука у меня бо-лела, но почти неощутимо на фоне горящей огнём груди — там боль казалась почти нес-терпимой, но, тем не менее, странное ликование пересиливало и её. Я почувствовал, как улыбаюсь — и это была не вымученная улыбка.