Время любви (СИ) - Деметра Фрост

совершенно бестактного заявления у меня к горлу подступает неприятный комок тошноты, и я непроизвольно морщусь. И начинаю судорожно придумывать пути отступления.

К сожалению, ничего путного в голову не приходит. Парень продолжает нести всяческую ахинею и уже переходит к серьезному наступлению — трогает меня за ногу, гладит коленку и бедро и даже потихоньку задирает подол платья. Я в панике удерживаю ткань на месте, но чувствую — еще чуть-чуть и мне придется позорно звать на помощь. Еще чуть-чуть… Еще немного…

Но… не могу.

Холодный ужас пробивается потом на лбу и под мышками. Дрожь становится все сильнее и сильнее, а паника заставляет сердце биться так быстро и гулко, что я, кажется, уже начинаю слышать его даже через мощные басы громыхающей музыки.

Спасение материализуется в лице Светы — она возникает будто ниоткуда и в моих глазах похожа на ангела мщения: гневного, разъяренного и необыкновенно прекрасного в своих неподдельных эмоциях.

Светочка моя! Родная!

Она молниеносно налетает на моего настырного кавалера, обхватывает его плечо и легонько встряхивает — силы моей подруге не занимать, благо, спортсменка и в спортзале не только на дорожке бегает. У парня мгновенно вытягивается лицо, а рот — болезненно кривится. Оглянувшись, он вскидывается, ожидая, наверное, сильного мужика. И удивляется, увидев пусть и крупную, но все же девушку. А вот я рада непомерно.

Наклонившись, Светко яростно выдыхает прямо в мужское лицо:

— Ты кто еще, а? Свали в сумрак, Городецкий.

Ох… Света, как всегда, в своем репертуаре. Парень даже опешил. И смотрит на нее, как на сумасшедшую. Не понимает отсылок. Но потом, видимо, понимает, что не совсем правильно себя ведет и гневно выплевывает:

— Пошла в жопу!

— Вот уж нет. Сам пошел! — заявляет Светка яростно, — Девочку мне тут портить собрался? Так я тебе по понятиям объясню, почему этого делать нельзя. Или на примере показать? У тебя как — анус разработан? Или помочь?

Я Свету знаю не то, чтобы очень хорошо, однако некоторые эпизоды из ее жизни наблюдала лично. Например, однажды, после одной великосветской вечеринки, далекой от местной вакханалии, нам не повезло — натолкнулись на небольшую подвыпившую компанию мажоров. Наглых и очень самоуверенных. И совершенно потерявшихся в том, что можно и что нельзя. Так Света очень доходчиво объяснила им эту разницу, использовав не только витиеватые речевые обороты, но и грубую физическую силу. Это потом однокурсница объяснила мне, что дед, помешанный на безопасности, чуть ли не с самого ее детства решил одной лишь личной охраной не ограничиваться. И отправил на профессиональные занятия по самообороне.

Потому-то самоуверенность Светы никогда не была чем-то напускным. Она и правда много чего умела и знала — в том числе и как при необходимости постоять за себя.

Видимо, это видит и домогавшийся меня парень. Потому что, выдав отборную матерщину, встает, чтобы уйти. И добавляет, зло на меня оглянувшись:

— Так вы из этих… — презрительная и ядовитая улыбка обжигает, но не оскорбляет. На ложь не обижаются, особенно от совершенно незнакомого человека, — Так бы и сказала. И не надо было из себя целку строить.

Света дергается в его сторону, чтобы, видимо, отвесить вдогонку леща или пинка, но останавливается. Только матерится — громко, звучно, со вкусом. Потом подсаживается ко мне, и уж эта компания меня устраивает куда как больше.

— Заяц, ты в порядке? — заботливо интересуется она у меня, — Плюнь на козла. Дурак малолетний.

— Не такой уж и малолетний, — вздыхаю я, — Просто… пьяный…

“Ну-ну, ты его еще пожалей”, - сам за себя говорит ее взгляд — немного обеспокоенный и в то же время пренебрежительный. Потом она обнимает меня, легонько встряхивает и говорит прямо на ухо:

— Не кисни. Пойдем лучше потанцуем. А, заяц?

Я морщусь.

— Нет… Я, пожалуй… домой поеду… — тяну я неуверенно. А потом решительно добавляю, — Свет… Только ты не обижайся, пожалуйста. И перед Динарой за меня извинись.

В отличие от меня или Динары, Александрова очень искренняя в своих мыслях и эмоциях. Всегда открыто демонстрирует свою привязанность или разочарование, свою радость или злость. Сейчас, я вижу, она беспокоится обо мне и хочет уговорить остаться. Но в какой-то момент почему-то отказывается от этого и мягко улыбается.

— Тебя отвезти? — спрашивает она заботливо.

— Ну что ты. Развлекайтесь, — уверенно говорю я, — Лучше за Динарой присмотри. А я и такси вызову.

Да, именно так.

Домой.

Хватит с меня.

Не мое это все.

Глава 17.1. Татьяна

Мое возвращение квартира встречает тишиной и темнотой. Стараясь не шуметь, я разуваюсь, кладу на тумбочку свои ключи и включаю подсветку. Аккуратно ступаю вперед и замечаю, что дверь в кабинет Олега открыта.

Странно. На мужчину это не похоже.

Я иду туда и аккуратно заглядываю внутрь. Рассматриваю никуда не девшийся бардак и обеспокоенно перевожу взгляд на диван, где расположился Олег, и удивленно распахиваю рот.

Кажется, мужчина чем-то обеспокоен. Иначе как еще можно объяснить его непривычно потерянный вид и компанию бутылки с крепким алкоголем на столике?

Я веду себя как мышка — не издаю ни звука. Но Олег самым неожиданным образом улавливает мое присутствие и поднимает голову от диванной спинки и безошибочно врезается в меня взглядом.

— Привет, — выдыхаю я смущенно и растерянно. И зачем-то закусываю губу.

— Привет, — мгновенно отвечает Олег, заставляя меня не только вздрогнуть, но и покраснеть.

Несмотря на усталость и пережитый стресс, я ощущаю неожиданно сильный прилив эмоций. Они буквально толкаются изнутри, заставляя сердце бросится вскачь, а голову — закружится. Мне даже приходится ухватится за дверь и прикрыть глаза, чтобы хотя бы немного выровнять свое состояние. Самое лучшее сейчас, как мне кажется, это уйти. Наверное, я все же не рассчитала количество выпитого шампанского и сейчас могу сморозить такую глупость, из-за которой потом только жалеть буду.

— Зайди, пожалуйста. — неожиданно зовет меня Олег.

И я не могу противится этому голосу — послушно иду на зов. Прямо к источнику своих соблазнов и желаний.

Чтобы отвлечься от фривольных мыслей, я оглядываюсь, рассматривая непривычный бардак — стол завален бумагами и папками, даже на полу что-то валяется, а на маленьком столике не только початая бутылка элитного виски и бокал, но и несколько тарелок с незамысловатой закуской.

Я снова возвращаю свой взгляд к мужчине. Странно. Когда я уходила, он был в домашнем. Но, видимо, он тоже куда-то ходил, потому что он снова в классических брюках и рубашке, сейчас расстегнутой до пояса и демонстрирующей тугой и твердый пресс и мощную грудную клетку.