Ребекка с фермы «Солнечный ручей» - Кейт Уиггин

— Не будь этой, как вы изволили выразиться, своенравной старухи, жила бы Ребекка на ферме у ручья и знать бы не знала о нашем существовании. Но если говорить о ее уме и прочих задатках, то это и в лесной глуши все равно проявилось бы, — заметил Адам.

— Вы правы, но я страшно раздосадована. Мне казалось, что для моего чудо-ребенка, для моей жемчужины наступают светлые, счастливые дни.

— Нашей жемчужины.

— О да! — рассмеялась мисс Максвелл. — Я забыла, что для вас приятно всякое напоминание о том, что вам принадлежит честь ее открытия.

— А светлые, счастливые дни для Ребекки не за горами. Пока ей не надо об этом знать, но ферму миссис Рэндалл покупают. Через ее землю пройдет новая железная дорога. Поскольку строительство ущемляет ее право собственности, ей выплатят компенсацию — около шести тысяч долларов. Если миссис Рэндалл согласится вложить эти деньги в мое дело, у нее будет триста или четыреста долларов годового дохода. С залогами они сразу разделаются, Ребекка теперь самостоятельный человек, и матери пора подумать о старшем сыне. Это одаренный и целеустремленный юноша. Ему теперь не надо будет работать на ферме, и он всего себя посвятит занятиям в школе.

— Что ж, и мне надо внести свой вклад в Общество защиты Рэндаллов. Я хочу, чтобы Ребекка делала карьеру.

— А я этого как раз не хочу.

— Ну, разумеется! Мужчины всегда против женского равноправия. Но я знаю Ребекку лучше, чем вы.

— Вы лучше знаете ее дарования, а я — ее сердце. Для вас она прежде всего «чудо-ребенок», а для меня — жемчужина.

— Что ж, — саркастически усмехнулась мисс Максвелл, — соучредители компании вознамерились тянуть ее каждый в свою сторону. Но она все равно будет следовать зову своего ангела.

— Это меня устроит, — мрачно отозвался Лэд.

— Особенно если ангел поманит ее на вашу тропинку, — мисс Максвелл бросила на Адама озорной взгляд.

Приехав в Риверборо, Ребекка не видела тетю Миранду несколько дней. Миранда не хотела допускать к себе в комнату никого, кроме Джейн, до тех пор, пока не восстановится мимика, однако дверь в спальню не закрывалась: Джейн казалось, что Миранде приятно слышать быстрые, легкие шаги Ребекки.

Хотя болезнь обрекла Миранду на неподвижность, боли ее не мучили и мысли работали четко. Она живо интересовалась всем, что происходит в доме и за его пределами.

— Не сделать ли подливку из кислых яблок?.. Картошку на пригорке еще не начали выкапывать?.. Кукурузу очистили?.. Дальнее поле распахали?.. Банки с вареньем завернули в фольгу?.. В сыроварне не завелись мураши?.. Горелое дерево срубили?.. Из банка не прислали чек?..

Бедная Миранда Сойер! Бесчувственное тело отказывалось подчиняться ее железной воле, и она буквально парила над бездной. Но неземные видения не представали ее взору — лишь маловажные заботы и жалкие земные тревоги занимали ее ум. Она знала на память множество молитв, но их язык был для нее чем-то отвлеченным, и с Богом, который был уже при дверях, она не находила общего языка. Если душа не научилась постигать духовную сторону жизни, то и у преддверья гроба она будет радеть только о земном.

Заточенная в стенах своей натуры, несчастная мисс Миранда оставалась слепа к надмирным видениям, потому что не умела смотреть духовными очами, и голоса ангелов не доносились до нее, потому что ни разу не попыталась она напрячь слух своей души.

Однажды утром Миранда позвала к себе Ребекку. Девушка вошла и встала возле окна. Огромное заходящее солнце озаряло ее всю, с головы до ног. В руках у нее был веселый букетик цветущего горошка. Бледное, с заостренными чертами лицо Миранды в кружевах ночного чепца на белизне подушки выглядело до крайности изможденным, и тело ее, накрытое тонким покрывалом, пребывало в полной неподвижности.

— Подойди, — обратилась Миранда к племяннице. — Я еще не умерла, не клади мне на кровать цветы.

— Ах, нет. Я их поставлю в вазу, — проговорила Ребекка и отвернулась к кувшину с водой, чтобы скрыть слезы.

— Подойди-ка поближе. Какое на тебе платье? — спросила больная слабым, надтреснутым голосом.

— Мое домашнее, из голубого ситца.

— А твое кашемировое, должно быть, выцвело…

— Нет, тетя Миранда.

— После стирки всегда суши его в темном чулане. Не забудешь про это?

— Я буду помнить.

— Что там на ферме? Мама уже сварила варенье?

— Она не написала про это.

— Вечно она пишет длинные письма, а о самом главном не скажет. Зато время, что я болею, с Марком ничего не случилось?

— Нет, ничего особенного.

— А не особенного? Все так же ленится, да? Ну, а как там будущий доктор?

— Джон будет лучшим из нас, я уверена.

— Опять ты устраиваешь всякие фокусы на кухне, благо меня там нет? Это ты поставила кофейник на окно?

— Да, тетя Миранда.

— Ты всегда так: да, тетя Миранда… да, тетя Джейн, — простонала Миранда, пытаясь пошевелить своим окостеневшим телом. — Но я то и дело узнаю, что ты делаешь вещи, которые мне не по нутру.

Наступило молчание. Ребекка подсела к кровати и робко прикоснулась к тетиной руке. Она всматривалась в исхудалое, с закрытыми глазами лицо, и сердце ее сжималось от жалости.

— Мне очень стыдно, Ребекка, что ты была на выпуске в кисейном платье. Но я не могла помочь тебе с нарядом. Когда-нибудь, в свое время, ты узнаешь причину. Я, правда, очень старалась сшить его покрасивее… Наверно, все над тобой смеялись…

— Вовсе нет, — живо ответила Ребекка. — Наоборот, многие говорили, что у нас с Эммой Джейн самые интересные платья. Издали они смотрелись как кружевные. Вам не надо ни о чем беспокоиться. Вот, я здесь, уже взрослая, окончившая школу — третьей из двадцати двух учеников класса. У меня хорошие виды на будущее. Взгляните на меня! Я большая, молодая, сильная, и я готова идти в мир, возвещая о том, что сделали для меня вы и тетя Джейн. Если вы хотите, чтобы я пока была рядом и помогала по дому, я устроюсь на работу в Эджвуд. Буду там преподавать английский и литературу. Но если вам стало получше, я бы хотела поехать в Аугуста. Там мне могут платить на сто долларов больше, если я буду еще вести занятия музыкой и внеклассные часы.

— Послушай, что я тебе скажу, — проговорила дрожащим голосом тетя Миранда. — Независимо от того, лучше мне или хуже, поезжай туда, где ты больше заработаешь. Как бы мне хотелось дожить до того дня, когда ты разделаешься с залогом, но только это вряд ли…

Она вдруг замолчала. Впрочем, за эти несколько минут она успела сказать больше, чем Ребекка слышала от нее за недели или даже месяцы. Ребекка вышла из спальни в слезах. Тетя выглядела такой подавленной, мрачной и безучастной, что, казалось, она вот-вот покинет этот мир.

Но время шло, и Миранде становилось заметно лучше. Явив и теперь, как обычно, свою неистребимую волю, она научилась вставать с постели и садиться в кресло перед окном. Она лелеяла мечту поправиться настолько, чтобы вызывать врача не ежедневно, а лишь раз в неделю. Деньги, заплаченные врачу, составляли астрономическую сумму. И Миранда невыносимо страдала, думая о том, как разорительна ее болезнь. Даже ночами ей не переставали сниться эти счета.

Постепенно в юном сердце Ребекки стали пробуждаться надежды. Тетя Джейн накрахмалила ее носовые платки, воротнички и малиновое платье из муслина. И она готова была отправиться в Брунсвик, как только врач объявит, что тетя Миранда пошла на поправку.

Поехать в августе в Брунсвик — это было пределом ее желаний. Ничего прекраснее нельзя было ни пожелать, ни вообразить. Она будет видеться с мисс Эмили, сидеть за одним столом с профессорами университета и другими замечательными людьми.

И вот долгожданный день наступил. Несколько простеньких опрятных платьиц были упакованы в саквояж вместе с любимым коралловым ожерельем, выпускным нарядом, сшитым из кисеи, кружевным капором тети Джейн и новой шляпкой, над которой она трудилась все вечера перед сном. Шляпка, украшенная венком из белых роз и зеленых листочков, обошлась Ребекке без малого в три доллара. Таких трат она еще никогда не делала. Конечно, в сочетании с ночной рубашкой шляпка выглядела смехотворно, но если Ребекка появится в своем кисейном платье и в шляпке, то даже их преподобия профессора, пожалуй, посмотрят на нее с почтением.

Уже все было готово и Абиджа Флэг понес к выходу багаж, как вдруг принесли телеграмму:

«Приезжай немедленно. С мамой случилось несчастье.

Не прошло и часа, как Ребекка собралась заново. Ее пронизывал ужас при мысли о том, что ждет на ферме.

Аурелия, слава Богу, была жива, хотя она чудом избежала смерти.

Мама была в сознании и на данный момент вне опасности, о чем Ребекка черкнула несколько строк тетушке Джейн.

— Не знаю, в чем тут дело, — сказала Миранда, в этот день не сумевшая заставить себя сесть в кресло, — но это у нас с Аурелией с детства: стоит мне заболеть и в тот же день заболевает она. И как это ее угораздило упасть? И вообще, разве это женское дело — лазить по сеновалам? Хотя, не случись этого, случилось бы другое. Такая она уродилась несчастливая. Останется теперь калекой на всю жизнь, а Ребекка, вместо того чтобы зарабатывать хорошие деньги, будет при ней сиделкой.