Ребекка с фермы «Солнечный ручей» - Кейт Уиггин

Ребекка сидела на кленовом ложе, будто на троне. Девушки в семнадцать лет, счастливые девушки в платьях из белого муслина — разве могут они быть некрасивыми! И эти двадцать девочек из американской глубинки, торжественно возвышавшиеся над всем окружающим, выглядели просто красавицами. Солнечный свет струился на их непокрытые головы, и благодаря этому свету казались неотразимыми блеск их глаз, румянец щек, улыбки, ямочки на щеках…

Адам снял шляпу, салютуя ослепительному зрелищу, и подумал, что Ребекка, высокая и тоненькая, с ее высоким лбом, огнем радости в глазах, с ее темной густой косой могла бы быть юной Сивиллой. И этот «девичник» мог бы вдохновить художника на написание большой картины под названием, например, «Утро жизни». Процессия прошествовала мимо, а он все стоял под вязами на старой деревенской улице, по которой полвека назад маленькой девочкой ходила его мать. Он уже собрался войти вместе со всеми в церковь, как вдруг услышал невдалеке тихий, сдерживаемый плач.

За садовой оградой Лэд заметил девушку — ее лицо с правильным носиком, обрамленное каштановыми волосами, эти голубые глаза, он явно где-то видел.

— Мисс Эмма! Что с вами? — воскликнул Адам.

— Ах, это вы, мистер Лэд! Ребекка не велела мне плакать, потому что я должна хорошо выглядеть. Но мне надо выплакаться перед тем, как я туда войду… Я могу и не быть нарядной и торжественной. Мне только позволили петь вместе с другими… Я не получила диплома, мне еще год предстоит учиться… Но дело не в этом. Мне придется расстаться с Ребеккой!

Они шли рядом, и Адам, как мог, старался успокоить Эмму Джейн. Они вошли в церковь, где уже началось торжество. Фойе, расписанное желтой, зеленой и белой красками, было набито до отказа. Жара, духота — и все те же сочинения, песни, стихи, которые, казалось, звучали в этих стенах от Сотворения мира. Иногда в таких случаях начинает казаться, что сцена рухнет под тяжестью всего того плоского и банального, что на ней говорится. Но даже самому строгому критику приходится смириться и успокоиться при виде юношеских и девических лиц. Неважно, что они сейчас говорят. Сегодня их праздник, они творцы завтрашнего дня! Можно зевать, слушая их сочинения, но нельзя не любоваться их осанкой, выражением глаз, в которых светится бесстрашие перед «бременем неизбежного» — для каждого из них уготованным бременем.

Ребекка увидела среди зрителей Ханну и ее мужа. Тут же были любимый брат Джон и кузина Анна. Ее больно кольнуло отсутствие мамы, хотя она понимала, что Аурелию приковали к Солнечному ручью заботы о детях и о ферме. К тому же и денег не хватило бы на поездку и на приличное платье. Потом она увидела и Кобов. Дядюшку Джерри просто невозможно было не увидеть, потому что никто за вечер не пролил столько слез, сколько он. А в перерывах между чтениями добрый старик терзал соседей разговорами о необычайных дарованиях одной из выпускниц, которую он знал еще совсем крошкой.

Помимо Кобов, приехали и другие знакомые из Риверборо. Но где же тетя Джейн в своем черном шелковом платье, переделанном специально ради этого случая? Что тетя Миранда не приехала, с этим Ребекка смирилась. Но где же ее любимая тетя Джейн? Однако мысль эта, подобно множеству других, явилась и улетучилась в мелькании утренних картин, похожих на смену образов в «Волшебном фонаре». Она играла, пела, потом ей вдруг захотелось прочесть латинскую молитву Марии Стюарт, и в тот момент, когда она читала последнюю строчку, ее глаза встретились с глазами господина Аладдина. В заключение программы она прочла свое стихотворение «Творцы завтрашнего дня», и это выступление было встречено так, словно со сцены прозвучали стихи Мильтона, а не школьные вирши. В ее голосе, взгляде, жестах была такая убежденность, Ребекка так владела собой, что зрители провожали ее в глубоком убеждении, что им был явлен шедевр. Едва ли многие из собравшихся изучали творчество Карлейля и Эмерсона, но почти каждый помнил, что первый из них сказал: «Все мы поэты, когда с душою читаем стихи», — а второй дополнил: «Хорошую книгу творит хороший читатель».

И вот выступления окончены! Началось вручение дипломов. Девочки, одна за другой, украдкой поправляя волосы, одергивая муслиновые подолы, расправляя пояса, направлялись к сцене, чтобы получить пергаментные свертки с бантами — предметы долгих мечтаний.

Гром аплодисментов провожал каждого выпускника. И долго потом вспоминали о том, как вел себя мистер Коб при вручении диплома Ребекке. Старуха Веб утверждала, что он схватил родную церковную скамеечку, вместе с ковриком и подушкой, и стал пробираться с ней поближе к своей любимице.

Наконец, все завершилось. Когда толпа немного схлынула, Адам Лэд направился к сцене. Ребекка, прервав беседу с какими-то незнакомцами, пошла через проход ему навстречу.

— О, господин Аладдин, я так рада, что вы смогли приехать! — Она посмотрела на него с робостью, потому что его появление казалось ей самым дорогим и важным в этот день. — Скажите, вы довольны?

— Я не просто доволен, — торжественно проговорил он в ответ. — Я счастлив. Счастлив, что встретил маленькую девочку. Горд, что поздравляю сегодня чудесную девушку. И с нетерпением жду того дня, когда увижу перед собой женщину.

Глава XXVIII. Бремя неизбежного

Сердце Ребекки сильно забилось от слов, которые она услышала от своего героя, однако подобрать слова благодарности не успела — к ней направлялись мистер и миссис Коб, до этого скромно ютившиеся в углу. Ребекка поспешила представить их мистеру Лэду.

— Где же тетя Джейн? — спросила она, беря за руки дядюшку Джерри и тетушку Сарру.

— Прости, дорогая, но мы вынуждены передать тебе плохую новость.

— Тете Миранде плохо? Я вижу это по вашим лицам. — И ее сияющее лицо мгновенно потускнело.

— У нее случился второй удар. Вчера утром, когда она собирала сюда Джейн. Джейн сказала, что ты ничего не должна знать, пока не кончится торжество. Мы обещали молчать и, как видишь, сдержали слово.

— Я прямо сейчас поеду с вами домой. Только мне надо предупредить мисс Максвелл — я обещала поехать с ней в Брунсвик. Бедная тетя Миранда! А я была такая счастливая и веселая весь день. Правда, мне не хватало мамы и тети Джейн, а про тетю Миранду я почти не вспоминала.

— Ну и хорошо, что ты была счастлива в этот день. Тете Джейн очень хотелось, чтобы было так. А тетя Миранда пришла в себя, к ней вернулся дар речи — мне передали только что записку от Джейн.

Между тем у Адама Лэда произошел разговор с мистером Кобом.

— Эти бостонские девицы — они толстые и круглые, как ягоды, — говорил дядюшка Джерри, заносчиво повернув голову в сторону Ребекки.

— Возможно, — ухмыльнулся Адам, напуская на себя стариковское безразличие. — Я не был близко знаком с девицами из Бостона.

— У меня, может быть, обман зрения, но мне показалось, что лучше нашей никого не было на помосте.

— Я не жалуюсь на обман зрения, но мне показалось точно так же.

— А как вам показался ее голос?

— Другие голоса показались мне грубыми или писклявыми.

— Я очень рад, что вы разделяете мое мнение. Вы человек видавший виды… А то матушка, хоть и обожает Бекки, считает, что внешностью она не взяла. Она, матушка, говорит, будто я порчу Ребекку. А сама уж так портит, что куда мне!.. Жалко до слез бедных родителей — ехали сюда через такие расстояния, чтобы погордиться своими дочками, а они взяли и померкли рядом с Ребеккой… Прощайте, мистер Лэд. Когда будете в Риверборо, непременно загляните к нам.

— С удовольствием! — ответил мистер Лэд, крепко пожимая руку Джеремии Коба. — Может быть, уже завтра и наведаюсь, потому как собираюсь проводить Ребекку домой. Вы думаете, положение мисс Сойер в самом деле серьезное?

— Врачи всего не могут знать. Но ее ведь парализовало, это уже не шутки. Одно утешение, что она не потеряла речь. Бедная девочка!

Адам еще немного побыл в церкви, а затем отправился на поиски мисс Максвелл. По пути он подходил к группам гостей, приглашенных и случайных, и все были вне себя от радости, что он не обошел их своим вниманием.

Зная о том, что мисс Максвелл связывает свои ближайшие планы с Ребеккой, Адам рассказал ей, как обстоят дела в Риверборо.

— Очень горько это слышать! — воскликнула мисс Максвелл, опускаясь на скамейку, и вонзила в дерн острый конец зонта. — Ребекке теперь некогда будет вздохнуть. Я столько планов строила на ближайшие месяцы, чтобы упрочить ее позиции, а теперь она будет прикована к дому. И неизвестно, сколько времени придется ей угождать больной своенравной старухе.

— Не будь этой, как вы изволили выразиться, своенравной старухи, жила бы Ребекка на ферме у ручья и знать бы не знала о нашем существовании. Но если говорить о ее уме и прочих задатках, то это и в лесной глуши все равно проявилось бы, — заметил Адам.