Агентство «Томпсон и К°» - Жюль Верн

Дамы покинули гамаки только перед собором XV века. Зрелище, правда, не было достойно внимания: храм утратил свой первоначальный вид из-за многочисленных переделок, производимых местной администрацией.

От посещения других церквей воздержались: Робер заметил, что они недостаточно интересны. Исключение сделали только для монастыря францисканцев, где, по словам Робера, сохранилась некоторая «достопримечательность».

Чтобы попасть в монастырь, туристы должны были пересечь весь город. Улицы, окаймленные белыми домиками с зелеными ставнями и украшенные железными балконами, следовали одна за другой, одинаково извилистые, лишенные тротуаров и умощенные все тем же безжалостным камнем. На первых этажах зазывающе распахивались окна магазинов, но, судя по бедности витрин, они вряд ли могли удовлетворить даже самого нетребовательного покупателя. Некоторые из этих магазинов торговали специфической продукцией острова: вышивкой, кружевами, циновками, мебелью. На витринах ювелирных лавок были выставлены браслеты…

Время от времени приходилось уступать дорогу идущим навстречу. Пешеходов встречалось мало, как правило, они передвигались в гамаках, иногда на лошади. В последнем случае за животным следовал слуга, отгоняющий москитов и неукоснительно повторяющий ее ритм: слуга шел рысью, когда шла рысью лошадь, галопом, когда лошадь переходила на галоп. И никогда не жаловался, какими бы ни были скорость и расстояние.

Иногда навстречу попадались «карру» под непромокаемым балдахином. Это повозка на коньках, скользящих по гладким камням. «Карру» тащили быки с колокольчиками, двигаясь предусмотрительно медленно. Как правило, быков вел мужчина, а впереди шел подросток — будущий почтарь.

— Два запряженных быка, медленным и спокойным шагом…— начал Роже, перефразируя известное стихотворение Буало.

— Везут по Фуншалу ленивого англичанина,— подхватил Робер шутливое перекраивание стиха.

Характер города постепенно менялся. Магазинов становилось меньше, улицы делались уже, кривее, мостовые — невыносимее. В то же время становился круче подъем. Начинались кварталы бедняков. Раскрытые окна домов, прилепившиеся к скалам, позволяли видеть скудную обстановку внутри. При взгляде на эти мрачные жилища становилось понятно, почему население острова все время сокращается от болезней, казалось бы, не подходящих для этого счастливого климата: скарлатина, проказа, не говоря уже о чахотке, которая пошла от англичан, приезжающих сюда, чтобы от нее избавиться.

Несущие гамак не сетовали на крутизну склона. Они продолжали шествие ровным и уверенным шагом, обмениваясь приветствиями со встречными.

«Карру» здесь не попадались. Их заменили «каррину», что-то вроде санок, великолепно приспособленных к этим горным склонам. «Каррину» попадались на каждом шагу, скользя с самой разной скоростью. Везли их обычно двое крепких мужчин, с помощью веревок, закрепленных на повозке.

Дамы сошли на землю перед монастырем францисканцев. Обещанная «достопримечательность» представляла собой большую залу в часовне, стены которой были выложены тремя тысячами человеческих черепов. Местные гиды не могли объяснить происхождение этой странной архитектуры.

Наглядевшись, путешественники стали спускаться по склону. Два пешехода сразу же отстали, так как не могли двигаться по мостовой быстро. Они награждали ее самыми нелестными словами.

— Ну и улицы здесь! — возмутился Роже, останавливаясь.— Не желали бы вы немного передохнуть или, по крайней мере, замедлить шаг?

— Я как раз собирался предложить вам то же самое,— ответил Робер.

— Чудесно! Я воспользуюсь нашим уединением, чтобы сделать вам предложение.

Роже напомнил, что вместе с сестрами Линдсей они наметили на завтра экскурсию в глубь острова. Понадобится переводчик, и Роже рассчитывает на своего друга.

— Боюсь, что это трудноисполнимо,— усомнился Робер.

— Почему?

— Потому что я работаю на всех туристов, а не на некоторых из них.

— Но мы не будем обосабливаться. Пусть с нами идут все, кто хочет. Те, кто останется в Фуншале, где все говорят по-английски, не нуждаются в переводчике. Весь город можно осмотреть за два часа, включая часовню с черепами. Впрочем, это должен решать мистер Томпсон, я с ним вечером поговорю.

Два друга догнали своих спутниц внизу. Те остановились, привлеченные смехом и восклицаниями, доносившимися из одного дома. Через некоторое время мимо туристов прошло шествие, сопровождаемое звуками веселой музыки и праздничными песнями.

Роже удивленно воскликнул:

— Но… но… Прости меня, Боже, но ведь это похороны!

И действительно, на плечах четырех мужчин двигалось нечто вроде носилок, где спала вечным сном маленькая девочка.

Со своего места туристы хорошо видели лоб, окаймленный белыми цветами, закрытые глаза, скрещенные на груди руки — на кладбище везли мертвого ребенка при всеобщем ликовании.

Относительно церемонии не могло быть ошибки, относительно факта смерти — тоже. Желтый лоб, сморщенный нос, две застывшие маленькие ножки, выступающие из-под складок платья, неподвижность тела — все было подлинным.

— Как это понять? — прошептал Роже, в то время как толпа медленно шла мимо.

— Ничего непонятного,— ответил Робер.— В этой католической стране полагают, что души умерших детей попадают сразу на небо и становятся ангелами. Зачем их тогда оплакивать? Не следует ли радоваться их смерти тем больше, чем сильнее любили их на земле? Поэтому и поют радостные песни. После церемонии друзья семьи маленькой покойницы поздравляют ее родителей.

— Какой странный обычай! — сказала Долли.

— Да,— прошептала Элис,— очень странный… но утешающий.

Как только они добрались до гостиницы, где собрались туристы, чтобы вместе отправиться на корабль, Роже познакомил Томпсона со своим планом. Томпсон охотно согласился, он всегда был рад избавиться от лишних ртов.

Администратор не только принял предложение сразу, но начал активно пропагандировать эту не входящую в программу экскурсию.

Желающих нашлось мало. Зачем лишние траты, когда путешествие и так слишком дорогое!

Нашелся все же один турист, одобривший эту идею и присоединившийся к экскурсантам.

— Поистине, сэр,— сказал он резко,— это путешествие должны были организовать для нас вы.

Кто мог быть этим пассажиром, если не тот же непреклонный Саундерс?

За ним, воодушевленный его примером, последовал барон, и конечно, Блокхед, заявивший, что восхищен идеей.

Больше никто не изъявил такого желания.