Агентство «Томпсон и К°» - Жюль Верн

Видя вопросительно-ошеломленные взгляды туристов, дон Мануэль рассмеялся.

— А! — воскликнул он.— Вы спросите, как же выглядят остальные? У других еще больше дыр, чем у меня, а дома еще хуже моего.

Глаза моргаду блестели. Сюжет своего рассказа он, по-видимому, принимал очень близко к сердцу.

— Все очень просто, все произошло из-за идиотских законов, царящих в стране. Принадлежащие нам земли, которые мы сами не можем обработать, наши отцы сдали в аренду фермерам. Те могут продать землю либо завещать ее своим детям, но отдают владельцу половину дохода. Арендатор может строить на арендованных землях дома и все что ему угодно. А владелец по истечении срока аренды, для того чтобы снова стать хозяином, должен выкупить ее за полную стоимость своего владения. Но кто из нас может это сделать? И вот, будучи номинально владельцами, мы в реальности лишились всего. Такое положение длится уже двадцать лет, и вот результат. Я унаследовал от моих дедов достаточно земли, чтобы построить на них город, а не могу даже починить свой дом.

Лицо моргаду помрачнело. Он машинально протянул стакан, его наполнили. Утешение оказалось хозяину по душе, он все чаще стал этим пользоваться. Теперь он почти не говорил, он наедался на две недели и напивался на месяц. Временами его взгляд смягчался, глаза туманились, становились влажными, наконец они совсем закрылись. Упав на землю, моргаду сладко заснул.

Отправляясь в дорогу, путешественники не стали его будить.

— Как нелегко найти разумное решение социальных проблем,— заметил Роже.— С такими законами крестьяне скоро станут феодалами.

— А феодалы крестьянами,— меланхолично подхватил Робер.— И придет их очередь совершать революцию.

Роже ничего не сказал в ответ на этот печальный аргумент. Общество тронулось в обратный путь молча.

Отдохнувшие носильщики шли быстро. К тому же дорога спускалась вниз. Менее чем через полчаса узкая тропинка привела экскурсантов к небольшой естественной платформе на вершине Кабу-Жиран.

С этого узкого гребня они увидели южную сторону острова. Перед ними — пустынный силуэт Порту-Санту, без деревьев, без какой-либо поросли. На западе — город Кальета, позади него высокие горы в дымке тумана. На востоке — Камара-ди-Лобуш, Фуншал и мыс Сан-Лоренсу.

До захода солнца предстояло пройти еще много километров, и это не позволяло предаваться долгому созерцанию.

Носильщики шли по-прежнему бодро. Этот способ передвижения, хотя и был неутомительным, оказывался неудобным для бесед. Путешественники не имели возможности обмениваться впечатлениями, они находились далеко друг от друга. Пассивно покачиваясь в гамаках, туристы любовались великолепным пейзажем.

Дорога то поднималась, то опускалась, а высота постепенно увеличивалась. Вместо тропических зарослей появилась растительность умеренных широт. Вместо пальм, кактусов, папоротников теперь попадались дубы, кедры, грабы.

Неутомимые носильщики шли все так же легко. Спустившись в долину, они поднимались на следующий гребень, снова опускались и снова поднимались, будто не чувствуя усталости. На тринадцатом подъеме при заходящем солнце показался город Магдалена.

Через четверть часа гамаки остановились перед приличной на вид гостиницей. Их тут же окружила орава детей, выпрашивающих милостыню.

Мягкие тумаки Робера и Роже не остановили сорванцов. Только Саундерс нашел способ избавиться от попрошаек. Взяв пригоршню мелких монет, он пересчитал их и бросил в сторону. Вся орава жадно кинулась за добычей, а Саундерс вынул блокнот и сделал запись. Затем, убирая блокнот в карман, повернулся к заинтересованному этими маневрами Роберу.

— Надеюсь, вы подтвердите мистеру Томпсону расходы, что я записал? — агрессивно спросил он дребезжащим голосом.

На следующий день отправились в путь с самого утра. Дорога была длинной. Особенно трудным оказался переход от Магдалены к Сан-Винсенти, где предстояло заночевать.

Сначала в течение приблизительно двух часов шли той же дорогой, что была пройдена накануне. Затем носильщики, свернув налево, пошли по козьей тропе, вьющейся в глубине узкой долины.

По крутой каменистой дороге носильщики продвигались медленно, хотя и уверенно. Они часто сменяли друг друга и каждые четверть часа делали короткую остановку.

К десяти часам чем-то обеспокоенные носильщики остановились.

— Что случилось? — раздался сварливый голос барона.

— Непредвиденные обстоятельства,— ответил Робер,— и это нас несколько задержит.

По его примеру туристы спустились на землю.

— Но что же это все-таки такое? — спросила в свою очередь Элис.

— Ничего серьезного, миссис Линдсей, успокойтесь,— поспешил ответить Робер.— На нас надвигается лешти, как здесь называют восточный ветер,— вот и все.

— Лешти?

— Смотрите.— Робер показал в сторону моря.

В атмосфере произошли необычные изменения. Горизонт обложило желтое облако. В этой туче, похожей на расплавленное золото, воздух трепетал так, словно его палило огнем…

— Это облако,— объяснил Робер,— предвещает порыв ветра со стороны Сахары. Проводники делают все возможное, чтобы нас защитить.

— Как,— воскликнул Гамильтон,— мы задержимся из-за этого облачка?!

Не успел он договорить, как ветер достиг туристов. В одно мгновение стало невероятно жарко. В воздухе носился обжигающий песок.

Даже в городе уберечься от ветра пустыни невозможно. Песок, перенесенный через моря, проходит всюду, проникая даже сквозь очень плотно закрытые окна. На дороге же, где не было укрытия, положение становилось просто невыносимым.

Казалось, в воздухе совсем не осталось влаги. Обжигающие порывы ветра вздымали вверх пожелтевшие за несколько минут листья. Ветки бессильно никли.

Туристы задыхались. По примеру проводников они прятали лицо в одежду, но это не помогало. Песок, проникая в бронхи, вызывал приступы мучительного кашля.

Выносить это становилось все более невозможно. К счастью, Робер нашел выход. Рядом, вдоль тропинки, шли борозды «левадуш»,— изобретение, которым славится Мадейра. Затратив огромные усилия, жители Мадейры покрыли весь остров сетью миниатюрных акведуков[94], подводящих в жилые районы питьевую воду с горных вершин. Роберу пришла мысль превратить ближайший акведук в убежище от обжигающего дыхание ветра африканской пустыни.

По его распоряжению в канавке сделали перекрытие из камней. Вода пошла через край, падая каскадом и закрывая влажным занавесом образовавшийся грот[95].