Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец - Бен Макинтайр

Левин теперь издавал коммунистическую газету на немецком языке, а Альтман работал журналистом. Карл Римм, сменивший Зорге в Шанхае, появился однажды в Воробьевке в форме старшего офицера. Она обняла его – “несколько нарушив этикет”, – и в тот вечер они поужинали вместе. Больше всего она обрадовалась встрече с Гришей Герцбергом, польским фотографом из Шанхая с темными глазами и чинными манерами, стремительно поднимавшимся теперь по карьерной лестнице Разведупра. Вместе они отправились в плавание по недавно открытому каналу Москва – Волга, и их возобновившейся дружбе разве что самую малость мешал запрет рассказывать друг другу, где они побывали, чем занимались и что собираются делать в дальнейшем. Они плавали, загорали на берегу канала, “нежась в лучах солнца под безоблачным небом”.

И все же счастье Урсулы было омрачено: ее друзья и коллеги все чаще становились жертвами жестоких расправ.

За время сталинского Большого террора страну захлестнула едва ли не самая огромная волна убийств за всю историю. Охваченное безудержной паранойей, убежденное, что враг угрожает революции изнутри, в период с 1936 по 1938 год советское государство арестовало 1 548 366 человек по обвинению в измене родине, контрреволюционной деятельности, саботаже и шпионаже. Из них 681 692 человека были убиты. Большинство из них были невиновны. НКВД вытягивал признания при помощи пыток, заставляя каждую жертву называть имена других “врагов народа”, усугубляя неотвратимо растущий водоворот подозрений и убийств. Тех, кому везло больше, отправляли в ГУЛАГ. Остальных расстреливали: партийных деятелей, интеллектуалов, зажиточных крестьян (кулаков), поляков и другие национальные меньшинства, троцкистов, полутроцкистов, чиновников, ученых, священников, евреев, музыкантов, писателей – всех, кто представлял даже самую маловероятную угрозу власти Сталина. Ежедневно визируя расстрельные списки, Сталин заметил при ком-то: “Да кто вспомнит об этом отребье лет через десять, двадцать? Никто”.

Советская армия расценивалась как потенциальный рассадник государственной измены, и в адрес конкурировавшего с НКВД Разведупра посыпались обвинения в укрывательстве фашистских шпионов. Офицерский состав Красной армии и ВМФ был практически уничтожен, как и большая часть Коминтерна. Шпионы были под подозрением, а шпионы, контактировавшие с иностранцами, или шпионы других национальностей – тем более. А поскольку сам НКВД состоял из шпионов, то он начал обвинять, а потом и систематически уничтожать собственных сотрудников.

Техника выживания Яна Берзина в конце концов подвела его: директора 4-го управления уволили, арестовали и расстреляли в подвале Лубянки, штаб-квартире НКВД. Его предшественник тоже был убит. Его преемник продержался на своем месте всего несколько дней, после чего тоже был расстрелян. “К сожалению, начальство тогда часто менялось”, – писала Урсула, употребляя мрачный эвфемизм. Это “сожаление” даже отдаленно не передавало масштаба беспорядочных, непрекращающихся убийств. “Все 4-е управление оказалось в руках Германии”, – заявил Сталин в мае 1937 года. Из шести начальников военной разведки в период с 1937 по 1939 год погибли все, кроме одного. Легендарные вербовщики британских коммунистов-шпионов, членов “Кембриджской пятерки”, были вызваны в Москву и отправлены на эшафот.

Многие из самых любимых и почитаемых Урсулой людей были арестованы и жестоко убиты, один за другим, кто-то – до ее приезда, кто-то – во время ее пребывания в Москве, а многие другие – после ее отъезда. Сотни немецких коммунистов, бежавших в Россию, были убиты или отправлены в нацистскую Германию, где их ждала та же участь. Габо Левин, друг детства Урсулы, был осужден за контрреволюционную деятельность и отправлен в ГУЛАГ. Незадолго до него в заточении оказался Хайнц Альтман, убеждавший Урсулу вступить в Коммунистический союз молодежи в 1924 году. Манфред Штерн, с которым они познакомились в Шанхае в 1932 году, возглавил Международную бригаду в Гражданской войне в Испании, присвоив себе nom de guerre “генерал Клебер”. Штерн был приговорен к пятнадцати годам лагерей и умер в ГУЛАГе в 1954 году. Завербовавшего Агнес Смедли и принявшего Урсулу в Воробьевку Якова Мирова-Абрамова после выбитых под пытками признательных показаний расстреляли 26 ноября 1937 года; через три месяца та же судьба постигла его жену. Карл Римм был ликвидирован в 1938 году за участие в “контрреволюционной террористической организации”, а вскоре та же участь ждала и его жену Луизу. Рихард Зорге выжил благодаря разумному отказу вернуться из Японии, когда его вызвали в Москву; в условиях постоянной текучки и расстрелов в руководящем составе это неповиновение сошло ему с рук. Венгерский журналист Лайош Мадьяр и писатель Карл Радек – люди, которых Урсула чтила как верных революции интеллектуалов, – подлежали немедленной расправе и были преданы забвению. Борис Пильняк, чей роман Урсула прочитала сразу же после рождения Миши, был обвинен в шпионаже и заговоре с целью убийства Сталина; его дело рассматривалось 21 апреля 1938 года, в тот же самый день он был расстрелян. Михаил Бородин умер на Лубянке после жестоких пыток. Зепп Вейнгартен пропал без вести. Как и Иза Видемайер. Иностранных коммунистов в России отправляли под нож: приговор бывшему мужу Агнес Смедли Вирендранату Чатопадайе был вынесен 2 сентября 1937 года и немедленно приведен в исполнение. Дружба со Сталиным не гарантировала никакой защиты. Через год после того, как Урсула получила свою медаль из рук Михаила Калинина, его жену-еврейку Екатерину арестовали, пытали в Лефортовской тюрьме и отправили в лагеря.

В дальнейшем Урсула утверждала, что ничего не знала о чистках, о масштабах кровопролития, о несостоятельности сфальсифицированных обвинений и личном участии Сталина в преступной резне. Она принимала миф, будто шпионы капитализма сеют в Советском Союзе атмосферу недоверия, создавая условия, в которых “руководству непросто провести грань между ошибками честных товарищей и вражескими действиями”. На жаргоне массовой бойни слово “ошибки” применялось для оправдания казней, не имевших под собой никаких реальных оснований.

Однако Урсула знала, что ее друзей и коллег уничтожают и что они невиновны. Позже она писала: “Я была убеждена, что они коммунисты, а не враги”. Но в то время она этого не говорила. Она не спрашивала, в чем они обвинялись и куда пропадали, потому что проявление любопытства уже само по себе служило приглашением на казнь. Как и миллионы других, она держала рот на замке, не проронив ни слова возмущения и гадая, кто будет следующим.

Гриша Герцберг пропал, словно его и не было, вскоре после той идиллической прогулки, когда они купались с Урсулой у берегов канала Москва – Волга. Дата и место его казни неизвестны. Как и многие другие, тридцатидвухлетний поляк просто внезапно исчез. Они с Урсулой договорились поужинать вместе. Гриша так и не появился. Урсула не спрашивала в Центре, куда он пропал. Лишь много лет спустя она осмелится вновь упомянуть его имя.

В глубине души