Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец - Бен Макинтайр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Присев на кровать, Урсула смотрела на спящего Йохана. “Изборожденный морщинами лоб, высокие скулы, тонкий нос, беспокойный нервный рот, руки. Слезы полились из моих глаз”. Она рыдала из-за него уже в третий раз. Впервые – в кинотеатре в Праге, потом – в лесу на окраине Мукдена и вот теперь – в Пекине, когда он спал, а она безмолвно с ним прощалась.
– Это означает, что мы расстаемся навсегда, – сказал он утром, когда она доложила ему о приказах Москвы.
Немного погодя он воспрял духом.
– Наше начальство не звери, нам позволят остаться вместе. Как только я выберусь отсюда, мы поженимся.
Урсула ничего не ответила.
Йохан проводил их на вокзал, погрузил чемоданы, обнял Мишу и как-то неуклюже стоял на платформе у окна их купе. – Я снова напишу тебе, как уеду из Китая, – сказал он. – Обязательно.
Двери закрылись, послышался гудок поезда. Йохан не махал им на прощание. Затем он развернулся и ушел прочь.
Урсула не сообщила ему, что беременна.
Начальник Урсулы, полковник Туманян, тепло приветствовал ее в кабинете в Большом Знаменском переулке, похвалив ее работу в Мукдене и поздравив с чудесным, как выяснилось, спасением из Шанхая, где она была на волосок от провала. В мае 1935 года инспектор Том Гивенс из муниципальной полиции Шанхая арестовал еще одного важного советского шпиона. “Йозеф Вальден”, называвший себя нищим писателем, на самом деле был полковником Яковом Григорьевичем Брониным, работавшим на советскую военную разведку. В квартире Бронина полиция обнаружила доказательства, что его печатная машинка была приобретена некоей Урсулой Гамбургер. Давая показания, Руди предложил сотрудникам спецподразделения убедительную, но недостоверную версию о том, как он распорядился печатной машинкой. Гивенс подобрался уже совсем близко. Урсула села на следующий же пароход из Шанхая, зная, что больше сюда не вернется. Однако 4-е управление уже припасло для нее новую миссию: “Поедете в Польшу? С Руди”, – спросил Туманян. Польское правое правительство загнало коммунистическую партию в подполье, и местные товарищи отчаянно нуждались в опытном радисте. Раз Руди теперь выражал готовность работать на советскую разведку, а Урсула ручалась за его преданность, они могли бы работать командой, координируя польские коммунистические ячейки, собирая военные разведданные и передавая полученные сведения в Москву. Профессия Руди обеспечила бы им легальное прикрытие. Туманян, хотя и возглавлял азиатский отдел, должен был остаться куратором Урсулы. Полковник Тумс пока не догадывался о состоянии ее брака. Она не сообщила своему командиру, что носит ребенка Йохана Патры. “С его точки зрения, это было логичное, гуманное предложение”.
А с точки зрения Урсулы, оно было далеко не однозначно. Сделать в Китае аборт было относительно просто, но, едва узнав о своей беременности, она была настроена решительно. “Я мечтала о втором ребенке и теперь, оказавшись в положении, хотела его сохранить”.
Беременность создавала нештатную ситуацию. Перед отъездом из Шанхая Урсула сообщила Руди, что беременна от Патры. Ошеломленный этим известием, он уговаривал ее сделать аборт. Когда она поставила в известность Йохана, он тоже попытался убедить ее прервать беременность. Удивительным образом между Патрой в Пекине и Гамбургером в Шанхае завязалась переписка с дискуссией о том, что же следует предпринять Урсуле. “Я молчала, пока они торговались о моем будущем”. Ребенка она оставит, вот и все. Наконец Руди, как всегда, принял достойное решение, заявив, “что в таком положении не может оставить меня одну”. Он поедет за ней, куда бы Москва ее ни направила, останется ее мужем, пусть это будет только видимость, а не реальность, и Мишиным отцом; от всех остальных, от Центра и от родственников, они скроют, что Урсула носит не его ребенка. Как только он появится на свет, она будет хозяйкой собственного будущего, с Руди или без него. Патра воспринял этот план по-своему благородно: “Если я не могу быть с тобой, то лучше Руди никого нет, мне будет намного спокойнее знать, что ты с ним”.
Предложение Туманяна о совместной миссии поставило это непривычное соглашение в совершенно новые рамки. Руди и Урсула будут вместе жить и работать. Гамбургер был хорошим отцом, опытным архитектором и добрым человеком, но вот разведчик, опасалась она, из него выйдет, скорее всего, никудышный. “Благодаря обаянию и неизменной обходительности он всем нравился, особенно женщинам, и все пути были перед ним открыты”, но, с другой стороны, “во многих отношениях он был наивен и мягкосердечен”. Тем временем риск стал неотъемлемой частью ее повседневной жизни. Как она выяснила, шпионаж был связан не только с риском, но и с жертвами, утратами и болью. Она носила ребенка другого мужчины. Она до сих пор любила Патру, пусть и понимая, что вряд ли у них вновь когда-нибудь появится шанс быть вместе. Честно ли было “рассчитывать на совместную жизнь с Руди при нынешних обстоятельствах”?
Туманяну Урсула сказала, что согласится на задание, возьмет Мишу в Англию повидаться с родными, а затем отправится в Варшаву. Руди приедет в Москву самостоятельно, чтобы обсудить миссию с Туманяном, а потом уже сам примет решение, ехать ли следом за ней в Польшу. Если он откажется, то она поедет одна. “Я не боялась брать на себя всю необходимую работу”. Перед отъездом из Москвы ее познакомили с болгарином Стояном Владовым (настоящее имя – Никола Попвасилев Зидаров), разведчиком, с которым она должна будет поддерживать связь в Польше.
Вся семья Кучински в сопровождении верной Олло собралась на пристани верфи Хея в Грейвзенде, когда 21 октября 1935 года здесь пришвартовался прибывший из Ленинграда теплоход “Кооперация”. Со своим отцом, сестрами и братом Урсула не виделась уже более пяти лет.
Юрген уже тоже был в Великобритании. Старший брат Урсулы до последней минуты не хотел покидать Германию и не покладая рук трудился на коммунистическое подполье в надежде, что немецкий рабочий класс очнется и свергнет Гитлера. В начале 1935 года Юрген даже посетил Советский Союз, познакомившись там со многими видными коммунистическими деятелями, в том числе с Карлом Радеком, чьи труды Урсула читала в Шанхае после рождения сына. Кремль считал тридцатилетнего Юргена человеком с большими перспективами: Радек докладывал, что сам Сталин спрашивал, поможет или помешает молодому Кучински членство
