Нашествие арабуру - Михаил Белозеров

— Ну ты и постарел… — косясь на петушиную ногу, заметил капитан Го-Данго, — постарел… — и провалился от бессилия в спасительный сон.

Он помнил Гэндзабуро почти мальчишкой, которого подобрал в какой-то далекой северной деревне, где властвовали голод и холод, и сделал его асигару[138]. А угадав в нем черты преданности, приблизил к себе в качестве оруженосца. И из мальчишки получился воин. Теперь же рядом сидел человек с маленьким сморщенным лицом старика.

В следующий раз капитан очнулся уже от утренней свежести. Он лежал под навесом, укрытый по самый нос толстым пуховым одеялом, и все равно мерз, хотя лето еще даже не было на исходе. Ледяные струйки воздуха проникали под одеяло и, как шила, вонзались в тело. Капитан Го-Данго застонал. Рядом тотчас возник Гэндзабуро, заботливо подоткнул одеяло и взбил подушку. Какой я слабый, подумал Го-Данго, с любопытством рассматривая собственную руку и не узнавая ее. Рука больше подходила мертвецу, чем живому человеку — жилистая и сухая, она была словно обтянута пергаментом, а не кожей. В тот момент, когда Гэндзабуро приподнял его, капитан кинул взгляд вдаль, увидел сверху далекую синюю реку, холмы, купы деревьев и город. Это было место, которое называлось Слиянием. Две реки — Ёда и Окигаву — сливались, образуя новую — Каная, которая, вырываясь на равнину, петляла до горизонта и дальше — до самого моря, за которым не было земли, потому что никто не знал, как далеко оно простирается. Правый берег в месте слияния был высоким и обрывистым, здесь издревле монахи рыли пещеры и селились в них. Теперь монахов нет, подумал Го-Данго и незаметно для себя уснул.

Через день он начал вставать, а через пять-шесть уже самостоятельно выходил подышать до жары свежим утренним воздухом и полюбоваться на синий простор, открывающийся со Слияния.

Тихо и незаметно приходил врач. Бормотал что-то о слабой груди, и Гэндзабуро поил капитана козьим молоком с медом и цветочной пыльцой.

— Мяса бы, да нет… — сетовал Гэндзабуро.

— Сам… сам отведай! — приказывал ему капитан, стискивая зубы и отводя руку с молоком. — А то смотреть страшно.

Маленькое морщинистое лицо Гэндзабуро наводило тоску. Неужели и я такой же? — думал Го-Данго.

— Да мы как-нибудь проживем… — бормотал, отворачиваясь, Гэндзабуро — Мы привычны. А вот вы…

И все-таки капитан заставлял его выпить глоток-другой лечебной смеси. Ну и хорошо, удовлетворенно думал он, засыпая, ну и отлично. К давнему шраму через всю правую половину лица и к двухгодичному шраму на спине, полученному в бою с Богом Яма, добавился третий наискосок груди, похожий на веревку вишневого цвета, и три помельче, но глубокие — от стрел: на шее, на плече и на колене. Иному смертному хватило бы малой толики от этих ранений, чтобы уйти в область за Луной. Один лишь капитан Го-Данго был способен выдержать столько напастей в полной мере и не умереть. Он и не умер, но чах и постепенно из бойца превращался в тень, только в очень большую, он и эта тень с каждым днем все уменьшалась и уменьшалась. Силы покидали его. Гэндзабуро ничего не мог поделать, только жалостливо качал головой.

Весть о том, что в брошенном монастыре поселился капитан Го-Данго, как-то сама собой разнеслась по округе, и к капитану потянулись люди. Они сидели на земле со своими котомками, не смея войти, и Гэндзабуро гонял их бамбуковой палкой:

— Господин сегодня болен, — обычно ворчал он. — Приходите через три дня.

Ему никто не смел перечить, однако никто и не думал уходить, люди лишь пересаживались на новое место, подальше от ворчуна, таща за собой котомки. С рассветом они в преддверии появления иканобори скрывались в кустах, в которых вились тропинки, а на следующую ночь появлялись снова, и все повторялось с точностью движения светила: бамбуковая палка, бурчание Гэндзабуро и котомки. В котомках оказывалось немного еды и лекарства: барсучий и медвежий жир, растирки на змеином яде, травяные настойки, коренья и лечебные порошки.

— Что там у тебя сегодня? — спросил капитан Го-Данго, уловив запах мяса.

— Крысу принесли, — нехотя ответил Гэндзабуро.

— Давай хоть крысу, — согласился капитан.

— Да они ее всю сами обглодали. Остались одни лапки.

— Давай лапки, люди все же старались.

Капитан с жадностью все проглотил, разобрав, что съел кусочек горелой шерсти, немного костей, сухожилий и когти.

— И на этом спасибо, — пробормотал он.

Организм требовал мяса, его нельзя было ничем заменить. Ночью, покашливая, капитан вышел наружу. Его уже ждали, но не друзья и не товарищи по оружию. Внезапно разлился неяркий свет, и тот, кого он, прикрывшись рукой, увидел, привел его в трепет: перед ним стоял грозный Старец. Го-Данго не был с ним знаком, но сразу узнал. Это был один из Трех Старцев, живущих в горах Ямидзо, в монастыре Проклятых самураев, далеко на севере.

— Встань! Встань! — тихо, но властно велел Старец. — И слушай меня. К тебе будут приходить самураи. Твоя задача формировать из них отряды и ждать приказа.

— Слушаюсь, сэйса! — вымолвил капитан Го-Данго, цепенея.

— Отряды будешь размещать в окрестных городках под видом крестьян и торговцев. Для связи я дам тебе голубей.

— Я не смею ослушаться, — ответил капитан, — да немощен и не набираюсь сил. Помру, должно быть.

— Это дело поправимое, — сказал Старец и положил сухую прохладную руку на горячий лоб Го-Данго.

Капитану Го-Данго сделалось очень и очень хорошо, и он проснулся. В ушах все еще стоял голос великого Старца. От неожиданности Го-Данго подскочил, словно его ужалила пчела, и выбежал из пещеры, ни разу при этом не задев, как обычно, головой потолок и петушиную лапку. Да и бежал он, как пятнадцатилетний пострел, только не замечал этого.

Снаружи было темно, хоть глаза выколи, но меж знакомых очертаний тополей и кустов маячила чья-то голова. Он понял, что ему все приснилось, что не было ни Старца, ни его прохладной руки, только почему-то лоб до сих пор хранил память о прикосновении и уже ничего уже не болело.

— Я выздоровел, больше ничего не приносите, — расстроено сказал капитан в ночь неизвестно кому.

— Да разве мы смеем… — выступил из темноты человек. Выглянула луна, и капитан в нем узнал старого сослуживца Икэда Сёэмон.

— Ты здесь, Икэда?

— Да, таратиси кими. А еще Кога Сабуро, Гэнго и все наши.

— А больше никого не было?

— Нет, сэйса. Разве этого мало?

— А старика? Старика не было?! — Го-Данго подался вперед, жадно слушая ответ.

— Нет, старика не было… — недоуменно оглянулся в темноту Икэда: — Гэнго, ты никого не видел?