Берег мечты - Гиррейру Виктория

И всё же Алешандре рискнул. Перед самым выходом из дома он сказал отцу, что у того есть возможность нанести сокрушительный удар одному из лидеров оппозиции.

— Я имею в виду этого прихвостня доны Эпифании – рыбака Гуму, — пояснил Алешандре. — Если ты одобришь мой план, то мы оба будем в выигрыше: я отобью у него Ливию, а ты безнадёжно скомпрометируешь его в глазах рыбаков.

— И в чём же состоит твой план? — заинтересованно спросил Феликс.

Алешандре напомнил ему о деньгах, которые Ливия одолжила у Феликса, чтобы помочь Гуме рассчитаться за грузовик.

— Я тогда возмущался твоей щедростью, а ты сказал: «Я знаю, что делаю», — продолжил Алешандре. — Теперь мне стал понятен твой замысел, и я считаю, что пришло время объяснить Гуме, кому на самом деле он обязан. Ливия наверняка утаила от него эту важную деталь, иначе бы он ни за что не согласился принять помощь от своего идейного противника. Я слышал, на этот вечер приглашены и рыбаки, поэтому прошу тебя: напомни Гуме, что пора возвращать долги! Он будет возмущён, узнав, как Ливия его подставила. Я уверен, после этого они разойдутся. Гума, с его гонором, не простит Ливии этой медвежьей услуги.

— Да, это будет сильный удар по самолюбию рыбака, — согласился Феликс. — Ему придётся долго оправдываться перед своими товарищами, доказывая, что он и впрямь не знал, кому принадлежали те деньги. Но поможет ли это тебе вернуть Ливию?

— Поможет! — уверенно заявил Алешандре. – Я буду всячески утешать её, и поддерживать в трудной ситуации. Не сомневаюсь, она очень скоро поймёт, что я не только её истинный друг, но и главный человек в её жизни.

— Что ж, я с удовольствием заставлю Гуму почувствовать себя обманутым и униженным, — сказал Феликс. — У меня вызывает сомнения только одно: реакция Ливии. Эта девушка своенравна и непредсказуема. После ссоры с рыбаком она может запросто уехать из города навсегда.

— Нет, вряд ли, — возразил Алешандре. — Она уже избавилась от своей квартиры в Рио и, если вернётся туда, останется и без крова, и без работы. А здесь у неё прекрасная работа и тётя Лео, которую она обожает. Нет, Ливия никуда не уедет, а я сделаю всё, чтобы она стала моей. Я ведь твой сын, и тоже не привык пасовать перед трудностями. Своей цели я добьюсь, чего бы мне это не стоило!

Глава 22

Ливия продолжала снимать комнату у Бабау и работать у Феликса, где однажды её навестил Освалду. Он вручил племяннице бесценный подарок — фотографию её родителей, которую бережно хранил все эти годы, а также пригласил Ливию на «большой семейный сбор».

— Твоё присутствие обязательно, — сказал он, упреждая возражения Ливии, которой по-прежнему не хотелось видеть Августу. – Я собираю всех членов семьи, чтобы сделать важное сообщение.

— А ты не можешь сделать его прямо сейчас, для меня одной? — спросила Ливия и в ответ услышала решительный отказ.

Ливии пришлось поехать в своё родовое гнездо, и там она услышала действительно потрясающую новость, которую торжественно сообщил Освалду:

— Деньги от продажи отеля никто не воровал. Их взял я, чтобы вложить в наше будущее. Я выкупил сигарную фабрику, которая принадлежала ещё моему отцу!

— Ты поступил хуже вора! — возмутилась Августа. — Эта фабрика однажды нас уже разорила, а ты снова потратил на неё все наши деньги?! Я расстрою твою сделку! Зачем мне сигары? Мне нужен Париж!

— Будет тебе Париж, но не сегодня, — ответил ей Освалду. — Я заключил сделку с транснациональной компанией, которой предоставил эксклюзивное право на продажу сигар по всему миру, но при этом сохранил за собой нашу марку, которая с давних времен была хорошо известна покупателям.

На таких выгодных для нас условиях мы будем получать большой процент от продажи сигар! Но для этого нам придётся хорошенько поработать, и тут мне понадобится ваша помощь.

— Я готова! – тотчас же отозвалась Леонтина.

— И на меня можешь рассчитывать, дядя, — сказала Ливия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Родолфу промолчал, зато Августа высказалась в свойственной ей манере:

— А я готова два раза в год ездить в Париж, и непременно первым классом!

Ради такой перспективы она легко простила Освалду самовольное вложение денег и, воодушевлённая радужными мечтами о будущем, переключилась на дела насущные, безотлагательные: в тот вечер мужчины собрались идти на праздник в отеле «Казино», и Августа, конечно же, не могла остаться в стороне. Она решила попасть на этот «мальчишник» любой ценой!

Когда Освалду и Родолфу получили по почте приглашения, Августа не поверила, что новые хозяева отеля обошли своим вниманием.

— Этого не может быть! — заявила она. – А кто же разрежет ленточку, если не я?

Родолфу объяснил ей, что этот праздник будет сугубо мужским, женщин туда никто не допустит, и тогда Августа выпалила:

— Тем более я не пропущу такого события! Я пойду туда обязательно, даже если для этого мне придётся надеть фрак Освалду!

Эта идея показалась ей вполне заслуживающей внимания, и вскоре фрак Освалду был ушит до нужных размеров. Теперь, накануне праздника, Августе оставалось только позаботиться о соответствующем гриме, чем она с удовольствием и занялась.

К счастью, она не знала, что такая же идея пришла в голову не ей одной, а то бы очень огорчилась.

Другой дамой, намеревавшейся присутствовать на празднике в костюме мужа, была Амапола.

После всех треволнений, связанных с происшествием в доме сестры, она уже успела успокоиться и вновь стала прежней – энергичной, весёлой, озорной. С Адмой они теперь встречались в церкви, где та и рассказала Амаполе байку, придуманную специально для доктора Мигела. Амапола всё приняла на веру, посочувствовала сестре и, воспользовавшись своим пребыванием в церкви, поблагодарила Бога за то, что эта жуткая история не получила огласки.

Отасилиу она так ничего и не сказала, выполняя обещание, данное Адме, а он, заметив, что её настроение несравненно улучшилось, попросил:

— Ну, теперь-то, задним числом, ты можешь сказать мне, чем были вызваны твои переживания?

— Да, могу, — ответила Амапола. — Я тут поговорила с Луизой, подружкой нашего сына, и очень огорчилась. Знаешь, что она мне сказала? «Я ненавижу нищету, в которой выросла, и хочу иметь дорогую одежду, машину, дом как в журнале. И я добьюсь этого, я получу всё, чего хочу, быстро и сразу!» Представляешь, что у неё на уме? Эта девочка гораздо опаснее, чем я предполагала. Если она соблазнит Фреда, то сломает ему жизнь. Ей нужен не он, а его богатство.

— Да, теперь я понимаю, что тебя расстроило, — сказал Отасилиу. — А что же способствовало улучшению твоего настроения?

— Ты не поверишь, но я подсматривала в замочную скважину, когда они были вдвоём в комнате Фреда. Стояла битый час под дверью, и за всё это время они даже ни разу не прикоснулись друг к дружке, из чего я сделала вывод, что у них, слава Богу, вполне невинные отношения. По крайней мере, пока. А дальше время покажет. Если они сами не разбегутся в разные стороны, то придётся им помочь. Но сейчас я не вижу повода для беспокойства.

Говоря это, Амапола нисколько не кривила душой. Её жизнь вошла в прежнее нормальное русло, и теперь она, как всегда, заботилась лишь о том, чем бы себя порадовать.

В отличие от Августы, которая не могла пропустить ни одного крупного праздника в городе, Амапола надумала устроить маскарад из чистого озорства.

А вот третья дама, отважившаяся появиться на празднике в мужском костюме, и сама не смогла бы объяснить мотивы своего поступка, поскольку никогда прежде не отличалась склонностью к экстравагантным выходкам и рискованным мистификациям. Этой третьей дамой была… Женезия. Да, именно Женезия – набожная, зашоренная, способная только с утра до ночи обвинять в безнравственности свою сестру и прочих женщин, которые, как она утверждала, чересчур увлекались мужчинами, забыв о заповедях Божьих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Решение облачиться в смокинг и отправиться на ночное сборище мужчин пришло к Женезии внезапно. Ещё днём она усердно хлопотала у постели больной матери, которую отец привёз с митинга едва живой. А потом Эпифании полегчало, и она сама настояла на том, чтобы Деодату пошёл в отель «Казино» вместе с Алфеу, который тоже сомневался, стоит ли ему туда идти, если Сокорринья будет скучать дома одна.