Анна - Никколо Амманити

class="p1">– И который пытается изобразить Анну, – закончил Пьетро, садясь рядом с ними со слезами на глазах от смеха.

Анна обиженно упёрлась руками в бока:

– Это осьминог.

Астор продолжал смеяться, указывая на неё:

– Ага, осьминог. Пьяный осьминог.

Мальчики толкались и смеялись, как идиоты.

– Вот я и побывала королевой, – выпалила она.

Астор покатился по полу, хватаясь за живот от смеха.

Анна послала их подальше и ушла на кухню убираться, гремя посудой. Она слышала их разговор в другой комнате.

– Она опять разозлилась? – спросил Астор.

Пьетро не мог оставаться серьёзным:

– Не иначе.

– Почему?

– Девчонки все такие. Потом они отходят.

– Какие "такие"?

– Обидчивые.

– Что значит "обидчивые"?

– Значит они легко злятся, если над ними пошутить. Папа был плейбоем и говорил, что нет ничего хуже злой женщины.

– А кто такой плейбой?

– У него много женщин. И он говорил: чтобы их было много, им нужно делать подарки.

– Поэтому ты и подарил сестре цепочку?

– Конечно.

Анна бросила банку на пол и ворвалась в гостиную злая, как львица:

– Значит, ты сделал мне подарок, потому что хочешь, чтобы у тебя было много женщин?

Пьетро сглотнул, не в силах ответить. Астор, стоявший рядом с ним, закусил палец.

Анна указала на Пьетро подбородком:

– Ну? Отвечай!

– Нет… Я нет… Это папа был такой, а мне много не надо… Мне достаточно тебя… А цепочку я подарил тебе, потому сегодня твой день рождения.

Она искоса посмотрела на него, словно пытаясь понять, говорит ли он правду:

– Признайся, что тоже хочешь быть плейбоем.

– Нет! Клянусь! – Пьетро приложил руку к сердцу.

– Я тоже, – заверил Астор.

Анна указала на кухню:

– А коли я сегодня королева, встаньте на колени и попросите прощения, а потом помойте посуду.

* * *

Со вздохом свеча погасла, и густая, как детская микстура, тьма затопила комнату. Ни звёзд, ни клинка Луны, ни огонька вдалеке, только шум волн, разбивающихся о причал.

Анна поправила подушку и задом толкнула Астора, который спал на ней. Пьетро неподвижно лежал справа от неё на спине, а под кроватью храпел Пушок.

Она устала, но ей не спалось. Продолжая сжимать морскую звезду, Анна повернулась на бок. Латексный матрас обнял её за костлявое бедро. Она слышала, как Пьетро набирает в грудь воздуха, делает паузу и выдыхает.

– Спишь? – прошептала она ему на ухо.

– Нет.

– Не спится?

– Нет. А тебе?

– Нет.

Анна положила голову ему на плечо:

– О чём ты думаешь?

– О собаках. Они живут не более 14 лет, – несколько секунд он молчал. – Как и мы.

Анна толкнула Пьетро ногой:

– Ты прав…

– За 14 лет проходит вся их жизнь. Они рождаются, растут и умирают, – она услышала, как он шмыгнул носом. – В конце концов, дело не в том, сколько длится жизнь, а как ты её проживаешь. Если твоя жизнь яркая, то за короткую жизнь ты познаешь столько же, сколько и за длинную. Тебе так не кажется?

Рука Анны скользнула под одеяло и нащупала руку Пьетро. Она сжала её и большим пальцем погладила его пальцы.

* * *

Анна проснулась от яркого света. Пьетро и Астор спали один с головой под подушкой, другой под одеялом на краю матраса.

Она встала с кровати, размялась и потащилась в гостиную, а там взяла книгу о подводной рыбалке и, зевнув, вышла на террасу.

Ещё один безветренный день, когда солнце висит в голубом небе, испачканном кое-где несколькими белыми пятнами. Море было плоским и, если такое возможно, ещё более прозрачным, чем накануне. Подбежал Пушок, качая головой и вяло виляя хвостом, и прижался к ней.

Растянувшись на шезлонге, Анна полистала книгу. В одной главе объяснялась техника компенсации, которая служит для нейтрализации давления воды на уши. Если её применить,то не будешь чувствовать боли при погружении. Хитрость была проста: достаточно заткнуть нос и сильно подуть.

– Пойдём? – сказала она собаке, которая счастливо завиляла хвостом.

Она вышла на пляж в сопровождении пса, который за машиной столкнулся нос к носу с чёрной кошкой. Вопреки всем законам физики кошка запрыгнула на фасад дома и укрылась на небольшой террасе. Пёс, упершись лапами в стену, недовольно залаял.

Анна шла по набережной, напевая песню, которую слышала в машине, когда мама возила её в школу: "И приходи ко мне домой, когда захочешь, хоть ночью, спи здесь, уходи. Делай, что хочешь. Ты же знаешь, что я всегда буду у тебя, если хочешь, ночью[8]", – она стала подпрыгивать. – На-на-на-а-а-а…

На сердце было легко, она была готова вытащить из моря и кита. Её охватило бурлящее счастье, всё казалось красивым: разбитые лодки, руины ресторанов, машины, покрытые песком, ряды неподвижных чаек на берегу. Она закрыла глаза и попыталась представить, каким мог быть Чефалу всего несколько лет назад. Туристы, выходящие из автобусов с фотоаппаратами, столы, накрытые клетчатыми скатертями, официанты с салфетками в руках разносят стейки и салаты на тарелках, оркестры, играющие на набережной рядом с неграми, раскладывающими свои сувениры на тротуарах. Водные велосипеды вдоль линии пляжа. Дети играют в волейбол на песке.

Она развела руками, словно хотела всё это обнять. Как тут хорошо! Чефалу теперь весь мой. Кто из этих туристов, официантов, детей мог бы сказать то же самое или даже просто представить себе подобное? Она повернулась лицом к городу. Террасу её дома заливало солнце, а окно комнаты, где спали Астор и Пьетро, блестело.

– Ну, искупаешься со мной? – спросила она Пушка, но пёс, едва поняв её, отошёл в глубь пляжа и сел, пристально за ней наблюдая.

Анна сняла футболку и шорты, надела маску на лоб и в купальнике растянулась на доске для серфинга. Она стала грести руками, направляясь к бетонному кубу. Она не сразу его нашла. Наконец он показался за стайкой пескарей. Осьминога больше не было, но она добралась туда и хотела попробовать технику, описанную в книге. С недовольной от холода гримасой она окунулась в ледяную воду. Раздув легкие, она нырнула. Едва почувствовав боль в ушах, она сжала пальцами ноздри и подула. Ей показалось, что воздух вышел из глаз, затем в барабанных перепонках что-то хлопнуло – и боль пропала. Она продолжала спускаться в синеву, а холод вымывал тепло из тела. Вокруг солнце испускало лучи света, которые с