Анна - Никколо Амманити

class="p1">Анна резко проснулась, позвала Пьетро и Астора, но никто не ответил. Пушок лежал на кровати, положив голову на подушку. Она оттолкнула его, сморщив нос:

– Блин, какой же ты вонючий.

Окна дрожали от северо-западного ветра. Фронт низких голубоватых облаков приближался к берегу, окутывая солнце.

– Почему они не идут? – спросила она у пса, но тот лишь почесал шею в ответ.

В гараже она тогда распсиховалась, а теперь чувствовала себя виноватой. Рука потянулась к морской звезде. Она сжала её в ладони, закрыла глаза и вспомнила прошлый вечер, когда они крепко спали вместе.

Поток томного тепла поднялся по спине и заглушил дыхание.

* * *

Когда солнце уже садилось, мальчики вернулись домой с банками консервированных помидоров, которые они с довольным видом бросили на диван.

– Этого хватит для приготовления осьминога? – Пьетро поднял пакет с слизистым шариком.

– Да, вполне! – Анна по-дурацки захлопала в ладоши, стремясь заслужить прощение. – Но сначала нужно его сварить. Давайте разведём огонь на террасе.

Глаза Пьетро сверкали, как у дикого зверя, но он не злился. Возможно, с ним она могла притвориться, что ничего не произошло, но кое перед кем другим придётся извиниться.

Астор весело играл с Пушком на террасе. Она подошла к нему из-за спины и прошептала:

– Ты обиделся?

Он обернулся. Что-то детское в голубых глазах потерялось, сменилось взрослой серьёзностью.

– Прости, – она застенчиво взяла его за руки.

Брат бросился в её объятия. Среди множества недостатков, которые она передала ему, не было злопамятства.

Как сука со щенком, она крепко обняла маленького мальчика и стала целовать его в шею и лоб, пока он не начал вырываться.

– Что? Не нравится, когда я тебя целую? Или тебя укусить?

Она схватила его и играючи укусила за руку. Астор широко улыбнулся. Она щекотала его большими пальцами по бокам, а он колотил её по спине и хихикал. Внезапная возня взволновала Пушка, который прижался к заднице Анны, покачивая тазом. Она шлёпнула его, и пёс, поджав хвост, скрылся за вазами с лимонным деревом.

Анна с Астором лежали на изразцовом полу и смотрели на звёзды. Они казались настолько близкими, что, если протянуть руку, можно взять их и положить в карман.

– Ну так, будем костёр разводить?

Голова Пьетро появилась на фоне неба. В руке он сжимал наполовину полную канистру с бензином. Они сложили стулья и шезлонги, полили их бензином и подожгли. Красные и голубоватые языки поднимались всё выше и выше, потрескивая и рассыпаясь искрами. Охваченные порывом, они вытащили мебель из гостиной и бросили её в огонь. Дымом закоптило окна чердака и заволокло всю квартиру. Вскоре от огня остались лишь угли.

– Давайте и матрас сожжём! – предложил Астор.

– Нет! Только не матрас! – хором ответили ему Анна и Пьетро.

Девочка открыла пакет с осьминогом, и оттуда завоняло. Она всегда считала, что стерпит неприятные запахи; Анна настолько привыкла к трупному смраду, что теперь уже не замечала его. Но этот запах был просто невыносим.

– Протух? – спросил Пьетро.

Анна пожала плечами и швырнула пакет с балкона. Чудовище с щупальцами, которое едва не убило её, улетело в ночь и плюхнулось на пляж рядом с использованным тампоном.

Они разогрели консервированные помидоры и горох в большой сковороде, по очереди помешивая их и соревнуясь, кто дольше усидит у огня. Когда похлёбка была готова, они разлили её по тарелкам и проглотили горячее, безвкусное, но питательное варево.

Ни Пьетро, ни Астор не вспоминали при ней о мотороллере, и Анна умирала от любопытства.

– Как дела с "Веспой"? – между прочим спросила она.

Пьетро провёл пальцем по краю сковороды, подбирая остатки:

– Неплохо, она на мгновение завелась, потом заглохла, и больше нам уже не удавалось её завести.

– Ну, попробуйте ещё завтра.

Мальчик застыл с указательным пальцем в соусе:

– Что? Ты же хотела уезжать? Ты там такое устроила...

– Один день ничего не изменит. И ты прав, на "Веспе" мы быстрее доберёмся до Мессины.

Астор похлопал себя указательным пальцем по виску, глядя на Пьетро. Он погладил Пушка, который широко зевнул.

– А как же он?

Все задумались.

– Снотворное! – вдруг сказала Анна. – Мама писала, что некоторые виды снотворного вырубают на целые сутки. Накормим его снотворным и подождём, пока он заснёт, а потом посадим в коляску. Когда он проснётся, мы уже будем в Мессине.

Пьетро это не убедило.

– Получится, вот увидишь, – успокоила его она. – Завтра пойду и поищу их в аптеке. А если не найду, пойдём пешком.

– Пешком... – с горечью повторил Астор.

Слишком усталые, чтобы спорить дальше, полные сомнений, они сидели и молчали, глядя в тлеющие угольки.

11.

Облака витали у самого края моря и безмятежно наблюдали за новым солнечным днём, который выдался теплее и безмятежнее, чем предыдущий. Этому радовались даже голуби, воркующие в сосновом лесу за ресторанами.

Анна сидела на пляже в новом синем лифчике-балконет с нежным белым бантиком в центре. Он был ей слишком велик, и грудь лежала в нём, как шарики мороженого в чашке. Вниз она надела шорты. С тампонами было удобно, но кровь, похоже, не собиралась останавливаться.

Большая чёрная муха не по сезону врезалась ей в лоб и упала на песок, продолжая жужжать. Анна достала из рюкзака тетрадь "ВАЖНО", положила её на бёдра и стала листать в поисках названия снотворного для Пушка.

Она первый раз открывала тетрадь с тех пор, как забрала её из Торре-Норманна. Во время путешествия она в неё не заглядывала, так как помнила всё уже наизусть, а в мире было много такого, чего мама не могла себе даже представить.

Она нашла страницу, на которой рассказывалось о снотворных. Вроде как они назывались: Миниас...

Остальные названия расплылись в пятне воды.

Вряд ли удастся найти их в аптеке. Снотворные исчезли одними из первых, но попытаться стоило. Она продолжала листать тетрадь и дошла до последних ещё пустых страниц. Анна смотрела в горизонт, а ветер взъерошивал ей волосы.

Может, и мне написать что-то подобное?

Это было похоже на откровение. До этого момента она никогда не осмеливалась представить себе такое. Это была тетрадь "ВАЖНО", которую мама вручила ей перед смертью.

И которую я передам Астору.

Она пересчитала пустые страницы. Их было 32. Мама же не будет возражать, если Анна что-то тут напишет? Она уставилась