Мой первый роман про... - Чинара

красочно и живо, много смеётся, а потом повернув маленькую голову влево замечает меня и с удивленным «ой» жмётся ближе к Георгию и тихо спрашивает:

— А это кто?

— Это моя близкая подруга, Святослава. Она побудет с тобой пару часов, пока я буду на работе, а Инга отлучится по своим делам.

— Нет, я не хочу. — закрыв ладошкой от меня часть своего лица, уверенно отвечает Аня. — Давай поеду с тобой?

— Точно не хочешь? Это та самая писательница, которая написала Долину Светлячков и…

— И про Толди? — громко ахает девочка, ее указательный палец вместе со средним преобразуют забор отрицания в треугольник наблюдения.

Меня изучают. С большим любопытством. Страх и неуверенность давно меня покинули, и я улыбаюсь серым глазам, так похожим на глаза Георгия.

— Я так рада, что она не старая. — делясь наблюдениями, шепчет отцу Аня. — А-то бабушка говорит, писатели в старости часто чудаковатыми становятся…

— Ясно. — стараясь скрыть улыбку, серьезно кивает отец, а дочь снова переходит на шепот:

— Пап, а она мне почитает?

— Если ты вежливо попросишь, то может быть. А сейчас очень невежливо вот так себя вести, прятать лицо и не знакомиться. — он аккуртно спускает дочь на пол, и она, поправив платьице, делает ко мне робкий шажочек:

— Здравствуйте. Я Малышева Анна Георгиевна, — ждет моей реакции, получает широкую улыбку и сразу более доверительно добавляет, — Но, если мы подружимся, можете называть меня Анечкой.

— Очень приятно. А я Святослава, можно просто Слава.

***

Инга, коротко проинформировав о режиме, продуктах и еде, уходит, а Георгий остается с нами немного дольше.

Он заходит в светлую комнату дочери, когда мы сидим с ней на мягком коврике около полочек с детскими книжками и моя новая подружка гордо рассказывает мне о своих предпочтениях, заодно знакомя со своими любимыми игрушками: одноглазым, повидавшим многое в своей жизни полной лишений, лягушонком и довольно улыбающимся медвежонком — как пояснила хозяйка, он каждый день питается медом, поэтому так бескрайне счастлив. Глупость, которую подозревает в нем бабушка, ни при чем.

— Девушки, я поеду. — прерывает нас мужчина в дверях, успевший принять душ и переодеться. — А вы не скучаете и ведите себя хорошо.

***

И мы не скучаем ни один из четырех часов. Я читаю ей свои детские книги, а она заваливает меня вопросами о героях и их постпупках похлеще Риммы Константиновны — гены они такие. В обед перебираемся на кухню и вдвоем находим большую кастрюлю с супом. Анечка умоляет не класть ей ненавистную вареную картошку, которую заставляет есть Инга. Сложно сказать, права ли я, раз иду наперекор с методами няни, но, помня свое неприятие в детстве гороха, иду на поводу с просьбами ребенка.

Георгий с определенной периодичностью присылает сообщения, интересуясь, как мы, и что делаем? Не капризничает ли дочь? Все ли у нас хорошо? Не перенес ли нас ураган в страну Изумрудного города?

И я без преувеличения отвечаю, что все хорошо, мы как раз встретили Страшилу, Железного Дровосека и Трусливого льва и теперь весело шагаем по дорожке из желтого кирпича.

Георгий: оставил на пару часов, а они уже нашли себе сомнительную компанию…

Когда мы увлеченно рисуем картину — подарок к приходу главного мужчины с работы, за нашими спинами возникает, будто материализуясь из воздуха, няня. Она освободилась раньше времени, и ее молчаливое присутствие отчетливо транслирует мне в спину "нет необходимости задерживаться". Невербальные сигналы, считываю не я одна, так как Аня, вздыхая, шепчет мне:

— Ты же не уйдешь так скоро?

— У Святославы есть дела, Аня. — опережает меня чужой голос. — А тебе следовало бы позаниматься немного математикой. — мне хочется возразить и вступиться за ребенка, но раздается звонок моего телефона и на дисплее высвечивается "папа".

— Инга права, мне нужно ехать. Но…

— Но ты еще придешь к нам в гости? — положив свою ручку на мою, уточняет дочка человека, забравшего мое сердце.

— Обязательно. — отвечаю я и поднимаюсь, ловя холодное раздражение няни, которое мне неведомо понять. Из-за того, что мы рисовали, а не считали?

***

Когда сидя в такси, набираю сообщение Георгию и жму кнопку "отправить", он перезванивает почти сразу же:

— Почему так рано уехала? Я бы приехал и сам отвез. Забрали бы вместе кота, а потом поехали бы к тебе. Признайся, не хотела звать меня в гости? — разочарованно хмыкает в трубку, а у меня из-за этого по внутренностям разливается приятное тепло.

— Было бы уже поздно, ты лучше побудь с дочкой, а я заеду к Римме Константиновне, а затем поеду за котом.

— Хочешь перенесу вашу встречу, чего ты будешь мотаться туда-сюда?

— Нет, Инга приехала рано, так что я все успеваю.

— Ладно. Ты мне скажи, все нормально у вас прошло? — он спрашивает буднично, но я за пару дней научилась улавливать затаенные тени в его голосе.

— Более чем. У тебя чудесная дочка, и, думаю, я ей понравилась.

— Ты не могла не понравиться, цветочек! — радостно выдает в ответ и печальнее добавляет, — А я уехал на встречу, к сожалению. Тогда, увидимся завтра?

— Хорошо.

— Целую, цветочек.

— Целую.

***

Георгий

Домой возвращаюсь позже, чем планировал. Мать снова использовала меня, как своего пожизненного и безотказного раба, заставив поехать вместо нее на две важные встречи, материалы к которым пришлось изучить за пары минут. Спасибо Инге, накрыла для меня стол перед уходом и даже испекла мой любимый пирог. Повезло мне найти такую наню для дочери.

Приняв душ, без сил падаю на кровать. Как же я волновался весь день и столько нервов зря вымотал. Идиот.

— Пап, — дверь тихо открывается и появляется светлая голова моей Анечки. — Можно к тебе?

— Конечно. — улыбаюсь я.

Она топает внутрь, пряча что-то за спиной, забирается на кровать и, устраиваясь рядом, протягивает мне бумажку с рисунком, на котором изображены мы вдвоем и какой-то перечеркнутый круго-треугольник — все в лучших традициях, неизменной технике Пикассо. Надо попробовать выложить на каком-нибудь аукционе