Мой первый роман про... - Чинара

жмёт на звонок, а я вздыхаю и жду. Открывает нам сонный парнишка лет семнадцати, в белой футболке и трусах с апельсинами. Соседка снизу хмыкает и многозначительно поворачивается на меня:

— В одном продуктовом вас матери рожали?

— Доброе утро? — неуверенно обращается к нам парень, переводя взгляд с красной на меня и усиленно трет глаза. Да парень, кошмары наяву случаются.

— Бесстыжий! Ты нас затапливаешь! А-ну пусти! — собственно, с ним она проводит тот же приём — одним левым боком, только этого бедолагу сильнее впечатывает в стену, — На деньги родителей жильё снимать все могут, а воду выключать не научились. Бездари криворукие, тьфу!

— Да я вовсе не на… — багровеет парень, пока мы вдвоём пытаемся догнать ораторшу.

— Не обращай внимания, у неё на каждого свой фоторобот. — шутку мою он не воспринимает, а только озадаченно спрашивает:

— А вы разве не мой сосед снизу?

— Да, кто-то затапливает меня. Вода пошла ниже и дошла до квартиры нашей соседки.

Мы останавливаемся за могучей красной спиной и теперь уже втроём наблюдаем очередной дождь с потолка и озеро под ногами.

— Значит и этого проклинать не надо? — уточняю я и ловлю сразу два взгляда, один — не на шутку встревоженный и нервный, а второй более четкий, выжигающий огнем — «договоришься мне сейчас».

— Жесть! — кричит парень. — Жесть! Вот это пападос!

— Тащи ведра и кастрюли! — командует кардинал.

***

Через пять минут мы втроём стоим и ждём. Она, не изменяя себе, давит на звонок авторитетом, но за дверью либо практикуют убийственный сон… либо…

— Ой, я вспомнил, они уехали! — обрадованно выдает самый молодой, стоящий посередине, и мы синхронно с кардиналом гневно поворачиваемся на него.

***

На работу я приезжаю злым и голодным. Первый раз не отворачиваю от себя голову вождя, не испытывая перед ним трепета.

Виновником многоэтажного водопада оказалась вдруг лопнувшая труба в доме соседней, умчавшихся куда-то на моря, а нам пришлось ждать мастера, не способного с первой попытки найти не только нужный дом, но и нужный подъезд!

Расположения расставленных нами с Ниной Васильевной кастрюль и ведер не везде оказалось тактически верным и, вернувшись домой, мне снова пришлось сушить полотенцами озеро бесконечности. Отсутствие телефона мешало сообщить Оксане о форс-мажоре, поэтому я мог бы с успехом проявить себя полноценным раздолбаем руководителем в глазах подчиненных, пропустив две первые встречи, если бы не умение моей матери набирать в штат исключительно грамотных на своих местах специалистов. Её секретарь, после моего десятиминутного опоздания (а я обычно всегда приезжаю раньше минут на пятнадцать) перенесла все утренние встречи, придумав для меня уважительный предлог.

— Эти два собрания я перенесла на вечер, — сообщает Оксана и сразу уточняет, — Если, конечно, Вы не против, Георгий Константинович. Дизайнер сказал, что готов остаться, а фокус-группа даже обрадовалась переносу.

— Отлично, спасибо, Оксана.

— Ещё звонил курьер по поводу вашего телефона. Задал странный вопрос, надеюсь, я не ошиблась. — неуверенно смотрит на меня.

— Что за вопрос?

— Уточнил розовый у вас или нет? Я сказала, что нет.

— Верно. Но уверен, привезут розовый. Не отменяй, прими любой цвет, который доставят. — усмехаюсь и ловлю удивленный взгляд. На мне цветовая карма, уж не знаю за что, но, когда я заказал себе серые кроссовки, мне три раза звонила девушка с вопросом — оранжевые? — и каждый мой ответ «нет», сильнее убеждал ее в обратном, поэтому, получив коробку, я даже не сомневался, что меня в ней ждет. Оформлять возврат и замену не считал нужным. Здесь тоже самое, куплю темный чехол для минимизации ненужного внимания окружающих и заодно порадую дочь нестандартным выбором. — Скажи, у меня до встречи с Жижиной есть ещё время?

— Десять минут. Могу я что-нибудь еще для Вас сделать?

— Принеси, пожалуйста, кофе. И есть у Риммы Константиновны что-нибудь из еды?

— Печенье.

— Давай всё.

Уничтожив за раз недельный запас печенья матери и, не испытав угрызений совести, бегло изучаю расписание и меня хищно проглатывает рабочая суета. Нон-стоп, встречи, внешние, внутренние, какие-то всплывающие у работников вопросы. Не знаю, какие-такие основные задачи решала владелица на прошлой неделе, но сейчас меня успешно рвут на части.

Прихожу в себя только в районе десяти вечера, закончив наконец встречу, посвященную книжным обложкам для новой серии. Планировалось потратить час, но дискуссия затянулась на три. Попросил одного из коллег заказать для всех еды за мой счет и дружное поедание лапши породило новые идеи и концепции, по итогу единодушно всеми принятые.

Возвращаюсь в кабинет, нахожу на столе коробку с новым гаджетом и записку от Оксаны, которую давно отпустил домой.

***

Сцена вторая: Инга пришла. Зачем?

Четверг тоже проходит в суматохе и каких-то истериках писателей и их родственников, чьи проблемы приходится решать мне. Оксана честно пытается передать мне купленный в магазине обед — сэндвич, но он так и остаётся нетронутым. Работники, словно сорвавшиеся с цепи, беспрерывно вламываются в дверь без предварительной записи, уверяя в гениальности посетивших их идей.

Дочь, с которой мне удается поговорить от силы минут десять, начинает таить обиду — чувствую по обиженным вопросам: почему я ей совершенно не звоню? Бегло просматривая договор с иностранцами, пытаюсь объяснить, как сильно занят папа, но получается плохо. Очень плохо, особенно, когда приходится спешно попрощаться из-за второго срочного рабочего звонка. Обещаю себе все уладить и подключаюсь к конференции.

Домой возвращаюсь с планом: помыться, переодеться и поехать к Славе. А заодно заехать и восстановить сим-карту.

Раздевшись, собираюсь пойти в душ, но слышу звонок в дверь.

Неужели мать вернула Анечку? Конечно, ребенок по папе быстро соскучился!

Накинув халат, обрадованно направляюсь к двери, открываю и застываю. Инга в коротком красно-сером платье грустно смотрит на меня.

— Инга?

— Добрый вечер, Георгий, Вы меня извините за поздний визит. Телефон сломался, иначе бы позвонила…

— Что-то случилось? — неуверенно кивает. — Проходи, проходи. Я сам только недавно вернулся из офиса.

— Давайте я подожду, когда Вы примете душ. — произносит она, когда мы проходим в гостиную. — Я же прекрасно знаю все