Мой первый роман про... - Чинара

и, несмотря на мои попытки скрыться под одеялом, находит мои губы и забирает в сладкий плен сначала их, а потом и все мое тело, в секунду поддавшееся ему навстречу. Подводит к самой прекрасной пропасти, протягивает руку, и мы летим, сплетаемся, горим, сверкаем, искрим, прыгаем и синхронно разбиваемся, деля одно дыхание на двоих.

— Цветочек, пойдем завтракать? — кажется, спустя целую вечность говорит он, и я, улыбаясь, киваю, прося дать мне время привести себя в порядок и, получив одобрение, нелепо пытаюсь укрыться одеялом, стесняясь своей наготы, несмотря на проведенную вместе ночь и случившееся только что…

Ведь вряд ли он дотошно рассматривал мое тело в процессе, а сейчас вполне может заметить имеющийся на бедрах целлюлит-хамелеон, который зараза то очевидно проявляет себя, то скрывается, и никогда нельзя предугадать когда он решит явить себя свету… а еще имеются стрии, причину возникновения которых мне не понять, вес не теряла, не полнела, беременность за собой не наблюдала, спортом занималась, стероиды никакие не принимала, но они все равно посоветовались между собой и решили, что мои икры прямо-таки восхитительное место для волнистых полосок…

Георгий, лежа своим идеальным телом рядом, наблюдает за моими попытками начинающего модельера-одеяльщика с удивлением, но затем тактично тянется к телефону и, отвернувшись, утыкается в экран. Мысленно благодарю, выскальзываю из постели, хватаю свои вещи и несусь в ванную. До походки соблазняю наготой мне еще предстоит парочка перерождений, сейчас я практикую нервно убегающую и лишенную от рождения всякой грации, лань, и задаюсь вопросом, а были ли интересно стрии у «Обнаженной в солнечном свете» на картине Ренуара….

Провожу под душем не больше десяти минут, и еще пять трачу на то, чтобы одеться и без расчески привести в порядок волосы. Выхожу к полностью готовому к трапезе мужчине, и он сходу что-то считывает, ласково уточняя:

— Ты хочешь пройти в свой номер? На мой взгляд, выглядишь чудесно, а встреча с читателями в первом книжном только через три часа, поэтому мы еще успеем вернуться и приготовиться.

— Тогда я быстро заберу сумочку и пойдем?

— Хорошо.

И когда мы, держась за руки, идем завтракать, сын владелицы Эры как само собой разумеющееся произносит:

— Думаю, надо поменять наши номера на один совместный с нормальной двуспальной кроватью. Сейчас улажу все на ресепшене. Ты не против?

Глава 33

Георгий

Слава смотрит на меня так, словно средневековый человек встретил-таки собакоголового, о котором ранее только слышал, и теперь глубоко поражён увиденным, но, помимо потрясения, объят противоречивыми рассуждениями… следует ли начать проповедовать последнему свою веру? Но и этот вопрос вызывает сомнения, ведь остается неизвестным, есть ли у получеловека душа…

А мне хочется сказать, что, помимо души, есть ещё потребность в здоровом сне — невозможном на односпальной кровати, если вы вдвоём не пропагандируете анорексию.

Ещё пару подобных ночей и шея разрешит мне повороты «не на регулярной основе».

К чему бессмысленные мучения? Я же не номер для молодожёнов предлагаю, в котором нас испугают метровые мутанты-лебеди из простыней, заглушив на пару дней мысли о сексе — практиковал однажды в Египте с бывшей женой.

Или писательнице все еще настолько со мной некомфортно?

Неужели…

Но вчера она раскрылась, обнажилась, и ведь не только физически… я не мог обмануться… Не мог. Или я подвид дурака обыкновенного, поспешивший идиот, который сейчас, всю проделанную ранее работу по прокладке моста к ее доверию, разрушил односпальной кроватью и самолично херакнул обратно в пропасть?

— Ты считаешь, это не вызовет лишних разговоров? — краснея, спрашивает цветочек.

— Каких разговоров? — удивлённо уточняю.

Последнее о чём я беспокоюсь, это о том, как администратор Рита ошеломленно поворачивается к Ольге и, потрясено качая головой, заявляет: Нет, ты подумай, они заселились в один номер! К чему мир катится!

Но Славина цепочка мыслей оставляет мою далеко позади, прорисовывая будущее без всяких карт или стеклянных шаров:

— Это же командировочные расходы, за которые ты будешь отчитываться? А, значит, бухгалтер Эры всё увидит и поймёт. И если так, то, скорее всего, может узнать и Римма Константиновна…

Имя моей матери она произносит едва различимым шёпотом, с широко открытыми глазами, отчего хочется громко и весело рассмеяться, но это, опять же, мост в никуда. Поэтому я беру руки девушки в свои и уверенно произношу:

— Слава, мне давно не пятнадцать, и я предпочитаю считать себя взрослым мужчиной. Мою мать в свою личную жизнь я не часто посвящаю, потому что, признаюсь, после развода с женой, у меня не было ни с кем ничего серьезного. Не хотелось, не интересовали, не цепляли, да и не видел никакого смысла. Мне нужна была легкость и только…

— Легкость и только… — повторяет она, и я вижу по взгляду, что её мысли, не дослушав меня, свернули не на ту тропинку и теперь разочарованно крошат сиротливо валяющиеся пожухшие листья.

— Да, раньше, до встречи с тобой. — не в холле гостиницы я собирался ей все это говорить, но, по выражению лица цветочка, понимаю, тянуть нельзя. Проговариваю медленно и слегка сжимаю маленькие ладошки. — С тобой я хочу большего. И трезво осознаю, что ты можешь не захотеть того же со мной, потому что мало меня знаешь, не готова… Да, и потом, я не совсем свободен. У меня есть дочь, которая для меня сейчас является всем. Знаю, как женщинам важно чувствовать внимание мужчины и сразу буду честен, я не смогу уделять тебе сто процентов своего свободного времени, но не потому, что не хочу, понимаешь? Не поэтому, цветочек. А потому что никогда не смогу обделить свою Аню. Но, поверь, если ты согласишься попробовать со мной, я обещаю сделать всё от меня зависящее для твоего счастья. И моя мать, в скором времени узнает об этих отношениях. Знаешь почему? Потому что для меня они по-настоящему важны. Пожалуйста, не пугайся. Не удивлюсь, если мы сейчас выступаем пешками в ее шахматной игре.

— Римма Константиновна? — только и шепчет непорочная в ответ и опускает глаза. Из всего сказанного, моя мать оказывается важнее всего…

Член прискорбно сообщает