Темная сторона Москвы - Мария Артемьева

Советские люди не были избалованы потребительским счастьем. Многие все еще недоедали, привыкнув к экономии на грани голода в войну и послевоенное время.

«Детский мир» сделался столичной диковиной — сюда, как в тайную пещеру Али-Бабы, жаждали заглянуть все советские люди, приезжавшие в Москву со всех концов СССР. Сходить в «Детский мир» и полюбоваться на его сокровища — это было настоящее приключение, путешествие в сказку.

Но не у всех сказок счастливый финал.

Николай Филимонович Репнин попал в «Детский мир» впервые в возрасте двух с половиною лет, в феврале 1963 года, вместе с мамой и сестрой Катей. Катя была старше брата всего лишь на четыре года, но в их положении имелась существенная разница: сестра разговаривала, как взрослая, почти не делая ошибок, а маленький Коленька все еще обходился двусложным «гульканьем» и отчаянными жестами — особенно когда сердился, чувствуя, что большие его не понимают.

Они приехали в «Детский мир» из подмосковной Балашихи, потому что приближался Катин день рождения.

Мама обещала купить ей к этому дню черные лаковые туфельки — такое чудо привозили в Союз из Чехословакии и продавали только здесь.

Если повезет, если туфельки будут, и подойдет размер, и хватит денег, и они отстоят очередь, где заняли место два часа назад — у Кати будут такие туфельки. И вся школа будет любоваться обновкой и завидовать ей!

Катя думала о лаковых туфельках из искусственной кожи с куда большим волнением, чем Золушка о хрустальных башмачках. Ведь у Золушки был еще принц, фея, карета и масса других вещей, о которых она могла подумать или помечтать.

А у Кати мечта была только одна: заветные туфельки.

И ради них она была готова страдать — стоять в очереди вместе с мамой. В очереди, которая винтом вилась по лестнице с первого до третьего этажа, и конца которой не было видно.

Каждые полчаса в очереди проводили перекличку. На ладонях писали номера и, если кто-то отлучался, номера переписывали: таким образом, несколько счастливчиков продвигались на пару ступенек вверх, в жар и духоту верхнего этажа…

Маленький Коля скоро утомился и стал проситься на руки к матери. Мама, раскрасневшаяся, с растрепавшимся на затылке узлом темных волос, стояла и придерживала ногой тяжелые сумки с покупками, которые она опустила на выщербленные ступеньки лестницы. Мимо очереди протискивались люди, пробираясь в другие отделы на верхних этажах магазина. Маму и Катю толкали, и сумки все время приходилось подхватывать еще и руками, чтобы никто не спихнул их нечаянно с лестницы.

Коля ныл, мама вздыхала и пыталась разговорами отвлечь сына, а Катя терпела, стиснув зубы и молча глядя перед собой.

Прошел час. Они подвинулись только на один лестничный пролет, застряв на марше между первым и вторым этажами.

С того места, где они теперь стояли, открывался вид вниз на огромный зал с игрушками.

Мама взяла Колю на руки и, чтобы развлечь его, стала показывать:

— Смотри, какой мишка! А вон, гляди, самолетик!

Это было опрометчиво: Коленька тут же захотел увидеть игрушечные чудеса поближе. Он смертельно скучал в очереди, ему давно не терпелось заняться настоящим делом: побегать, попрыгать, подергать за лапу медведя, залезть на карусель. Он хныкал и вертелся у мамы на руках.

— Ох, детишки маются, — неопределенно посочувствовала маме какая-то тетка в мужском пиджаке. — Погулять бы им!

— Катюш, может, пройдетесь с Коленькой? — предложила мама. Она устала держать сына на руках, но еще больше ей было жалко детей. Стоять столько времени на ногах для малышей — не шутка!

— А очередь? — строго спросила Катя.

— Ничего, я постою. А вы походите тут, посмотрите! Проветритесь.

Катя взглянула на маму и улыбнулась.

— Ладно. Мы недолго.

Мама поставила Колю на широкую ступеньку лестницы и велела ему:

— Слушайся сестру.

Коля заулыбался и схватил сестрину руку своей потной ладошкой. Со старшей сестренкой его часто отпускали вдвоем, и он знал, что Катя для него вроде как младшая мама.

— Ну, смотрите, не заблудитесь!

Катя, тоненькая и серьезная, осторожно начала спускаться, ведя за руку младшего брата. Он радостно гулькал, топая вниз по ступенькам.

Этот последний миг, когда мама видела своих детей вместе, запомнился ей на всю жизнь. После видение это часто преследовало ее — серьезная Катя и розовощекий улыбающийся Коля, они держатся за руки.

А потом поворачиваются и спускаются по лестнице — ступенька за ступенькой… Мать протягивает к ним руки, пытается остановить или закричать, но голоса нет, пропал. Дети уходят, спускаются все ниже — куда-то под землю, где пышет адское пламя.

Ей столько раз снился этот кошмар. Она поседела раньше срока, каждую ночь просыпаясь от отчаянного крика и бессильных слез.

Спустя два часа после их ухода она услышала по радио объявление: «Потерялся мальчик. Около двух лет, глаза голубые, волосы светлые. Одет в клетчатую рубашку, зеленые шорты и коричневые сандалии. Родителей просят подойти к кассе первой секции».

К этому времени она уже обегала весь первый этаж, обошла второй, опросила всех в очереди — не видели ли они девочку с косами и двухлетнего мальчика? Может быть, пока она разыскивала их внизу, Катя с братом вернулись искать ее в очереди? Обезумев от волнения, мать металась между первым и вторым этажами, не зная уже — куда идти и где искать детей.

Сумки она оставила в очереди сердобольной тетке, но боялась, что лицо этой тетки ей не удастся вспомнить. Перед глазами все плыло.

К счастью, радио делало объявления так громко, что его нельзя было не услышать.

Получив в руки Коленьку, испуганного и зареванного, мать с рыданием прижала его к груди и сердечная боль хоть немного, но утихла.

Но где же Катя? Маленький Коля, если и знал, куда подевалась его сестра, не мог объяснить этого взрослым. Когда его нашли, он был так напутан, что дрожал и, захлебываясь от слез, путал даже те звуки и слова, которые обычно выговаривал правильно.

Он был слишком мал, чтоб объяснить что-то толком.

Вещи, которые врезались в детскую память Николая Репнина, остались отрывочными воспоминаниями и даже спустя много лет так и не сложились в ясное понимание происшедшего. Больше всего это походило на переводные картинки — тусклые поначалу, они вспыхивали яркими красками и расцвечивались эмоциями, когда он пытался вспоминать, найти в них смысл. Но картинки эти оставались разрозненными и никак не связывались друг с другом.

Часто так выглядят события на грани сна и реальности, когда фантазия неотделима от того, что представало глазам наяву. Никаких разумных выводов на столь шаткой основе сделать не удалось.

Закрывая глаза, Николай Филимонович мог увидеть маленького себя и Катю — высокую, большую и строгую. Вокруг много людей, но он держится за руку сестры, и ему не страшно, только скучно… Потом они вместе смотрят игрушки — много-много игрушек. Но Катя все время тянет его куда-то, а он не может оторваться от красивой лошадки-качалки.

Он качается на лошадке, смеется, а Катя смотрит на него сверху, потом куда-то в сторону…

Ему страшно хочется в туалет, и он ноет, ноет и тащит Катю за руку… А Катя говорит: «Нет, пойдем, я тебе мишку покажу» — «Не хочу мишку! Не хочу!» — «Ну, пойдем, только разик… Там куколка, смотри какая…»

И тут Катя отодвинула мишку, залезла прямо на полку с куклами, а там оказалась дверца. Она приоткрылась, и оттуда выглянул маленький человечек в шляпе — крохотный, с рыжими волосами. «Иди сюда», — позвала Катя. И неожиданно провалилась куда-то в темноту… Он слышал ее крик и видел, как тянулись Катины руки, чтобы схватить что-то, они шевелились… А рыжий человечек в шляпе захлопнул дверцу, вылез и стал расти, расти… Он вырос и стал таким большим, что его голова уперлась в потолок. «Ты потерялся? — спросил рыжий в шляпе. — Пойдем, я отведу тебя». Нет! Нет! Не хочу!!! Страх, ужас и слезы. Больше Николай Филимонович Репнин не помнил ничего из своего приключения в «Детском мире». А Катю с тех пор никто никогда не видел. Ее не нашли.

Все удивлялись соседству «Детского мира» и Лубянки. Действительно, выглядит странно.

Если только не принимать во внимание версию, согласно которой здание детского универмага с самого начала должно было служить прикрытием для иного строительства, особого, осуществленного тайно в государственных целях. К такой мысли подводят несколько различных фактов.

Послевоенные годы отмечены в истории как начало «холодной войны». Американцы в ходе Второй мировой продемонстрировали планете свое новое непобедимое оружие: ядерные удары по японским городам были произведены с целью запугать Советский Союз, только что выигравший войну с нацистской Германией.