Темная сторона Москвы - Мария Артемьева

Пока он мешкал, раздумывал и топтался на месте, продавщица вернулась с Колей — долговязым мужиком в синем халате. У Коли была унылая лошадиная физиономия и деревянная лесенка на плече.

Поредевшая очередь оживилась.

Унылый Коля, ни на кого не глядя, подставил лесенку к крутому желтому боку квасной бочки и полез вверх.

Проковырявшись не больше трех минут, он откинул железную крышку бочки и, поднявшись на последнюю ступеньку лестницы, вытянулся на цыпочках, заглядывая внутрь.

— Мать честная! — глухо ухнуло внутри бочки. И тут же пошел скакать по стенкам такой рассыпной мат-перемат в три этажа, какого Юрка еще ни разу в жизни не слыхивал.

Даже тетка-продавщица не выдержала — дернула Колю за штанину:

— Ну чё ты… Чё там?

Коля вытянул из бочки унылое лицо с дико вытаращенными глазами, осмотрел толпу внизу и помотал головой, словно лошадь, отгоняющая назойливую муху.

— Ёптыть! — невнятно сказал он. И при всеобщем недоуменном молчании, пошатываясь, начал медленно спускаться, нащупывая ступеньки. В самом низу он все же промахнулся и едва не сверзился вниз головой.

У него дрожали руки, а белое лицо подрагивало — то ли от крайнего ужаса, то ли от смеха — непонятно.

— Ну, чё там?! Не тяни кота за яйца! — рассердилась продавщица.

— Мертвяк, — моргая, пролепетал Коля.

Его слова отчетливо слышали все. Очередь ахнула. Она успела подрасти с того момента, как продавщица вернулась, так что людей было вокруг немало.

Дольше минуты тянулась весьма художественная пауза в стиле «народ безмолвствует».

— Покойник в бочке плавает, рука в кране застряла, — бессмысленно ухмыляясь, повторил Коля.

Продавщица, выпучив глаза, хотела, видно, матюгнуться, но вместо этого молча метнулась к лесенке, взлетела по ней вверх, как белка, и свесилась, рассматривая внутренности бочки.

Женский визг, утроенный железным эхом, красноречиво поведал присутствующим истину.

— Милицию надо звать, — заключил Коля.

Продавщица взяла себя в руки, спустилась с лесенки и в сердцах пихнула Колю в бок:

— И на хрена при всех сказал, придурок! Нет бы по-тихому, на ушко!..

Спустя полчаса подъехала милиция, и вся очередь в полном составе, изрядно еще пополнившаяся зеваками со стороны, наблюдала операцию по извлечению покойника из квасной бочки.

Едва Юрка увидел труп — ощутил жуткие позывы где-то в середине живота. Отбежал в сторонку — стошнило. Во рту сделалось кисло, и он потянулся было запить кваском из бидончика…

И тут же стошнило еще раз.

Он постоял, согнувшись, над грязным пятном у обочины дороги, которое появилось тут его стараниями, аккуратно залил пятно квасом и, покачиваясь, поплелся домой с пустым бидончиком.

Больше Юрка и его семья никогда не покупали квас из бочки.

С той поры всякий раз, как где-либо на улицах Москвы летом показывалась бочка с квасом, в очереди возбуждались шушуканье и разговорчики. Мнительные граждане выслушивали байку о мертвеце[8] в бочке кваса и немедленно уходили, забирая тару. Другие, менее впечатлительные, занимали их место.

Действительно. Если держать в уме теорию вероятности, легко догадаться: не может же этого быть, чтоб В КАЖДОЙ БОЧКЕ — ТАКАЯ ЗАТЫЧКА!

Приключения жмурика

Дорогомиловское кладбище

В прошлом, XX, веке выдался в начале восьмидесятых ужасный год — все лето в Москве держалась удушающая жара: раскаленный асфальт, в воздухе ни ветерка, ни движения. «Год солнечной активности», — поясняли ученые.

И столько народу в то лето померло от ярости погоды, что все столичные морги были битком забиты. Сейчас звучит странно, а в советские времена никого не удивляло, что даже и места в морге оказывались иной раз в дефиците.

В то лето гуляли отпуск в Москве двое морячков. Как это у них заведено — на суше у мореманов особая программа: веселье-гулянки, девушки, рестораны.

Внезапно у одного из моряков после объемистого «ерша» сердце отказало: захрипел и буквально головой в салат. Вызвали скорую — приехала.

Констатировала смерть.

Акт фельдшер выписал: обычное дело, инфаркт.

Тот моряк, который в живых остался, так расстроился, что даже почти протрезвел.

— Что, — говорит, — делать-то теперь? Куда нам с ним?

А фельдшер со скорой посочувствовал:

— Надо бы, конечно, — говорит, — товарища вашего в морг… Но в нашем районе все морги уже под завязку. На подстанции строго-настрого велели — трупы не тащить. А по другим районам тебя развозить, извини, совесть не позволяет. Я же все-таки скорая, а не труповозка. Мы живым помогать призваны. Это я тебе по-человечески, а не как, понимаешь, «звезда со звездой»…

Моряк расстроился ужасно. Фельдшер заметил его искренность, отвел парня в сторонку и посоветовал:

— Ты вот что… Вызови сейчас такси и тащи своего приятеля в машину. Вы ж из ресторана едете — никто и внимания не обратит: пьяный и пьяный — эка невидаль?!

— Как так — с мертвым в такси?!

— Ну и что с того? Он вполне ничего, не скоро еще… ну ты понимаешь… затвердеет. Часа четыре-пять, а то и все шесть по такой жаре у товарища твоего есть. Успеете. А таксисту скажи, что на похороны ехали — адрес позабыли. Пусть по всем моргам провезет — где-нибудь-то да пристроят твоего друга. У нас, между прочим, часто так жмуриков на кладбища возят: дешевле, что ни говори, чем катафалки заказывать…

Как сердобольный фельдшер посоветовал — так морячок и сделал. Расплатился с официантом, взвалил мертвого друга на плечо, в подъехавшее такси на заднее сиденье устроил, сам вперед сел, шоферу ситуацию обсказал, как фельдшер велел:

— Так и так — вези нас с товарищем по моргам.

А шоферу — что? Пьяных морячков не видывал, что ли? Да пачками! Ну, он и повез.

Правда, задний пассажир нормально сидеть не хотел — всякий раз на повороте валится и валится на спинку кресла. Моряк своего дружка уж и подымать устал, но все ж старается — придерживает в сидячем положении. А то, думает, таксист догадается еще.

Шоферу же надоело смотреть, как человек мучается, ворчит:

— Во набрались-то оба! Оставил бы его. Куда еще обоим на похороны — зенки залили по самое не балуйся. Оба уже — краше в гроб кладут…

— Ты, — говорит морячок сурово, — баранку верти, не встревай в наши отношения.

Подъехали к моргу. Моряк туда сунулся, а служители ему сразу: «Нет, нет, нет! Мест нет! Совсем невозможно». Точно, как в советской гостинице.

«Бывает же такая нелепость случая, — думает про себя моряк, — в гостинице у нас места есть, а в морге вот недостача». Да. Не знает ни один человек, когда у него в чем потребность возникнет.

Так в одном морге отказали и в другом отказали, в третьем — присоветовали дельное.

— Чего, — говорят парню, — в морг рвешься? На кой оно тебе? Поезжай прямо в кладбищенский крематорий. Акт о смерти есть?

— Имеется!

— Так что еще надо?.. А иначе промотаешься всю ночь по Москве несолоно хлебавши. Там в крематории Никифорова только спроси; рублей сорок заплатишь — и покойник в урне! Пристойненько, аккуратненько, любо-дорого поглядеть — взял баночку с прахом и везешь себе на родину дорогого человека. Там уж на кладбище, не торопясь, закопаешь — хочешь — с оркестром, хочешь — без. Культурно и без хлопот.

Подумал морячок — и правда, чего ж от культуры отказываться? Чай, не XIX век! Да и время — к ночи давно…

Вернулся в машину и называет шоферу новый адрес: вспомнил, мол, где похороны-то будут! Вези на Дорогомиловское.

— Да это ж через весь город! — шофер возмущается.

— Ничего, — говорит моряк. — Я тоже устал, что ж делать. Последний, как говорится, долг. А тебе сверх счетчика накинем, не сомневайся!

Шофер поворчал, но повез — куда деваться.

Смеркалось, а дорога долгая. Разморило морячка в машине, он и заснул.

Приехали на Дорогомиловское. Таксист припарковался перед воротами в уголочке и думает: скорей бы уж с этими пьянчугами развязаться!

Морячка в бок пихнул — а тот храпит, не просыпается. Ну, думает мужик, тот-то, задний небось выспался. Давно спит. Его, поди, легче будет поднять. Пускай расплачивается, а друга своего на плечо прихватит.

Вылез из машины, заднюю дверь открыл — хвать покойника за воротник, и рывком из машины. Думает — тот на ноги встанет. А покойнику хоть бы хны — мешком из дверей вывалился и головой об асфальт — хрясь! Звонко так.

Таксист думает — конец мне! Как пить дать, череп мужику проломил. Дрожащими руками пульс схватил пощупать — не нащупывается ничего. Давай трясти пассажира, по щекам хлестать, в чувство приводить.

Все вспоминал, как искусственное дыхание «рот в рот» делается — но от нервов так и не вспомнил. Непрямой массаж сердца только сумел, помутузил мертвеца, а тому, конечно, все уже и параллельно, и фиолетово: не реагирует. Таксист перепугался: ну, как?! Человека убил.