Фледлунд - Соня Фрейм

ними наблюдали. Они не знают и сейчас. В некоей параллельной вселенной эти двое все еще сидят на том заборе, и, может, в ней Ребекку ждет лучшая участь.

Ханна уже любила это фото, как свою память. В голове также бесконечно крутился момент, когда Эрик рассказал ей, как звонил Ребекке в день ее смерти. Он говорил скупо, но Ханна видела его боль, потому что собственные шрамы сделали ее зрячей – та кричала сквозь эти походы в ее квартиру-склеп, оплату аренды и мимику, сдерживающую что-то ужасное внутри него. Эрик был так сломлен, что превратился в свое кривое отражение. Умерев, она и от него оставила только кости. Эту боль он не заслужил.

На следующий день Ханна купила в магазине темную краску оттенка «пленительный махагон» (и кто только придумывал эти названия) и нанесла ее вечером на свои отросшие волосы непонятного цвета. Когда она смыла ее и высушила голову, то показалась себе чуть ярче. В ней появилась капля цвета, которой ей всегда не хватало. Непроизвольно Ханна провела косой пробор и перебросила пряди на правое плечо. Ребекка и Джун Мун в ее голове одобрительно улыбнулись, и Ханна сказала себе:

– Так-то лучше.

* * *

В их доме произошло чудо, и соседи почти сразу прознали, что Амари восстал из мертвых, в которые его уже все записали. Дед Лекана посмеивался и охотно болтал с каждым, а на все расспросы философски разводил руками. Свое возвращение он принял как Божий дар и о последнем годе почти ничего не помнил. Так странно было сталкиваться с ним в подъезде или видеть, как он самостоятельно ходит за покупками. На неделе Ханна улучила момент, чтобы забежать к ним и узнать подробности. В прошлый раз они с Леканом так и не поговорили нормально.

Когда Амари куда-то ушел, Ханна спустилась вниз и позвонила в дверь. Лекан был дома и выглядел на редкость расслабленным. Она привыкла постоянно видеть его угрюмым, а его шутки с каждым днем становились все саркастичнее.

– Что делаешь? – поинтересовалась она.

– Да вот, только из училища вернулся. Экзамен сдал.

– Поздравляю. И как?

– Думаю, нормально. У тебя что? Смотрю, имидж сменила. Симпатично! – показал он ей большой палец.

– Спасибо. – Ханне стало приятно, что он заметил. – Все… хорошо.

– Надеюсь, ты больше не играла в детектива по донорским органам?

У нее, видно, все отобразилось на лице.

– Ты ходила туда опять, – был его вердикт.

Ханна растерялась. Она не ожидала, что разговор зайдет о ней.

– Да, пришлось. Сны продолжаются. Решила… надо все же проверить свои догадки. И встретилась с тем парнем снова. В этот раз мы нормально поговорили, – туманно отозвалась она, стараясь не вдаваться в детали. – Он мне поможет кое с чем. И просто… узнала чуть-чуть про нее.

– И что же именно?

– Ребекка была художницей из Австрии. Правда, не очень популярной.

Лекан хохотнул и пробурчал:

– Не нравится мне это. Каждый раз, когда неудачливый австрийский художник приезжает в Германию, случается что-то плохое.

Ханна закатила глаза:

– С немцами так, главное, не шути.

– И что, ты теперь будешь в это лезть? – поинтересовался он. – Зачем тебе ее жизнь? Или это из-за этого красавчика в пальто, который якобы тебе снился? Признаться, увидев его тогда, я даже удивился.

Ханна откашлялась и поняла, что надо сменить тему. Обсуждать сейчас Эрика и эксперименты «ФЕМА» не входило в ее планы.

– Это я вообще-то тебя хотела расспросить. Про Амари. Что за бобы? Как такое возможно?

– А, забей, – махнул Лекан рукой, плюхаясь на кухонный табурет. – Я тогда просто сболтнул от балды. Все наладилось, и слава богу.

Он старательно смотрел в сторону и бормотал себе под нос. И явно что-то недоговаривал. Они не умели друг другу врать. К тому же у Ханны было одно большое опасение, которым следовало поделиться.

– Слушай… у него же серьезный диагноз. После такого разве можно вдруг раз и… прийти в себя? Только не пойми неправильно, – поспешно добавила она, переминаясь с ноги на ногу. – Я ничего плохого не имею в виду…

– Ну, тогда и проехали! – резко сказал Лекан. – Хочешь пирог? Дед испек!

Ей было важно не дать ему увильнуть. Ханна подошла к нему вплотную, пока он вытаскивал из холодильника выпечку, и уже серьезно спросила:

– Ты водил его к врачу?

– Нет! – нервно отрезал Лекан. – Слушай…

– Ты должен, – перебила она, наконец поймав его взгляд, вдруг ставший совершенно беспомощным. – Ты же сам все-таки в медицине и знаешь, что такая ремиссия ненормальна.

– Я выношу утки, а не лечу, – отмахнулся Лекан. – И не такое бывает, поверь! Так, бери пирог. Лучше два куска… А мне надо сейчас подбить еще кое-какие хвосты по учебе, поэтому…

– Лекан! – чуть ли не крикнула Ханна, и он замолчал, будто поджал хвост. – Это серьезно. При Альцгеймере такое бывает, прежде чем пациент умрет. Ты не можешь так легко отпускать Амари. Покажи его врачу.

– У него не Альцгеймер, – тихо произнес он. – Его можно вылечить.

– И чем ты лечил? – наступала она. – Как такое возможно? Даже я, не медик, понимаю, что в его случае это очень странно. Ты должен…

– Я дал ему лекарство, да! Довольна? – не выдержал он и грохнул блюдо с пирогом на стол. Все перечницы от этого попадали.

Сам он выглядел взвинченным донельзя и уже не знал, куда себя деть. Ханна его буквально загнала. Она видела, он что-то скрывает, но считала, что имеет право настаивать. Лекан бывал безрассудным на эмоциях. Пусть лучше он на нее наорал бы в конечном итоге, но сказал бы правду. И в следующее мгновение он раскололся:

– Я дал ему новую таблетку… И буду еще давать какое-то время… Теперь такое лечится.

– И кто прописал эту таблетку? – сощурилась она.

– Я купил ее у особого поставщика. Черт, ладно, она нелегальная. Только никому ни слова! – взмолился он, неожиданно хватая ее за руки.

Глаза у него были совсем несчастными, и стало ясно, что у излечения Амари высокая цена.

– Это наркотики какие-то? – догадалась она.

– Почему сразу они? Просто… новое лекарство.

– Господи… Как ты мог на это повестись! – выдохнула она. – Ты знаешь ее состав? Она одобрена врачом? Какие нормальные таблетки добывают через дилеров, скажи на милость?

Лекан опять рассердился, но его голос задрожал так, будто он был готов расплакаться.

– А что мне делать, скажи? У тебя были такие больные родственники? Ты их выхаживала днями и ночами, зная, что никакой надежды на их возвращение нет? Что ты вообще знаешь о моих проблемах?

Ханна молчала, не зная, как продолжать. Она