Движимые - Кристи Бромберг

— Ты чертовски прав, ты не должен был, — кричит он на меня. — Это был глупый гребаный трюк, и, если ты когда-нибудь снова выкинешь такое — сядешь в машину, когда не мыслишь ясно — можешь искать себе другого чертова командира экипажа. — Скрип стула говорит мне, что он оттолкнулся и встал. Трейлер раскачивается от его движений, дверь со стуком хлопает, когда он уходит.

Держу глаза закрытыми, погружаясь в продавленный задницами диван, просто желая забыться, желая поговорить с Райли, но зная, что она, вероятно, сама спит после ночных событий.

Не знаю, почему я так запаниковал этим утром, когда не смог до нее дозвониться. Мой разум сразу же обратился к мыслям о ней и несчастном случае. Застрявшей где-то в искореженной машине. Одинокой и испуганной. В груди все сжалось при мысли об этом, пока я не связался с Хэдди, которая дала мне номер стационарного телефона Дома. Я почувствовал себя лучше — и хуже — после разговора с Джексоном о беспорядочном кошмаре Зандера.

Бедный искалеченный ребенок. Кошмары могут быть настолько чертовски жестокими. Стать шагом назад и еще больше накрыть воспоминаниями. Сделать их еще хуже. Заставить тебя пережить их в еще худшем виде. Вспомнить то, чего не должен был помнить. Или же не хотел. Ни раньше, ни впредь. Но, по крайней мере, у него была Райли, чтобы успокоить его, остаться с ним и держать демонов в страхе своим ласковым голосом и обнадеживающим прикосновением.

Именно то, что мне было нужно от нее прошлой ночью. Что мне все еще нужно от нее сегодня.

Вздыхаю при мысли о ней, желая ее в самом испорченном смысле… и в самом лучшем. Громко смеюсь над собой в пустом трейлере. Не могу понять, чего я хочу больше, сна без сновидений или услышать голос Райли.

Черт, я, должно быть, совсем долбанулся, если все, чего мне хочется от Райли, это услышать ее голос. Качаю головой и тру руками лицо, чувствуя себя девчонкой от этой мысли. Чего бы я не отдал, чтобы вернуться на пару месяцев назад, когда сон приходил так легко.

Когда мой член и яйца были надежно ко мне привязаны и отвечали за мои мысли. Когда выбор между сном, сексом или желанием услышать голос конкретной женщины не был проблемой; несколько часов незамысловатого секса приводили к забвению без сновидений. Два зайца убиты одним выстрелом. А женский голос? Какая разница, что она говорит или делает своим ртом, главное, чтобы шире его открывала и заглатывала без рвотного рефлекса.

В голове мелькает образ Райли. Ее темные волосы на белой подушке, когда я зависаю над ней. Выражение лица — губы дрожат, глаза распахнуты, щеки раскраснелись — когда я погружаюсь в нее. Как она сжимается вокруг меня, словно тиски, когда кончает. Чертова киска-вуду.

От этой мысли мой член шевелится — желая, не нуждаясь в ней — но меня переполняет усталость и целиком поглощает в свое забытье.

* * *

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

Вздрагиваю от начинающегося кошмара, дезориентированный неизвестностью временного отрезка. Сердцебиение грохотом отдается в ушах. Желудок сводит. Разум мгновенно забывает подробности, но кошмарные тиски страха все еще удерживают меня против моей воли, утаскивая назад сквозь отравленные воспоминания.

— Господи Иисусе! — выкрикиваю я в пустоту трейлера, заставляя себя успокоиться и дышать. Попытаться забыть страх, который никогда не пройдет. Никогда. Страх уступает место гневу, хватаю первое попавшееся мне под руку, один из мешочков для игры в сокс, оставленный кем-то из команды, и бросаю его через проход так сильно, как только могу. Стук, который он издает, никак не ослабляет раздирающие меня чувства, врезаясь в каждую клеточку моего существа, но это все, что я могу сделать. Мой единственный источник освобождения.

Я беспомощен и стал заложником яда внутри меня. По щеке стекает пот. Я, черт побери, промок насквозь. Запах страха льнет ко мне, и мой желудок снова скручивается в знак протеста. Дерьмо!

Соскакиваю с дивана и срываю с себя одежду, будто она горит на мне. Мне нужно принять душ. Нужно смыть грязь трассы и пятно от его воображаемого прикосновения с моей нежелающей этого плоти.

Вода обжигает. Мыло ничем не помогает, чтобы смыть воспоминания. Прижимаюсь лбом к акриловой стенке душевой кабинки, позволяя воде выжигать линии, когда она стекает по моей спине. Отключаю мозг и отдыхаю пять гребаных минут, чтобы обрести свою собственную временную тишину.

Слова Райли прокручиваются в голове, изводят меня, повергая в сомнение, заставляют задуматься, не это ли будет решением для моего постоянного яда, который, боюсь, поглотит меня. Бью кулаком по стене, звук отдается в моих долбаных мыслях. Вытаскиваю себя из душа, оборачиваю полотенце вокруг бедер и беру мобильник. Мне нужно сделать это прежде, чем мужество покинет меня. Пока я не струсил и не подумал о последствиях. Ответы, которые я боюсь отыскать. Правда, которая боюсь, разрушит меня. Набираю номер в своем телефоне и сглатываю желчь, угрожающую вырваться наружу, готовясь к каждому пропущенному гудку телефона.

— Колтон? Я думал, ты сегодня на испытаниях.

Тепло пронзает меня при звуке его голоса, переполненного беспокойством. А потом страх. Как он справится с вопросами, которые мне нужно задать? Те, которые, по мнению Райли, могут помочь мне, могут облегчить тяжесть в моей душе и пытки в моем разуме.

Заставляю себя спросить человека, обеспечившего мне будущее, о женщине, которая отняла у меня всё. Мою юность. Мою невинность. Мою веру. Мою способность любить. Самого себя.

Представление о безусловной любви.

— Сын? Все в порядке? — из-за моего молчания в его голос закрадывается беспокойство. — Колтон?

— Папа… — я задыхаюсь, горло словно забито песком.

— Ты пугаешь меня, Колт…

Трясу головой, чтобы взять себя в руки.

— Извини, пап… я в порядке. Я в норме. — Слышу, как он громко выдыхает на другом конце провода, но молчит, давая мне мгновение собраться с мыслями. Он знает, что что-то не так.

Ощущаю себя тринадцатилетним, когда я снова облажался. Этот подростковый страх заполняет меня — боюсь, что, если надавлю слишком сильно или еще раз облажаюсь, они отправят меня обратно. Они больше не захотят меня. Самое смешное, я думал, что давно победил этот страх, но как только вопрос повис у меня на языке, всё вернулось. Ужас. Незащищенность. Необходимость чувствовать себя нужным.

Страх подавляет мои слова.

— Я… э… у меня только один вопрос. На самом деле не знаю, как спросить об этом…

Тишина заполняет линию, и я знаю, мой отец пытается