Движимые - Кристи Бромберг

— Смотрю, достойно ли это заведение моего пожертвования, — отвечает она слишком сладко, чтобы быть правдой. Она удерживает мой взгляд, но я вижу, в глазах ледяной королевы что-то мерцает.

— Я это ценю, так как здание и дети этого достойны, — говорю я, — но давай на чистоту, зачем ты здесь? Посмотреть, достойно ли заведение твоего пожертвования или достойна ли я твоего брата? — Глаза Квинлан вспыхивают, когда я попадаю прямо в яблочко. Защищать брата — одно. Это я понимаю. Быть сукой — совсем другая история. — Что выбираешь?

Она наклоняет голову в сторону и смотрит на меня.

— Я просто пытаюсь понять, чего ты хочешь.

— Чего хочу?

— Да, чего хочешь. — Ее голос неумолим, а взгляд по мощи не уступает взгляду Колтона. — Ты не из типичных девиц, на которых западает Колтон… поэтому я пытаюсь понять, чего именно ты хочешь от всего этого. От него. — Она поджимает губы, когда смотрит на меня. Уверена, шок на моем лице — стоящее зрелище.

— Прости, что? — бормочу, более чем оскорбленная.

— Ты поклонница гонок? Хочешь получить роль в новом фильме моего отца? Начинающая модель, пытающаяся добиться карьерного роста через постель? Не могу дождаться услышать, кто из них ты.

— Что? — Смотрю на нее мгновение, сквозь меня проносится шок, пока не превращается в гнев. — Как ты смеешь…

— О, теперь я всё понимаю. — Она ухмыляется, слова источают сарказм, и всё, что мне хочется сделать — это придушить ее. — Тебе нужны его деньги, чтобы закончить этот свой маленький проект, — говорит она, указывая вокруг себя. — Ты используешь его, чтобы таким образом прославиться.

— Это совершенно неуместно.

Делаю шаг вперед, доведенная до того, что мне все равно, что она сестра Колтона. Мне бы хотелось сказать ей кое-что похуже, но я на работе, где никогда не знаешь, какие впечатлительные уши могут тебя услышать. Но на меня можно давить лишь до тех пор, пока я не отброшу свои манеры подальше, как только что сделала она.

— Знаешь, что, Квин? Я пыталась быть милой, пыталась не замечать твое дерьмовое отношение и снисходительную насмешку, но с меня хватит. Это Колтон меня преследовал — а не наоборот.

Она приподнимает бровь, будто не верит мне.

— Да, — усмехаюсь я, — мне тоже трудно в это поверить, но так и было. Мне ни черта не нужно от твоего брата, кроме того, чтобы он открылся возможности, что заслуживает в своей жизни большего чем то, что позволял себе до сих пор. — Делаю шаг назад, качая головой. — Я не обязана объясняться перед тобой или оправдываться твоим глупым обвинениям. Спасибо за ложный предлог с пожертвованием, но мне твои деньги не нужны. Не в обмен на твое суждение обо мне. Думаю, тебе пора. — Указываю на коридор, тело трепещет от гнева.

Она широко улыбается, с лица уходит настороженность и, впервые с тех пор, как я ее встретила, сменяется теплом.

— Пока нет. Мы здесь еще не закончили.

Что? Отлично, не могу дождаться окончания этого вдохновляющего разговора.

— Я знала, что у тебя всё всерьёз. — она ухмыляется, делая глубокий вдох. — Мне просто нужно было убедиться, что я права.

Меня будто хлыстом ударило.

Я что-то пропустила? Сейчас я так смущена, что открыв рот, смотрю на нее, словно она сумасшедшая. Она, словно шизофреник, меняет темы, как и Колтон, должно быть это семейное.

Когда я просто стою и надменно на нее смотрю, она продолжает.

— Я никогда не видела Колтона таким на треке. Он приводит своих девиц, эти пустышки порхают вокруг него, но он их игнорирует. Он не позволяет кому-то отвлекать его, когда он в машине, никогда. Ты отвлекала его. Раньше я никогда не видела его таким… — она подыскивает слова —…влюбленным в кого-то. — Она скрещивает руки на груди и прислоняется к стене. — И отец сказал, что ты была в доме на Броудбич? В довершение ко всему Бэкс рассказал, что ты ездила с ними в Вегас?

Почему женщины, присутствующие в жизни Колтона, следят за мной и выносят приговор?

Влюблен? Колтон мог сказать, что я пугаю его, но он ни в коем случае не предположил бы о любви или даже не намекнул бы на это. Определенно он не влюблен. Я нечто другое, чем его обычный, говорящий всем своим видом, «Я хочу от тебя что-то взамен» тип девушки. Я обжигаю его. Я пугаю его. Но, по какой-то причине, несмотря на всё это, я не заставляю его пытаться сделать что-то большее, чем то, к чему он привык. Меня недостаточно, чтобы заставить его изменить свою жизнь. Он не собирается противостоять своим демонам, если даже не хочет говорить о них. И это единственный способ, которым, я думаю, он может передать эмоции, которые я вижу в его глазах и чувствую в благоговейном воздействии его прикосновений.

Отвлекаюсь от своих мыслей и сосредотачиваюсь на Квинлан. Она уставилась на меня. Действительно уставилась, заставляя меня ежится под ее молчаливым изучением.

— И что ты хочешь сказать, Квинлан?

— Слушай, как бы Колт не пытался играть Мистера Равнодушного и не думал, что я… дерьмо, вся семья… — она выдыхает —…не знает о его маленьких договоренностях… — она закатывает глаза с отвращением, когда произносит это слово, — для нас это не секрет. Его глупые правила и сексистские взгляды сводят с ума. И хотя я не согласна с ним и его выходками, я знаю, что это единственный способ, как он думает, его возможности иметь отношения… его необходимый способ справиться со своим прошлым. — Ее глаза не отпускают меня, и я понимаю, что она извиняется за своего брата. За то, что он думает, не сможет мне дать. За то, что он боится даже попробовать.

— Ему пришлось настолько ужасно? — шепчу я, уже зная ответ.

Наконец, на ее лице появляется нежность, глаза наполняются истинной печалью. Она еле заметно кивает головой.

— Он редко говорит об этом, и я уверена, что есть моменты, о которых он никогда не рассказывал, Райли. События, которые даже я не могу понять. — Она смотрит вниз на свои розовые ногти и переплетает пальцы рук. — Иметь родителей, которые не хотят тебя, достаточно сложно, чтобы справиться с этим, когда тебя усыновляют. Колтон… Колтону пришлось столкнуться с гораздо большим, чем просто преодолеть такое. — Она качает головой, и я вижу, она борется с тем, сколько ей можно мне рассказать. Она смотрит на меня ясными глазами, но в них идет борьба. — Восьмилетний мальчик так голоден — его заперли в комнате, пока