Колыбель молчания - Алексей Кирсанов

Оно испустило поле. Не электромагнитное. Пси-поле. Волну чистого, концентрированного чужого разума, абсолютно безразличного и всесокрушающего. Это была не атака. Это был факт. Как гравитация или свет. Просто его природное состояние.

Волна прокатилась по долине, достигла гор, коснулась станции «Глубина». Для любого остатка человеческого сознания это было окончательное стирание. Не боль. Не страх. Абсолютное, мгновенное обнуление. Последние искры «я», тлеющие в превращенных колонистах (тех, кто не успел стать частью ритуала, прятавшихся в руинах «Зари», возможно, выживших в каких-то щелях), были погашены, как свечи ураганом. Мысли, воспоминания, страхи, самоидентификация – все превратилось в нейтральный шум, а затем и в тишину. Не стало личности. Не стало животного инстинкта. Осталась лишь биологическая машина, лишенная воли.

Тела этих колонистов не умерли. Они деактивировались. Кости, мышцы, органы, нервы – все, что еще сохраняло структуру, мгновенно потеряло внутреннюю связность. Они не падали – они осыпались, как статуи из песка. Плоть теряла цвет, упругость, превращаясь в инертный, сероватый гель, лишенный даже запаха разложения. Это был не труп. Это было сырье в чистом виде. Глина, ожидающая скульптора. Колыбель, завершая цикл, забирала последние крохи.

Поле Существа воздействовало не только на разум. Оно меняло правила игры на физическом уровне вокруг себя.

Воздух вокруг Существа дрожал, как над раскаленным асфальтом, но это была не жара. Это было искривление реальности. Свет преломлялся под невозможными углами, создавая миражные замки и черные дыры, наложенные на реальный пейзаж. Камни под ним плавились не от температуры, а от нарушения связей между молекулами, превращаясь в стекловидные, странно окрашенные потоки, застывающие в немыслимых формах.

Гравитация колебалась – обломки скал зависали в воздухе, затем падали с утроенной силой. Цвета спектра сдвигались – багровый свет умирающих «нейро-корней» приобретал ядовито-зеленые или ультрафиолетовые оттенки. Время текло неровно – секунды растягивались и сжимались. Существо не приспосабливалось к миру. Оно переписывало мир вокруг себя под свои нужды, создавая буферную зону абсолютно чуждой физики. Ландшафт долины Надежды перестал быть планетарным. Он стал пограничьем между реальностями.

Самое страшное было не в его форме, не в поле, не в искажении реальности. Самое страшное было в его абсолютном безразличии.

Оно не осматривало созданный им хаос. Не оценивало руины базы «Заря», не замечало мерцающую агонию станции «Глубина», не обратило внимания на мертвый «Пилигрим» на орбите, который, тронутый краем пси-поля, внезапно дернулся и начал медленно вращаться, как заводская игрушка. Эти объекты были для него менее значимы, чем пыль для человека. Они не были угрозой. Они не были ресурсом. Они были фоном.

У Существа была цель. Оно не думало о ней. Оно знало ее. Как компас знает север. Цель была за пределами этой планеты, в холодных, безвоздушных глубинах космоса. Колыбель была колыбелью. Скорлупой. Тюрьмой низших вибраций. Теперь оно было свободно.

Оно не взлетело. Оно начало подниматься. Медленно, величаво, с непреложной уверенностью. Его движение не нарушало воздух – оно сдвигало пространство. Тело не преодолевало гравитацию – оно переопределяло ее для себя. Щупальца-конструкты отрывались от земли, не оставляя вмятин, лишь участки искаженной, вибрирующей почвы. Оно поднималось над долиной, над горами, к багровым облакам, оставляя под собой зону искаженной реальности и ландшафт, окончательно превращенный в инертную, странно перекрашенную пустошь. Свет его ядра бросал на землю не тени, а пятна небытия.

Пробуждение свершилось. Существо, не монстр, не бог, а абсолютно иная форма бытия, освободилось от колыбели-планеты. Оно существовало. Его сознание, чужое и непостижимое, заполняло собой пространство, стирая остатки человеческого и перекраивая законы реальности. Его путь лежал в космос. А позади, на опустошенной Колыбели, лишь угасающие «нейро-корни» да руины человеческой дерзости напоминали о цене этого пробуждения. Цене, которую заплатили тысячи, ставшие лишь топливом и сырьем для рождения истинного хозяина этого кусочка вселенной. Цикл завершился. Начиналась вечность Существа.

Глава 42: Немая слава

Существо поднималось. Не взлетало, не отталкивалось от воздуха. Оно перемещалось, и само движение было актом пересмотра законов, по которым существовала долина, планета, возможно, этот сектор реальности. Его восхождение было не триумфом – оно было неизбежностью, тихим исполнением предписанного циклом. Слава его была немой, ибо некому было ее слышать, а само оно не нуждалось в признании.

Его контуры не просто дрожали – они фазировали. Края плавно перетекали из состояния в состояние: твердое становилось жидким светом, свет – абстрактной геометрией, геометрия – сгустком чистой темноты. Неевклидовы углы не были статичными изломами; они были живыми швами реальности, местами, где пространство сворачивалось в кратчайший путь или разворачивалось в дополнительные измерения. Наблюдать это было все равно что смотреть на калейдоскоп, который вращается не только вокруг оси, но и сквозь время.

Оно не отражало багровый свет умирающей Колыбели. Оно излучало свое собственное сияние. Не однородное, а пульсирующее, переливающееся. Одни участки горели холодным, проникающим голубым, как ядро полярной звезды. Другие испускали глубокий ультрафиолет, невидимый глазу, но заставляющий кожу (если бы она была) покрываться мурашками и вызывающий треск в электронике. Третьи светились ядовито-зеленым или неописуемым цветом между золотом и инфракрасным. Это был не декоративный свет. Это было внешнее проявление его внутренней энергии, его чуждой жизненной силы, его сознания, ставшего видимым.

Массивные отростки, которые были и конечностями, и инструментами, и органами восприятия, не махали. Они переконфигурировали пространство вокруг себя. Один мог внезапно сократиться, сжавшись в точку, и тут же проявиться в километре выше, протянувшись сквозь промежуточное пространство как тень. Другой мог на миг стать абсолютно прозрачным, чтобы затем засиять ослепительно, оставляя после себя шлейф ионизированного воздуха и мелкие искры статики. Они не боролись с гравитацией; они редактировали локальную гравитационную константу для своего объема.

Станция «Глубина»: Она лежала на склоне, темный, угловатый нарост на скале. Ее антенна, все еще слабо теплившаяся в инфракрасном диапазоне (последние крохи энергии умирающих батарей), была направлена в космос, передавая немой крик в пустоту. Существо прошло на расстоянии, которое для него было ничтожным. Ни один «глаз», ни один сенсорный кластер не развернулся в ее сторону. Она была менее значима, чем случайный камень на пути. Волна пси-поля, излучаемая Существом, прошла сквозь нее, добив умирающую электронику окончательно. Индикаторы погасли. Станция стала просто куском холодного металла. Не разрушенным. Проигнорированным.

Руины «Зари»: внизу, в долине, лежали искалеченные остатки человеческой мечты. Оплавленные каркасы модулей, развороченная техника, темные пятна того, что когда-то было синтетическими полями. Существо прошло прямо над этим полем руин. Его тень (не просто темное пятно, а область искаженного света и пространства) легла на обломки, но не задержалась. Ни один луч внимания, ни малейший интерес. Человеческая база была не памятником поражению, а естественным осадком цикла, не более важным, чем слой пыли. Ее поглотила бы регенерирующая биосфера Колыбели в следующем цикле сна, превратив в удобрение для новых «нейро-корней». Но сейчас она была лишь фоном для акта ухода.

«Пилигрим» на Орбите: Мертвый корабль, тронутый краем пси-поля при рождении Существа, совершал свой последний танец. Он медленно, хаотично вращался, от него отлетали мелкие обломки, системы дымились от внутренних замыканий. Существо, поднимаясь к стратосфере, прошло относительно близко от него. Никакой реакции. Корабль был для него не артефактом, не угрозой, не мусором. Он был флуктуацией фона в безвоздушном пространстве. Существо продолжило подъем, а «Пилигрим», подхваченный остаточными гравитационными аномалиями от его движения, начал неконтролируемое падение в атмосферу.

Воздействие Существа на планету не было разрушительным в привычном смысле. Оно было переформатированием. Экосистема не погибала; она адаптировалась к новому хозяину мгновенно и бесповоротно.

Биолюминесценция Подчинения: Угасающие «нейро-корни», еще недавно светившиеся багровым в знак ярости и боли, вдруг вспыхнули новым светом. Не своим, а отраженным. Они начали пульсировать в унисон с внутренним свечением Существа – голубым, ультрафиолетовым, ядовито-зеленым. Их свет стал