«Великий Вавилон» - Арнольд Беннет

— Ужасно! — воскликнула Нелла. — Можешь ли ты это сделать раньше, если в самом деле захочешь?

— Если я действительно захочу, то смогу устроить это, пожалуй, через неделю, но это произведет большой переполох, и я порядочно потеряю при таком обороте дел.

— Разве ты не мог бы сегодня же отправиться в Сити и собрать этот миллион во что бы то ни стало? Ведь речь идет о жизни и смерти!

Раксоль колебался:

— Послушай-ка, Нелла, что ты такое затеяла?

— Пожалуйста, ответь на мой вопрос, папочка, и постарайся не думать, что я окончательно помешалась.

— Да, наверно, у меня получится собрать миллион сегодня, даже и в Лондоне. Но это мне дорого обойдется, пожалуй, тысяч в пятьдесят фунтов, и притом, черт возьми, еще и крах на бирже в Нью-Йорке — нечто вроде универсального погрома по моей милости.

— Зачем же Нью-Йорку что-либо знать об этом?

— Зачем Нью-Йорку знать об этом? — повторил он. — Дитя мое, если кто-нибудь занимает миллион соверенов, об этом становится известно целому свету. Уж не думаешь ли ты, что я могу втихомолку пойти к директору английского банка и сказать: «Послушайте, одолжите Теодору Раксолю миллион на несколько недель», и он даст мне свое согласие и чек для получения денег на бирже?

— Но ты же можешь достать этот миллион? — снова спросила Нелла.

— Если в Лондоне вообще найдется миллион, я думаю, что мог бы получить его, — ответил он.

— Ну, папочка, — и она обвила его шею руками, — так, пожалуйста, пойди и устрой это. Понимаешь, это для меня. Я у тебя никогда еще не просила чего-нибудь действительно серьезного, а теперь прошу. Мне это необходимо!

Раксоль посмотрел на дочь с удивлением.

— Я присуждаю тебе приз, — проговорил он наконец. — Ты заслуживаешь его за твое колоссальное и безграничное хладнокровие. Ну, а теперь, надеюсь, ты откроешь мне сокровенный смысл всей этой ерунды?

— Мне нужны деньги для принца Евгения, — начала Нелла колеблющимся, прерывающимся голосом. — Он погибнет, если не достанет миллиона для уплаты своих долгов. Он страстно любит принцессу, но из-за этих долгов не может на ней жениться — ее родители не согласятся на это… Он должен был получить деньги у Симпсона Леви, но прибыл сюда слишком поздно — из-за Жюля.

— Я все это знаю, и даже лучше тебя. Но я не понимаю, при чем тут ты или я.

— Дело в том, папочка, что он совершил попытку самоубийства… он настолько расстроен. Да-да, самую серьезную попытку: вчера вечером он принял опиум, и, хоть яд сразу и не убил его, он пережил первое потрясение, но он очень слаб и говорит, что умрет. И я правда думаю, что он умрет… Ну так вот, папочка, если бы ты одолжил ему этот миллион, то мог бы спасти ему жизнь.

Сообщенные Неллой новости были большим и неприятным сюрпризом для Раксоля, но он хорошо скрыл произведенное ими впечатление.

— У меня нет ни малейшего желания спасать ему жизнь, Нелла. Я не слишком-то уважаю твоего принца Евгения. Я сделал для него все что мог, но только потому, что игра эта была для меня увлекательна и что мне вообще противны всякие заговоры и таинственные убийства. Если же он сам хочет покончить с собой, то это уже другое дело. Все, что я могу сказать, это пускай себе! Кто виноват в том, что у него столько долгов? Он должен винить только себя и свои дурные привычки. Думаю, что в случае его смерти трон Познани перейдет к принцу Ариберту, что будет прекрасно! Ариберт стоит двадцати своих племянников.

— Это совершенно верно, папочка, — с жаром подхватила Нелла, воспользовавшись благоприятным случаем. — Я и хочу, чтобы ты спас принца Евгения, именно из-за Ариберта… Принц Ариберт не хочет занимать трон… он предпочитает никогда не владеть им…

— Предпочитает не владеть им? Не говори глупостей! Если Ариберт пожелает быть вполне искренним, то сознается, что счастлив возможности получить трон: это у него, так сказать, в крови.

— Ты ошибаешься, папа. А причина такова, что, если принц Ариберт займет трон, он принужден будет жениться на принцессе.

— Ну и что же? Принцам и подобает жениться на принцессах!

— Но он этого не хочет! Он хочет отречься от своих прав и стать просто гражданином. Он хочет жениться на девушке, которая никогда не была принцессой…

— Что же, она богата?

— Ее отец богат, — пролепетала Нелла. — О, папочка, неужели ты не догадываешься? Он… он любит меня.

Девушка склонила голову на плечо Раксоля и заплакала. Миллионер только присвистнул.

— Нелла, — сказал он наконец, — ну а ты? Ты любишь его?

— Папочка, ты ужасно бестолков! — заявила она. — Неужели ты думаешь, что я стала бы так терзаться, если бы не любила его?

Она улыбнулась сквозь слезы. По тону отца она поняла, что победа за ней.

— Это в высшей степени оригинальная затея, — заметил Теодор. — Но, конечно, если ты думаешь, что это принесет какую-нибудь пользу, то ступай, скажи своему принцу Евгению, что этот миллион можно раздобыть, раз уж он так ему необходим. Должно быть, у него найдется приличное обеспечение, иначе Симпсон Леви не пошел бы на это дело.

— Благодарю тебя, папочка! Не ходи со мной… я лучше сама скажу…

Она поцеловала отца и быстро исчезла. Раксоль, обладавший столь необходимым для миллионеров талантом — сразу думать о нескольких делах, важных и неважных, вышел распорядиться насчет завтрака и вознаграждения своего вчерашнего помощника, Джорджа Хэйзела. Затем он послал Феликсу Вавилону приглашение позавтракать вместе. Рассказав Вавилону историю пленения Жюля и обсудив различные вопросы, касавшиеся дел гостиницы и особенно наблюдения за винными погребами, Раксоль надел шляпу, вышел на Стрэнд, позвал кеб и направился в Сити. Род и очередность операций, которые он там предпринял, были слишком сложны, чтобы распространяться о них здесь.

Когда Нелла вернулась в королевскую спальню, оба доктора находились при больном. При появлении девушки они отошли к окну и начали спокойно разговаривать друг с другом.

— Интересный случай! — сказала знаменитость из Манчестер-сквер.

— Да. Конечно, как вы говорите, он неврастеник, в этом-то все и дело. Тут идет борьба между крепким, живучим организмом и отсутствием воли к жизни, и результаты будут чрезвычайно интересны. Как вы думаете, сэр Чарльз, есть какая-нибудь надежда?

— Если бы я видел его, когда сознание к нему вернулось, я бы скорее сказал, что надежда есть. Откровенно говоря, уходя ночью или, вернее, утром, я не ожидал уже увидеть принца в живых — в сознании и способным говорить. Казалось бы, он сравнительно легко должен теперь перенести потрясение нервной системы. Но я не думаю, что он переживет его, главное, не думаю, чтобы он хотел пережить. Кроме того, мне кажется, что он еще одержим манией самоубийства. Если бы у него была под рукой бритва, то он бы перерезал себе горло. Вы должны поддерживать его силы, если нужно, делать вспрыскивания. Я зайду после полудня, а теперь меня ждут во дворце. — И, сказав несколько вежливых, ободряющих слов принцу Ариберту, знаменитый врач вышел с низким поклоном.

Принц Ариберт отозвал другого доктора в сторону:

— Доктор, забудьте все, кроме того, что оба мы — живые люди, и скажите мне правду. Можете ли вы спасти его высочество? Прошу у вас только правды.

— Правду сказать невозможно, — ответил доктор, — будущее не в наших руках, принц.

— Но вы не теряете надежды?

Доктор взглянул на принца Ариберта:

— Я никогда не надеюсь, раз пациент меня не поддерживает.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что его высочество не имеет желания жить. Вы сами должны были это заметить.

— Да, это слишком очевидно.

— И вам известна причина?..

Ариберт утвердительно кивнул.

— Нельзя ли устранить ее?

— Нет, — сказал Ариберт.

В это время кто-то тронул его за рукав. То была Нелла: знаками она позвала его в переднюю.

— Если хотите, — сказала она, когда они вышли, — принц Евгений может быть спасен. Я все устроила.

— Вы все устроили? — Он глядел на нее почти со страхом.

— Идите скажите ему, что этот миллион фунтов, который так необходим для его счастья, скоро будет в его руках. Скажите, что он получит его сегодня же, если это доставит ему удовлетворение.

— Но что вы хотите этим сказать, Нелла?

— Только то, что говорю, Ариберт. — Она взяла его за руки. — Если миллион фунтов может спасти жизнь принца Евгения, то он будет в его распоряжении.

— Но как вы устроили это? Каким чудом?

— Отец, — мягко ответила она, — сделает для меня все, что я попрошу. Не будем терять времени. Идите скажите Евгению, что все устроено, все будет хорошо. Идите!

— Но мы не можем принять этой… этой громадной, невероятной услуги. Это невозможно.

— Ариберт, — сказала она, — вспомните, что вы не на придворной аудиенции в Познани. Вы в Англии и говорите с американкой, у которой всегда был свой особенный образ действий.