Однажды в России - Константин Столяров

- Сдается мне, что этого я не говорил, - осторожно заметил Судаков. - Мною направлено письмо по месту работы Бисеркина, где я ставлю вопрос о нарушении им морального кодекса советского гражданина. Нетрудовое обогащение, которого он лишился, не дает права признать его потерпевшим, потому что...

- Стоп! - властно распорядился Вороновский. - С моральным кодексом вас занесло не в ту степь. Забыли, чему учил Козьма Прутков? Зри в корень! Придется излагать вам азы гражданского права.

- Ну-ка, ну-ка, выкладывайте ваши доводы.

- Итак, внимательно рассмотрим схему купли-продажи. До совершения сделки я, Вороновский, являюсь полновластным хозяином денег, а Бисеркин - таким же хозяином "волги". Так?

Судаков кивнул и, предвидя подвох, удвоил бдительность.

- И только в момент ее совершения, как некогда установил ваш старший товарищ по партии, я меняю деньги на товар. Так?

- Пока так.

- Применительно к автомобилям как виду личной собственности моментом совершения сделки служит ее оформление в комиссионном магазине, - продолжал Вороновский. - А теперь мы вернемся к деньгам, лежавшим в гараже Бисеркина. Когда Парусов изъял их оттуда? Через пятнадцать, максимум через двадцать минут после нашего отъезда в магазин, то есть до сделки, когда деньги все еще находились под моей юрисдикцией. Уловили смысл?

- Да не совсем. Послушать вас, так Парусов, вскрывший чужой замок, и вы, пославший его туда, не совершили преступления? Сдается мне, что не меня, а вас занесло не в ту степь.

- Если по букве закона квалифицировать наши действия, то мы допустили самоуправство, иначе говоря, самовольное, с нарушением порядка, осуществление своего действительного права, что предусмотрено статьей 200-й Уголовного кодекса. Хотите предъявить мне это обвинение?

Содержавшееся в вопросе Вороновского коварство не укрылось от Судакова, знавшего Уголовный кодекс наизусть, как таблицу умножения. За самоуправство полагался сущий пустяк в виде штрафа до 50 рублей или общественного порицания, тогда как он жаждал крови. К тому же его злила изворотливость Вороновского, с легкостью отбившего прицельный удар.

- Может, вы так инструктировали Парусова, - помолчав, рассудительно сказал Судаков. - А вот когда он на самом деле уволок деньги, это вопрос. Он же не всегда в точности выполнял ваши установки. На допросе Парусов показал, что не захотел отдавать Тартаковской липовое постановление об отмене ареста, якобы наложенного на ее имущество, чтобы подольше держать ее в страхе. Не любит он богатеньких, ох не любит!

- Что возьмешь с бедолаги? - Недобро усмехнувшись, Вороновский покрутил пальцем у виска. - Но вы, надеюсь, на него не в претензии? Ведь только благодаря ему вы познакомились со мной.

- Не только. По правде сказать, вышли мы на вас через Баронова.

Судя по тому, как Вороновский вскинул голову, подпущенная Судаковым шпилька попала в цель.

- На смертном одре Савелий Ильич назвал вас, - нагнетал Судаков, предупредил меня, что вы особо опасный преступник, с вами надобно держать ухо востро. Чем это объясняете?

- Пожалуй, двумя причинами, - озаряясь улыбкой, тотчас парировал Вороновский. - Во-первых, вашим, майор редкостным даром достигать взаимопонимания с психами. Здесь вы вне конкуренции. Если бы вы работали не следователем, а санитаром в дурдоме, вам бы цены не было. А во-вторых, покойный маэстро Баронов был, скажем так, доморощенным философом. Года за два до проявления первичных признаков старческого психоза он как-то выдал мне афоризм, достойный пера Ларошфуко: "Почему кому-то должно быть хорошо, когда мне плохо?" Удовлетворены ответом?

В воздухе повисла пауза.

По всей видимости, выдержки отщепенцу не занимать, вынужденно признал Судаков. И наглости - тоже. Даже предательство старика Баронова деморализовало его на какие-то считанные секунды, не дольше. Что бы это значило?..

Тем временем Вороновский думал о том, что Судаков отнюдь не так прост, как казалось раньше. Есть и у него незаурядные приемчики, которые кое-когда срабатывают, развязывая языки обвиняемым. Маэстро, без сомнения, козырная карта, туз или король, и разыгрывать ее следовало с самого начала, непосредственно после ареста. Быть может, именно тогда Судаков чего-нибудь и добился бы, а сегодня это дохлый номер!

Хотя Вороновский всегда отдавал себе отчет в том, чем рискует, занимаясь мошенническими операциями, и, более того, загодя приготовился к аресту, сама процедура взятия под стражу оказалась настолько ошеломляющей, унизительной, разом втоптавшей в грязь его гордыню, что он растерялся, поник, перестал адекватно воспринимать действительность и, в принципе, вполне мог дать трещину, если бы за него взялись незамедлительно и, разумеется, с надлежащим профессионализмом. Судаков же, невидимому, избрал другую тактику, отложив допрос на утро в полной уверенности, что бессонная ночь на нарах способствует откровенности. Лишь в одном Судаков не ошибся - в камере Вороновский не спал ни минуты. Но та ночь, однако, прошла не в панических метаниях из крайности в крайность, а была целиком отдана интенсивному аутотренингу - Вороновский внушил себе, что сделанного не воротишь, и настроился на борьбу. А источником, откуда он черпал силы, был его капитал, который теперь безостановочно приумножался благодаря финансовому дару Карла Рихтеровича. Слов нет, сидеть за решеткой - занятие препаршивое, но коль скоро ты знаешь, что рисковал не зря и, как поется в песне, у тебя полным-полна коробочка, то легче переносить любые невзгоды. Как любил повторять старый маэстро, пока резьба у него не полетела: "Где богатый сохнет, там бедный сдохнет!"

- Будем считать, что наше знакомство произошло вследствие стечения обстоятельств, - шутливо предложил Вороновский. - Но мы отвлеклись от темы. Что у вас еще?

- На допросе 14 сентября текущего года вы утверждали, что не извлекли выгоды из продажи "волги" жителю Таллина, гражданину Луйку, который, будучи допрошенным в качестве свидетеля, подтвердил ваши слова. Как же тогда объяснить, что, не получив дохода от сделки, вы передали за участие в ней тысячу рублей Парусову и столько же Холмогорову?

- Вы бродите вокруг купли-продажи "волги", как слепой по пряслу, - бросил Вороновский.

Разговор начал надоедать ему, отчего он прищурился и посмотрел на Судакова тяжелым, давящим взглядом.

- Отвечайте на поставленный вопрос.

- Вам очень хочется подвести меня под статью 154, часть 2, чтобы мое имущество подлежало конфискации. Замысел у вас масштабный, а исполнение, увы, никудышное. Это естественно, потому что немыслимо доказать то, чего не было.

- Как знать, как знать. Отвечайте по существу, если есть что сказать.

Судаков заметил недовольство обвиняемого и утвердился во мнении, что идет по верному пути. Сам по себе факт, что Вороновский не извлек из сделки с "волгой" реальной наживы, его не оправдывает. Иной раз вместо наживы спекулянт терпит убытки, но и при этом в глазах закона остается преступником. Надобно только не дать ему отмолчаться, сейчас это главное.

- Вы же не понимаете элементарных вещей, - устало сказал Вороновский. Помогая своему таллинскому приятелю, не имевшему возможности купить новый автомобиль по спекулятивной цене, я оказал любезность, а вы пытаетесь усмотреть в этом мой корыстный умысел.

- Вот к этому-то я и веду.

- Плохо ведете. Подозрение - это еще не доказательство. Ваш далекий предшественник, пристав следственных дел Порфирий Петрович, понимал разницу, а вы - нет.

Ни одна морщинка на лице Судакова не шелохнулась, из чего Вороновский сделал вывод, что майор не читал романа Достоевского "Преступление и наказание".

- Чего ради вы тогда отвалили по тысяче Парусову с Холмогоровым? допытывался Судаков. - Деньги девать некуда, что ли?

- Зачем дают чаевые? - вопросом на вопрос ответил Вороновский. - Портным, парикмахерам, официантам, таксистам? Знаете?

В глубоко посаженных глазах следователя отразилась напряженная работа мысли, позволившая Вороновскому догадаться, что Судаков отродясь не давал чаевых.

- Чтобы вас обслужили лучше, вежливее, на высоком уровне, - снисходительно объяснил Вороновский. - Чтобы о вас думали как о человеке, который заинтересован в качестве оказанных услуг и не удовольствуется халтурой. Скупердяйничать, майор, невыгодно, ибо скупой платит дважды...

На этом допрос прервался, поскольку в той галерее, где находились камеры спецконтингента, настало время обеда. Обвиняемого увели для приема пищи, а Судаков колебался, возобновлять допрос или нет, покуда его не осенило, что он ломится в открытую дверь. У нас же все, за что ни возьмись, шиворот-навыворот! Кража в гараже, конечно, имела место как факт, однако ее нельзя показательно вменить в вину Вороновскому, так как похищенное по закону не принадлежало Бисеркину. Трудовое обогащение, нетрудовое - сам черт ногу сломит! При капитализме за это сажают в два счета, а у нас - извините. В то же самое время спекуляцию, которой в действительности не было, при желании можно пристегнуть любому, кто по дурости купит что-то не для себя, а для приятеля. Так или иначе, Вороновский - чистой воды мошенник и ответит за свои фокусы. А наводить тень на плетень и шить дело на живую нитку - не в его, Судакова, обычаях!