Не будем о личном. Только секс - Валерия Иванова

и начинаю одеваться. Давид смотрит на мои жалкие попытки попасть ногой в штанину, хватает за руку и дёргает на себя. Обнимает за талию, трётся подбородком о мой живот.

— Ты разве не останешься? — спрашивает, глядя на меня снизу вверх.

А я едва не начинаю плакать от чувства, которое распирает грудную клетку. Я, мать его, люблю Давида Вячеславовича Берестова! Да что со мной не так?

Но робкая мысль щекочет сознание. Давид — не Женя. Вдруг он тоже что-то чувствует? Ну, хоть немного? Тогда, может, есть шанс маленький, крохотный, чахленький…

Давид же открылся мне, рассказал о своём прошлом. Показал мне свою боль. Если бы он не хотел иметь со мной, как с личностью, ничего общего, то не стал бы этого делать. Да и видно, что отношения наши изменились (надеюсь, я себе это не надумала). Но между нами сейчас нечто большее, чем просто секс. Я не говорю, что Берестов тоже любит меня, нет. До любви далеко, и он тоже боится… Но удача любит смелых, возможно, стоит рискнуть?

Я нервно облизываю губы и сама не верю в то, что собираюсь сказать. Кладу ладони на лицо начальника и нежно глажу большими пальцами скулы. В душе расцветает такая нежность.

— Это зависит от… — говорю я тихо.

— От чего?

— Изменилось ли между нами что-то, — произношу тихо и прямо смотрю в его глаза.

— Что ты имеешь в виду? — хмурится.

Неужели до него не доходит? Всё объясняй по пальцам.

— Сможем ли мы быть вместе, Давид? — выпаливаю я и задерживаю дыхание в ожидании ответа.

— Конечно, — говорит он, а на моём лице расцветает счастливая улыбка. — У нас же контракт, Юницкая, где прописано, что ты моя с такого-то по такое-то.

Я хлопаю глазами, не уверена, что правильно поняла его слова сейчас.

— Контракт? — шепчу одними губами. — И всё?

— А что ещё? То, что ты познакомилась с Аллой, ничего не меняет. Сходите завтра, куда собрались, а потом просто ограничьте общение, не хочу, чтобы дочка привыкала к чужим.

Ох, лучше бы он меня ударил. Правда. Я стояла там, держалась за его плечи, и это единственное, что не давало мне рассыпаться на части прямо к его ногам. Я, что, реально думала, что у Берестова могут быть ко мне чувства? Да он может выбрать себе любую девушку в жёны. С чего я вообще взяла это? Мои чувства — это мои чувства, никто не должен их разделять. Но надежда та ещё стерва…

— Прости, я не смогу остаться, — говорю и отхожу от него.

Трясущимися руками надеваю толстовку и молюсь о том, чтобы не разреветься. Давид внимательно смотрит на меня, а мне хочется кричать от его взгляда, но я молчу, улыбаюсь.

— Скажешь Алле, что я заеду сюда в десять, а потом поедем в салон, — говорю и выхожу из комнаты.

Сначала медленно иду по коридору, а потом быстрее, срываюсь на бег. Беру кроссовки в руки, выбегаю за дверь. Я игнорирую лифт, спускаюсь по лестнице. Истерика накрывает, словно цунами. Я падаю на колени в одном из проёмов между этажами и начинаю рыдать.

43

Я даже не помню, как домой добралась. Всё было, как в тумане. Легла на кровать, глаза закрыла, и слёзы продолжали катиться по щекам. Я подтянула ноги к груди и почувствовала, что вся пропахла им… Такое чувство, что этот запах уже ничем не вывести. Встала с кровати и побежала в душ. С остервенением терла кожу, чтобы ничего не напоминало о Берестове… Но ничего не помогало! Он просочился под кожу.

Я вышла из ванной, завернутая в банный халат, и попыталась заснуть. Не смогла. В голове так и крутились картинки вечера. Я винила себя в том, что решила, словно Давида можно так просто исправить. Но мне было плевать, потому что внутри у меня столько любви было, которая распирала. Она заполнила каждую клеточку, мне хотелось кричать с крыш! Я правда думала, что между нами что-то изменилось… И он так жестоко дал понять, что я всего лишь его кукла, которая должна молчать и раздвигать ноги по его приказу.

Я не сдержалась и заревела уже в голос, со всхлипами и причитаниями. Мне так плохо было. Как, ну как я могла полюбить такого бездушного козла? Мне, что, Жени мало было? Может, у меня в ДНК это? Наташе подавайте самого жестокого эмоционального кастрата. Устала! Мне больно и обидно. Я, блин, живая и хочу, чтобы меня любили в ответ! Неужели я не достойна любви?

Полночи я провела, рыдая в подушку, и через каждые десять минут обещала, что уйду в монастырь, и никто мне не нужен. Под утро я пришла к выводу, что от Давида надо избавляться, пока не засел так глубоко, лучше пережить расставание сейчас, чем ждать, чтобы затянулось, тогда будет намного больнее.

И в следствие всего этого ужаса я проснулась с опухшим лицом и красными глазами. Никакие патчи, маски и массаж не смогли мне помочь, как и косметика. Я плюнула на это дело, придётся пугать людей. Надела джинсы, свитер, стянула волосы на затылке и надела на нос очки. Я уже собиралась выходить из дома, когда на телефон пришло смс.

«Водитель ждёт у подъезда. Хорошо повеселитесь»

Я перечитала несколько раз послание и громко фыркнула.

— Иди к чёрту! — закричала на телефон.

Меня так и подмывало заблокировать номер этого индюка.

Так, спокойно, Наташа. Ты сильная, независимая, молодая и симпатичная! Никто тебе не нужен.

Я могу говорить об этом сколько угодно, только сердце всё равно болезненно сжимается…

Ладно, хватит хандрить, Берестов дал свою кредитку, и я удостоверюсь, что мы с Аллой исчерпаем весь лимит!

Водитель сначала отвёз нас в торговый центр. Я видела, что девочка немного стесняется, но я пыталась сделать её пребывание в магазинах легче. Чтобы ей не было одиноко, я тоже примеряла вещи.

— Думаешь, мне стоит прикупить эту куртку? — спросила я у Аллы, и она засмеялась.

— Какой ужас! Покупай, — сказала он.

Я посмотрела на себя в зеркало и прыснула со смеха. Это была странная зимняя куртка очень объемная и с дырками по всему периметру, реально с дырками, через которые всё будет задувать! А цена этого мешка — моя месячная зарплата. Эту моду не понять.

— Давай сначала