Химера, дитя Феникса (СИ) - Кузиев Эд

— Вон там чёрт режет сомана, шагов тридцать.

— Сенька, хватай тыкало да развяжи мальца, перевернёт ежели лодку, он связанный быстро на дно уйдёт, а на запах крови много какой твари прибудет, не вытащим, — произнёс хмурый. — А ты как видишь-то их? Я только через пузыри или волну могу понять.

— Глазастый, — не вдаваясь в подробности Дара, ответил мореману. После того, как дёрнули за хитрый узел, путы упали, и руки освободились, хоть и закололо от немоты. Я начал их растирать, время от времени указывая пальцем направление до твари. Проходя рядом с лодкой, показался кривой гребень. Сенька взял упреждение и метнул снаряд. Вода вспенилась, волной разойдясь в стороны. Речной чёрт уходил в глубину, побитый снарядом, тут же закрепленная на тыкале бечёвка начала раскручиваться, слетая кольцами с бухты.

— Не спи, Сенька, стропали на нос! — окрикнул радостного метателя хмурый.

— Славная добыча, матёрый чёрт. Сажени две будет, гребень уж слишком велик. — Улыбнулся удаче мореман.

Тут же прыгнул на нос и накрутил бечёвку. Последние два кольца ушли под воду, и лодку начало разворачивать вправо. Наше судно осело мордой, заскрипели доски. Сенька стал тянуть трос, осаживая его на тупой нос, каждое кольцо давалось всё труднее. Через долгое время показался гребень рыбины. Мокрый от усердия мореман схватил гарпун и начал им бить в жабры, глуша и лишая дыхания. Агония продолжалась недолго, хищник затих, лишь изредка играя хвостом.

— Теперича спокойно пойдём, кровь этой твари всех распугала, ежели есть тот, кто может ранить или пожрать чёрта, то другому убийце тут делать нечего, — объяснил своё спокойствие ушкуйник.

Мерные гребки успокаивали и настраивали на беседу или размышления о жизни и правде. Хотел было почитать дневник, но опасался, что о нём прознают и отберут. Памятуя о советах бывалых по поводу тошноты, время от времени смотрел на уходящий берег, пока он окончательно не скрылся в тумане. Может, мне показалось, но Я увидел на бережку одиноко стоящего человека без руки, что жадно смотрел на лодку, мне он был чем-то знаком. А прямо по курсу вырисовывались очертания Ладьи. Ладная, с двумя мачтами и высоким носом. Я видывал такие на картинках в священом писании, только косого паруса на ней не было, и мачта на том рисунке была одна. Подплывая ближе, смог рассмотреть её полностью. Круглые разрисованные в разный цвет щиты вдоль борта, ниже уключины под вёсельный ход. На плоском парусе изображён коловорот, то есть, богохульство великое, как нет богов кроме Матери И Отца. Язычники, почитатели солнца и древних ушедших богов. Теперь Я понял слова про Китеж-град во славу Ярила. То есть, переиначенный Бог солнца Хорс Сварожий сын, которому отдают почести лесные люди. Спасибо моему учителю, что вбивал в мою голову знания, все подряд от старых богов и до обычаев народов, до сказаний. Жив буду, вернусь и низко поклонюсь.

— Эй, на борту, принимай посылку! Трави по малому канат! Всё, схватил, погодь, подвяжу добычу, — раздавал указы Сенька. Продев бечеву через жабры, закуканил чёрта. — Тащи рыбину!

С борта сноровисто потянули. Раздался свист и удивлённый голос:

— Сенька, ах ты ж, озорник! Как морду чёрта увидел, чуть не выронил добычу. Пойду повара порадую.

— Погодь ты бегать, бечеву-то скинь, лодку тягой пустим, да мальца прими, за которым крайний раз ходили. Корабельщика кликните, разворачивать будем.

Мне сбросили веревочную лестницу, вёсельщики придержали её в натяг, пока Я лез на борт. Как ступил на палубу, меня от лёгкой качки повело в сторону, справившись с волнением, огляделся. Встречали меня трое мужей, одетые в кожаные штаны и сапоги, поверх добрая куртка с длинным воротом. На опоясанных ремнях болталась кривая сабля с круглой гардой без узоров. В глаза кинулось то, что они были одного кроя и из одного материала, будто мастер в тех краях один. Отличались меж собой косынками разных цветов, серьгами в ушах да лентами в густых длинных бородах. Двое других, в одежде попроще, возились с рыбиной, ловко разделывая прямыми ножами.

— Ещё одна сухопутная крыса! — процедил сквозь зубы один из Мужей. Я обомлел, Мир полный чудес и разных тварей.

Не выдержал и спросил: — Я только водных крыс знаю, а есть ещё и сухопутные?

Заговоривший со мной ушкуйник заскрипел зубами и сжал кулаки, остальные тихо посмеивались в бороду. Я не ощущал от него злобы, лишь интерес, как от небылицы.

— Ты с корабельщиком говоришь, я на этом судне царь и бог! — приняв угрожающую позу и положив руку на саблю, начал было шуметь мореман.

— Дяденька, ежели Я Вам не по нраву, отвезите на бережок. Правил Ваших не ведаю, только зашёл, уже обиду причинил, — смиренно потупив глаза, тихо попросил хозяина Ладьи.

— Так бы и сделал, если бы не договор. Ты — Светоч?

— Моё имя Босик, Я Брат Святой Церкви и Святого Храма, Светоч Путеводный, господин.

— А думаю, чего не робеет предо мной. Добро пожаловать на борт, малец. Отпустить тебя не смогу, Китеж тебя ждёт, во славу Князя поработать нужно. Потому честь тебе великая выпала. А вы чего зазевались? Якорь поднять, тяни кривой парус. Сеньку окрикни, шоб тягу на поворот давал. Будем знакомы, Светоч Босик, имя мне Роман Игоревич Фернандьев, ежели по-Вашему говорить, Роман Рифф. Мой первый помощник Рагнар Кожанные штаны. Сеньку Разина ты в лодке видел, то младший помощник. По всем вопросам обращайся к ним, — произнёс Карабельщик.

Я с благодарностью кивнул. Команда тут же разошлась по своим делам. Закончив разделку туши, двое мореманов затёрли кровь и смыли за борт. Один передал мне лохань с мясом и велел следовать за ним на кухню. Передав куски рыбины, потроха и кровь, мы вернулись на палубу. Тяжело гружённая Ладья, разворачивали нос по течению, молодые моряки прыгали по снастям, разворачивая косой парус, внизу их подельники крепили его в натяг. Судно набирало ход, и через версту подняли Сеньку и второго вёсельщика. Мне разъяснили правила нахождения на борту, где отхожее место и питьевая вода. Затем меня отвели в трюм, где указали спальное место.

В широком помещении без окон чадила лампада. Там на тюках с добром восседала ватажка Васьки Хромого, отдельно сидела Адель со связанными руками, на правом глазу её разливался синяк. Быстро подойдя к ведьме, Я освободил её от пут и прикоснулся к лицу.

— Сама первая начала, никто её трогать не думал, сотоварищу моему рожу расцарапала, пока руки вязали, плюнула другому в глаз, до сих пор он им не видит, вот и приложили для разумения.

— Чего это ты пред ним ответ держишь? Не велика птица!

— Помнишь разговор, что темнику Пастора глаза выжгло? Вижу по морде, что помнишь. Сказывают, что наш гость на него осерчал за побратимов. А вторая так и не скрывает, что ведьма. Я честного боя не боюсь, а вот ворожба их мне непонятна, от того трусит. Слухай, Босик, мы тебе вреда не желаем, наша служба у Князя такова, потому ты зла на служивый Люд не держи.

— Князь твой разбойников и лиходеев привечает? Таких, как Васька Кривой?

— Та нее, тот просто инструмент. За тебя ещё две седмицы назад весть пришла, вот мы сразу и засобирались, а лесные братья нам подсобили чутка. Ежели не они, разминулись с тобой, в городище ждали, а там мы бы тебя потихоньку забрали, без лишней крови. Ваша Септа рада должна быть, одним махом много мелких и больших ватаг. Свое предназначение выполнила.

— А какое у неё предназначение? — удивился Я.

— Септа, с Мёртвого языка означает забор, то есть служба, что разделяет честный Люд от твари и Греха. Но ежели говорить на чистоту, то она и Люд меж собой разделяет. Вот, к примеру, ты где уродился?

— Поселение контейнерщиков, в двух днях от Перста.

— Видишь как, названий нет у Вас, потому как места проживания выбраны не случайно, велик случай, что уродиться нужно для дела. Это как сажать нужное дерево в правильную землю. Заметил ли ты, что Волокуши, в большей части, с одной стороны набирают? Как и Стражу, Следопытов, Гвардов и Убийц, а также тех, кто честный труд уважает. У излучин никогда Охотник или Страж не родится, только Следопыт и Рыбак. Лишь твой род Святочей случайным образом появляется. Знамо, названий у вас нет, потому как в огороде грядкам имён и кличек не дают. А Септы делят огород забором, дабы только под присмотром сынов Церкви и Храма Люд пересекался. Незачем Волокушам раньше времени знать, что есть люди не с такими, как у них, руками и спиной. Отбирают Вас от родичей до четырнадцати лет, дабы те, что вызрели и укрепились в своём теле, семенем свои выродков не множили. Как говорят огородники, однолетняя трава. А лет через десять, после мытарств и битв, из сотни десяток остаётся, что ветеранами будут. Так вот у них деток не случается вовсе. Ваши отцы и Септории про то ведают, но держат заслон с Севера. Им взамен долю рекой тащим инструментом, оружием и одёжей, что в поселения не везут, а в лагерях стоят, ждут новый выводок. Всегда думал, что враки всё это, про Орду и тварей. Про Королей и свиту. Пока один раз нюхача не встретил. Со страху его заколол, а потом в себя прийти долго не мог. После того мне Септ показал бестиарий, книжка для учёбы. Нашли мы там тварину моего, а он оказался одним из самых слабых, вот после того я к Вашей службе с большим почтением отношусь. Воду мы принесли, она в ведёрке. Скоро вёрст триста вниз спустимся, можно будет с ручьёв набрать ключевую. Она там не травленная, как у Вас. Отдохни, на тебе лица нет, — произнёс ватажник.