Щелкни пальцем только раз - Агата Кристи

– Нет, не показалось. Мы как раз собираемся нанести туда визит сегодня утром. И задать им несколько не совсем приятных вопросов.

– Отлично, – кивнула Таппенс.

– Мы уже довольно хорошо продвинулись вперед. Разобрались с крупным ограблением почты в шестьдесят пятом году, с ограблениями в Олбери-Кросс и с этим делом, связанным с нападением на почтовый вагон Ирландского экспресса. Найдена какая-то часть награбленного. В этих домах устроены очень хитроумные тайники. В одном оборудована новая ванная, в другом – квартира с гостиничным обслуживанием, в которой комнаты стали чуть-чуть меньше и за счет этого образовались пустоты, ниши и прочие интересные вещи. О да, мы много чего выяснили.

– А люди? – спросила Таппенс. – Я хочу сказать, что известно о людях – не считая мистера Экклза, – которые задействованы во всех этих делах? Ведь не может быть, чтобы о них не было известно хоть что-нибудь.

– Ну конечно. Кое-кого удалось найти. Один – содержатель ночного клуба, того самого, что расположен у главного шоссе. Его фамилия Хэмиш, а называют его Весельчак Хэмиш. Скользкий как угорь. А еще женщина, по кличке Убийца Кейт, одна из довольно интересных преступниц – правда, это было достаточно давно. Красивая женщина, но с неустойчивой психикой. Они от нее избавились, потому что она стала представлять для них опасность. Это было чисто деловое предприятие, где преступники были заинтересованы только в деньгах, а отнюдь не в убийствах.

– Значит, «Дом на канале» служил одним из таких тайных убежищ?

– Одно время служил, тогда его называли «Ледимед». Вообще, у него было очень много названий.

– Наверное, для того, чтобы запутать, чтобы труднее было разобраться, – предположила Таппенс. – Интересно, не связано ли это с другим обстоятельством?

– С каким это?

– Да нет, просто это вызвало одну мысль у меня в голове, еще одна ниточка, за которую хотелось бы ухватиться. Беда в том, что я сама толком не понимаю, в чем дело, что меня беспокоит. Вот, например, картина. Боскоуэн написал картину, а потом кто-то пририсовал лодку, а на лодке – имя...

– «Тайгер Лили»?

– Нет, «Уотерлили». Его жена говорит, что на картине никакой лодки не было.

– А она знала бы?

– Полагаю, что да. Если ты замужем за художником, в особенности если ты и сама имеешь отношение к искусству, то, конечно же, заметишь разницу в стиле письма. Она даже внушает некоторый страх.

– Кто, миссис Боскоуэн?

– Да. Понимаете, в ней чувствуется сила. Неодолимая и сокрушающая.

– Возможно, вы правы.

– Она многое знает. Однако я не уверена, что она твердо знает, что ей это известно.

– Признаться, я не понял твою мысль, – со всей определенностью заявил Томми.

– Я хочу сказать, что иногда не столько знаешь, сколько чувствуешь.

– Ну, это скорее по твоей части, Таппенс.

– Говори что хочешь, только все концентрируется вокруг Сэттон-Чанселора, – продолжала Таппенс, очевидно следуя за ходом своих мыслей. – Вокруг «Дома на канале» или «Ледимед» – называй его как хочешь. И все связано с людьми, которые там живут или жили раньше. Мне кажется, что некоторые события относятся к далекому прошлому.

– Ты думаешь о том, что тебе наговорила миссис Копли.

– В целом я считаю, что миссис Копли привнесла много такого, из-за чего нам теперь трудно во всем разобраться. Она все смешала – и события, и даты.

– В провинции часто так случается, – заметил Томми.

– Я это знаю, недаром я росла в доме сельского священника. Там люди считают время по событиям, а не по датам. Они обычно не говорят: «Это случилось в тридцатом году» или «Это было в тридцать пятом», а говорят: «Это произошло через год после того, как сгорела старая мельница». Или «Это было в тот год, когда молния ударила в старый дуб и убила фермера Джеймса». Или: «Это было в год эпидемии полиомиелита». Поэтому совершенно естественно, что последовательность событий не сохраняется и разобраться в них очень трудно, – добавила она. – У нас только разрозненные факты. Впрочем, дело, наверное, в том, – сказала Таппенс с видом человека, который сделал неожиданное для себя открытие, – что я сама стала старая.

– Неправда, вы вечно молоды, – галантно возразил Айвор Смит.

– Не будьте идиотом, – раздраженно буркнула Таппенс. – Я старая, потому что сама запоминаю вещи именно таким образом – возвратилась к примитивному способу обращения со своей памятью.

Она прошла в свою комнату и вернулась, качая головой.

– Здесь нет Библии.

– Библии?

– Да. В старомодных отелях в тумбочке возле кровати всегда лежит Библия. Наверное, для того, чтобы вы могли спасти свою душу в любое время дня или ночи. Здесь, однако, Библии нет.

– А вам она нужна?

– Ну, в общем, пригодилась бы. Я получила должное воспитание и знала Библию достаточно хорошо, как и подобает дочери священника. Но теперь, конечно, кое-что подзабыла. В особенности если в церкви слышишь не то, что читалось в детстве. В церкви теперь читают новую версию – у нее, наверное, более правильный перевод, но звучит все это совсем иначе, совсем не похоже на то, к чему я привыкла. Пожалуй, пока вы будете разговаривать с агентами, я съезжу в Сэттон-Чанселор, – добавила она.

– Зачем это? Я тебе запрещаю, – сказал Томми.

– Глупости. Я не собираюсь ни за кем следить. Я просто пойду в церковь и возьму там Библию. А если и там новая версия, то спрошу у викария. У него наверняка есть старый канонический текст.

– А зачем тебе нужна именно традиционная версия?

– Я хочу освежить свою память, разобрать слова, нацарапанные на могильном камне. Они меня заинтересовали.

– Все это очень хорошо, но я тебе не верю, Таппенс, ты снова впутаешься в какие-нибудь неприятности, стоит только выпустить тебя из виду.

– Даю тебе слово, что я не буду больше разгуливать по кладбищу. Церковь, солнечное утро, кабинет викария – что может быть безобиднее?

Томми с сомнением посмотрел на жену, однако покорился.

II

Выйдя из машины у калитки, ведущей в часовню, Таппенс украдкой огляделась по сторонам, прежде чем войти на территорию церкви. Как всякий человек, подвергшийся в свое время нападению, она испытывала естественное недоверие к тому месту, где это произошло. Впрочем, в данном случае на кладбище не было видно злоумышленников, которые прятались бы за памятниками.

Она вошла в церковь, где старая женщина, стоя на коленях, чистила какую-то бронзовую утварь. Таппенс на цыпочках подошла к аналою и стала листать лежавшую там Библию. Женщина, занимавшаяся уборкой, бросила на нее неодобрительный взгляд.

– Я не собираюсь ничего красть, – успокоила ее Таппенс и, снова закрыв книгу, на цыпочках вышла из церкви.

Ей очень хотелось осмотреть место, где недавно что-то раскапывали, однако она твердо решила этого не делать.

«Всякий, кто обидит, – прошептала она про себя. – Значит, должен был быть тот, кто обидел».

Она проехала то небольшое расстояние, которое оставалось до дома священника, вышла из машины и направилась к входной двери. Позвонила, однако звонка не услышала.

«Звонок не в порядке», – сказала она себе, зная нравы звонков у викариев, и толкнула дверь, которая сразу же открылась.

Войдя в холл, она увидела на столе большой конверт с иностранной маркой, занимавший чуть не всю столешницу. На конверте был штамп миссионерского общества в Африке.

«Я рада, что не занимаюсь миссионерской деятельностью», – подумала Таппенс.

Рядом с этой случайной мыслью маячило что-то другое, связанное с каким-то столом в холле, что-то, что она должна была вспомнить... Цветы? Листья? Письмо или пакет?

В этот момент из двери с левой стороны вышел викарий.

– Вы хотите меня видеть? – спросил он. – Ах, это вы, миссис Бересфорд?

– Совершенно верно, – отозвалась Таппенс. – Я, в сущности, пришла только для того, чтобы спросить, есть ли у вас Библия.

– Библия, – повторил викарий почему-то неуверенным тоном. – Библия.

– Я полагала, что она должна у вас быть, – сказала Таппенс.

– Конечно, конечно, – ответил викарий. – Дело в том, что у меня их несколько. Есть, например, греческое Евангелие, – сказал он с надеждой. – Вам, должно быть, нужно именно оно?

– Нет, мне нужно старое каноническое издание.

– О боже мой! – воскликнул викарий. – Разумеется, в доме должно быть несколько экземпляров. Да, несколько. К сожалению, в церкви мы этим изданием не пользуемся. Нам приходится считаться с мнением епископа, а епископ, знаете ли, сторонник модернизированного варианта, он считает, что его лучше воспринимает молодежь. Очень жаль. У меня в библиотеке столько книг, что иногда приходится ставить некоторые в задний ряд. Но я думаю, что мне удастся найти то, что вам нужно. По крайней мере, я надеюсь. А если нет, то придется спросить мисс Блай. Она где-то здесь, подбирает вазы для детей, которые набрали полевых цветов для украшения детского уголка в церкви.