Похоронный марш марионеток - Фрэнк Фелитта

Он почти не смотрел на меня. Он вернул мне сценарий, который уже не был чистым и аккуратным, каким я его принес, а выглядел так, будто его драли собаки. Он сказал, что сценарий очень интересный, но, по случайному совпадению, у них есть очень похожий и по нему сейчас снимается фильм.

Я никогда не забуду, даже если бы мне довелось прожить тысячу лет, ту наглую ухмылку, которая появилась у него на лице при этих словах.

Я был в бешенстве. Помню, появилась секретарша с охранником. По всей видимости, у Дитерлинга была кнопка вызова под столом. Я кричал, что он фашист, бесстыжий плагиатор, осквернитель могил. Я вопил, что засужу его, взорву его сраное агентство, убью его детей.

А он спокойно улыбался. И когда меня, скрутив, поволокли по коридору, он вежливо сказал мне: «Удачного дня».

Прежде чем выбросить меня на улицу, охранник посоветовал мне помалкивать, если я хочу работать в этом городе, потому что у мистера Дитерлинга связи со всеми агентствами и студийными боссами и ему достаточно пары звонков, чтобы создать мне такую репутацию, что я даже не смогу купить попкорн в кинотеатре.

Кстати, я обожаю попкорн и могу съесть целую тонну, но только собственного приготовления, подсоленный и жаренный на настоящем масле.

Вот такая история произошла с моим сценарием. Я обратился в гильдию сценаристов. Мне сказали, что я имею право подать в суд. Но хватит ли у меня денег, чтобы с ними судиться? Кроме того, Дитерлинг наверняка кое-что переделал в сценарии, видоизменил сюжетную линию и характеры героев. Через этот город проходят тысячи сценариев, и совпадения вполне возможны. Вероятнее всего, мне даже адвоката не удастся найти.

Спустя десять месяцев я увидел свой фильм. «Пейзаж любви». Возможно, вы его тоже видели. Действие они перенесли из Калифорнии в Нью-Мексико, героя сделали на десять лет старше и изменили его профессию. Внесли еще кое-какие косметические изменения, но все равно это было то, что написал я. Вслед за актерами я повторял реплики и диалоги, которые знал наизусть. Черт возьми, это же был мой текст! Зрители у меня за спиной начали возмущаться и требовать, чтобы я заткнулся, подошел билетер и попросил меня выйти. Я ушел, но отнюдь не так тихо и мирно, как им хотелось.

Разве с Микеланджело обращались подобным образом? Как с собакой, которую пинком выбрасывают вон.

Но мне было уже все равно. Годы уходили. Уходила жизнь. Мои силы искали приложения. Вы же понимаете, я не мог потратить пять, десять, пятнадцать лет на борьбу с этой системой, не мог плутать по бесконечным лабиринтам агентств и студий в поисках своего шанса, который, вероятно, уже никогда не выпадет на мою долю, потому что в этом треклятом городе распяли настоящий талант. Талант здесь ненавидят. Ничто так не пугает Голливуд, как оригинальность.

Мне необходимо было режиссировать. Кому-то необходим секс. Кому-то власть. Кто-то ищет Бога. Меня же распирало от неистовой энергии, словно я упал в стремительную реку и, чтобы не утонуть, должен был совладать с течением. Скажете, это звучит не слишком поэтично? Но что делать, именно так я чувствую. Если я… не выражу себя… не важно, каким способом… любым… я утону. Моя душа погрузится в пучину. Если у вас есть душа, вы меня поймете…

Щелчок.

— Проклятая птица… поранила мне руку…

Щелчок… магнитофон продолжил запись… Сколько времени прошло? Минута? Несколько часов? Недель?.. Разве машина это знает?

— Вам когда-нибудь приходилось кромсать сокола в печи для мусора? Ха-ха-ха-ха-ха! Поймите меня правильно, я люблю братьев наших меньших. Но я не хочу, чтобы отслужившее свое птица становилась у меня на пути. А эта тварь постоянно возвращалась ко мне.

Эй, Джо, похоже, в мусорном баке валяется дохлая птица. Должно быть, служили утренний молебен в День благодарения. Ха-ха. О господи! Это все мусор.

Верно, парень?!

Все! Стоп! СТОП!

13

Солнечный свет пробивался сквозь задернутые шторы. Сантомассимо сидел на ореховом стуле с позолоченной спинкой, инкрустированной бирюзой. Он смотрел на Кей. Простыня наполовину скрывала ее обнаженное тело. У нее был спокойный взгляд влюбленной женщины. На ее изящных губах играла нежная улыбка. Ему нравилось смотреть на нее. Он протянул руку и набросил простыню ей на плечо. Ее теплая рука тут же легла на его руку.

Сантомассимо часто приходилось видеть жертв жестоких нападений, они утрачивали чувство реальности и не были уверены даже в прочности земли, по которой ступали. С Кей произошло то же самое, и легкий след этой неуверенности не исчез до сих пор.

Сантомассимо сунул ноги в ботинки. На нем были белая рубашка и темно-серые брюки на кожаном плетеном ремне. Он направился на кухню приготовить Кей кофе. Поджарил тост, намазал его маслом и тонким слоем джема, привезенного из Прованса, затем положил его на китайское блюдце, украшенное изящным орнаментом из переплетенных побегов плюща. В высокий бокал налил апельсиновый сок.

Держа в руках поднос, он открыл носком ботинка дверь спальни.

Кей успела встать и надеть его темно-синий халат. Он оказался ей слишком велик и волочился по полу. Рукава она закатала и теперь была похожа в этом наряде на гнома из «Белоснежки».

— Доброе утро, Кей, — нежно сказал он.

— Доброе утро, милый.

Он снял повязки с ее исцарапанных рук, обработал раны антисептиком и перевязал их чистыми бинтами. Забавляясь, она строила ему пальцами смешные фигурки.

Они смеялись. Кей, одетая в его халат, проснувшаяся в его спальне, немного смущалась, еще не вполне освоившись в новой обстановке и в новой роли. Они обменялись взглядами, и Сантомассимо понял, что ее страх прошел.

— Давай позавтракаем на балконе, — предложила она.

— С удовольствием.

Сантомассимо вынес поднос на балкон. Кей устроилась в белом шезлонге. Мягким, еще полусонным движением она откинула со лба прядь волос и, часто моргая, стала смотреть на открывавшийся отсюда великолепный вид: бескрайний океан, который переливался всеми оттенками синих и зеленых цветов, и бледно-голубое небо над ним, окутанное легкой дымкой у самого горизонта. Простор дарил душе отдохновение, которое было сродни блаженной невинности ребенка.

— La donna è mobile…146 — пропел Сантомассимо, опуская поднос на стоявший рядом с ее шезлонгом белый столик.

Кей улыбнулась и обеими руками взяла бокал с соком. Она знала, что он непрерывно наблюдает за ней, ловит каждое ее движение, и это ее немного смущало. Сантомассимо сел на плетеный стул и слегка наклонился вперед.

— Ведь ты не такая? — спросил он, касаясь ее щеки.

— Какая?

— Mobile… Переменчивая… Непостоянная…

— Нет. Я никогда не была такой и никогда не буду. В этом смысле, Великий Святой, я старомодна.

Кей закрыла глаза и подставила лицо солнцу, ее рука легла на его руку. Она снова смутилась.

— Эта ночь была замечательным завершением ужасного вечера, Фред. Спасибо.

— Это была чудесная ночь. Мне хорошо с тобой, — сказал Сантомассимо, сжимая ее руку.

— У нас еще будет много таких ночей, правда?

Он целовал кончики ее пальцев, один за другим.

— Правда, Кей, и все они будут прекрасны.

Он придвинул стул к ее шезлонгу, погладил ее груди, мягкими бугорками выступавшие под тканью халата. Она не сделала движения к нему навстречу, но и не отстранилась.

— Кей, я хочу, чтобы ты забыла о нападении, — сказал он.

— Я постараюсь. Я очень рада, что поеду в Нью-Йорк. Я люблю Нью-Йорк. Я посещала там школу. Как много лет прошло с тех пор! И я по нему скучала. — Она улыбнулась и придвинулась ближе, халат распахнулся. — Ты все еще чувствуешь себя виноватым за то, что втянул меня в это дело? — спросила она.

— Да.

— Но тогда мы не встретились бы с тобой, Великий Святой.

— Тогда мы не встретились бы.

Сантомассимо откинулся на спинку стула. Несмотря на ранний час, на волнах замелькали серферы, их яркие доски то появлялись, то исчезали среди пенных гребней.

— Кей, ты очень много значишь для меня. — Голос Сантомассимо сделался глухим, чувствовалось, что он старательно подбирает слова. — Это чувство возникло почти сразу. Я очень хотел, чтобы ты стала частью моей жизни. А вместо этого я сделал тебя мишенью убийцы.

— Ничего страшного. Я провалила его кинопробу. Я не умерла.

В ее глазах мелькнул страх, но она тут же подавила его. Спокойно и рассудительно, как настоящий профессионал, она спросила:

— Удалось выяснить, как он попал в квартиру?

— Через пожарный выход. Дверь на террасу была открытой.

— Прекрасно.

— Кей, я хочу кое-что сказать. Это… это касается нас. Я хочу заботиться о тебе. Мне это необходимо. Любой, кто захочет тебя обидеть, будет иметь дело со мной. Понимаешь? Тебя больше никто не обидит.