Похоронный марш марионеток - Фрэнк Фелитта

— Все закончилось, Кей, — шептал, успокаивая ее, Сантомассимо, — все позади.

Но каждый раз, бросая взгляд в окно, он видел сокола, который невозмутимо сидел на фонарном столбе, повернув голову в сторону дома.

— Все хорошо, — повторял он, целуя Кей и гладя ее по голове, — все хорошо.

Огромная птица, расправив широкие крылья и на мгновение заслонив ими свет, покинула фонарный столб и поплыла по воздуху вдоль дороги, вскоре растворившись в темноте.

— Фред…

Голос Кей дрожал и звучал жалобно, как у человека, пережившего глубокий шок. Сантомассимо часто приходилось слышать подобные голоса. Он усадил Кей на софу и обнял. Она опустила голову ему на плечо. Она никак не могла прийти в себя.

— Он пытался меня убить…

— Успокойся, Кей, — шептал Сантомассимо. — Птицы больше нет. Она улетела…

Продолжая одной рукой держать Кей, Сантомассимо дотянулся другой до валявшегося на полу телефона. Он не заметил, как сокол покинул свой наблюдательный пост.

Сокол парил над аллеей, постепенно снижаясь. Выставив вперед лапы с выпущенными когтями, подняв вверх крылья и выгнув туловище почти вертикально, он опустился на сжатую в кулак человеческую руку в черной кожаной перчатке.

Черный колпак накрыл голову птицы, и она мгновенно затихла. Птицу осторожно опустили на землю, обхватили двумя руками и посадили в черный кожаный саквояж с дырочками для вентиляции. Перчатку сняли и сунули в карман куртки. Саквояж защелкнули. Затем его, изрядно потяжелевший, подняли над поношенными белыми кроссовками «Рибок».

Человек, насвистывая, пошел по аллее. Нарушая ночную тишину, мелодия эхом отдавалась в пустынной аллее. Отдельные ноты, резкие и отчетливые, печально протяжные, напоминали погребальную песню. Но если прислушаться, становилось ясно, что это марш.

«Похоронный марш марионеток» Гуно.

12

Три патрульные машины подъехали к дому Кей. Сирены нарушили хрупкий покой в квартале, установившийся после того, как улетел сокол. Жители окрестных домов высыпали на улицу и потянулись туда, где затормозили машины.

Из автомобиля вышел капитан Эмери. У него был измученный и, как он ни старался этого скрыть, испуганный вид. Он недооценил убийцу. Ему и в голову не могло прийти, что маньяк переключится на них. Теперь во всем Лос-Анджелесе не было средства, способного восстановить покой и равновесие в его душе.

Из другой машины вылезли Лу Бронте и детектив Хейбер и остановились на тротуаре рядом с Эмери. На их лицах тоже читался испуг. Мигалки патрульных машин, вращаясь, отбрасывали красно-синие блики на их лица и стены дома Кей, придавая ему жутковатые очертания. Через пару минут к детективам присоединился капитан Перри.

— Ну что, мы опять столкнулись с «Хичкоком»? — сухо бросил он.

— Да, — буркнул в ответ капитан Эмери. — Похоже, он теперь взялся за своих поклонников.

Подъехала «скорая». Мигающие красные огни освещали толпу зевак. Полицейские оттесняли любопытных с тротуара. Перри посмотрел на окно квартиры Кей. Сквозь закрытые жалюзи пробивался тусклый свет.

— У меня вопрос к тебе, Билл, — произнес Перри.

— Что за вопрос?

— Из какого это фильма?

Эмери устало пожал плечами:

— «Кинг-Конг встречает гребаную Годзиллу«…140 Черт, откуда мне знать?!

Он обернулся. Двое экспертов вылезли из патрульной машины, двое врачей — из «скорой». Медики с носилками и пластиковыми пакетами с плазмой выглядели зловеще. Капитан Эмери провел их через толпу к калитке, а затем к дому. Вместе они поднялись по лестнице наверх.

На стенах квартиры виднелись борозды от когтей птицы, на полу валялись клочки волос. В остальном все выглядело обыденно, не было никаких следов взлома, и ничто не указывало, каким образом сокол оказался в квартире Кей Куинн.

— Фред! — едва переступив порог, крикнул Лу. — Ты в порядке? — Он заглянул в полуоткрытую дверь гостиной. — Фред?

Бронте остановился. В свете чудом уцелевшей люстры Сантомассимо осторожно промывал раны на руках и ногах Кей. Рядом стояла небольшая миска с теплой водой и лежали ватные шарики. В первый момент это зрелище напомнило Бронте сакральное омовение. Тишина, медленные, плавные движения рук. Сантомассимо стоял на коленях перед Кей, сидевшей на софе, ее лицо искажала мука, и вместе с тем оно светилось бесконечной любовью.

Лейтенант заметил застывшего в дверях Бронте. Они обменялись взглядами. Сержант сразу понял, как сильно досталось Кей. Он тихо вошел. Кей даже не повернула головы в его сторону. Сантомассимо продолжал смывать с ее тела кровь.

— Слава богу, что он не задел глаза, — сказал Сантомассимо, прикладывая антисептик к синяку на ее нижнем веке.

Кей поморщилась и протянула ему бокал с недопитым хересом.

— Еще, — сказала она.

Бронте и Сантомассимо вновь переглянулись. Бронте видел, что она все еще находится в шоковом состоянии. Он отправился на кухню, принес полупустую бутылку хереса и налил ей в бокал. Кей по-прежнему не смотрела на него.

В дверях появились, заслонив свет, капитаны Эмери и Перри, детектив Хейбер, эксперты и врачи. Удивленным взглядом они окинули разгромленную гостиную, затем посмотрели на Кей. У нее был такой жалкий вид, что глаза Эмери погрустнели. Он прошел в комнату. Врачи опустили на пол носилки, положили рядом пакеты с плазмой и подошли к софе.

Капитан Эмери смотрел на Кей со смешанным чувством сострадания и страха и надеялся, что она этого не заметит.

— Вы в порядке, профессор Куинн? — спросил он.

Кей подняла голову и посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Ей здорово досталось, Билл, — ответил за нее Сантомассимо.

— О боже, Фред, — вздохнул Эмери, — я должен был предвидеть…

— Мы все должны были предвидеть.

Эксперты приступили к осмотру квартиры. Начали с балкона, затем, ползая на коленях, внимательно исследовали пол. Сфотографировали с разных ракурсов стены, потолок, мебель — разодранную софу, опрокинутый книжный шкаф, разбитый письменный стол. Они осмотрели потайные ящички в ее спальне и туалет, обработали порошком все подоконники, ища отпечатки пальцев, специальными щипчиками сняли со стен крошечные, испачканные кровью перья и сложили их в пластиковые пакетики.

Бронте, не говоря ни слова, поднял валявшийся под телевизором попкорн и упрятал его в пластиковый пакет. Только Сантомассимо это заметил.

— Да, птичка хорошо здесь поработала, — пробормотал Бронте.

Обивка мебели была изодрана, портьеры свисали лоскутами, на стенах остались глубокие щербины. Перья, покрывавшие пол, мягко разлетались, потревоженные суетившимися людьми.

Кей покорно слушалась врачей, но Сантомассимо не нравился ее пустой, отрешенный взгляд.

— Похоже, сотрясения мозга у нее нет, — заключил один из медиков. — Несколько глубоких порезов на руках, лице и шее. Следовало бы увезти ее в больницу.

— Ни за что, — пробормотала Кей.

Эмери сделал знак Сантомассимо, и они отошли к окну.

— Что случилось, Фред? Как сюда попала эта птица? Что, дверь была открыта?

— Нет, но возможно, сокола запустили через балкон.

— Черта с два. Балкон в тридцати футах от земли. Он что, еще и альпинист ко всему прочему?

— Он играет с нами, Билл. Как боги, обрывающие крылья мухам. Так, кажется, сказано у Шекспира?141 Сперва был Хасбрук, потом Нэнси, футболист из колледжа, Стив Сафран. Какая-то безумная игра. И мы теперь тоже в игре.

— Мы?

— Да. Кей стала первой. А кто следующий, Билл? Ты? Я? Бронте?

Врач, недовольный тем, что Кей отказалась поехать в больницу, оставил ей стерильные бинты и медикаменты, которых должно было хватить на ночь. И хотя транквилизатор еще не начал действовать, Кей, казалось, немного успокоилась; возможно, ей помог херес. Но ее зеленые, влажные от слез глаза по-прежнему были полны ужаса.

Бронте подошел к окну и открыл его. Повеяло прохладой, и только теперь все поняли, как тут жарко.

— Фред? — тихо позвал Бронте.

— Что, Лу?

— У тебя на руке кровь.

Сантомассимо глянул на свою руку. Два алых ручейка стекали параллельно друг другу по правому запястью, рукав рубашки и обшлаг пиджака были пропитаны кровью. Левая рука тоже была изранена.

— Что у тебя с плечом? — спросил Эмери. — Ты как-то криво стоишь.

— Повредил, когда высаживал дверь.

— Да, вы, итальянцы, крепкие орешки. Вас ничем не расколешь.

Никто не улыбнулся его шутке.

— Ей нужна охрана, Билл, — сказал Сантомассимо. — В университете. В пути. Везде. Ее ни на минуту нельзя оставлять без наблюдения.

Капитан Эмери кивнул:

— Никаких возражений.

Прибыли эксперты и фотографы из отдела Перри, и в гостиной стало совсем тесно.

— Привет, ребята! — воскликнула Кей, неожиданно нарушив тишину. — Рада вас видеть.