Любовные чары - Гай Орловский

Пули со злым щелканьем бьют по стальной броне, я останавливался, вслушивался в стрельбу и время от времени делал рывок, торопливо перебегая простреливаемое пространство.

Параска, не выпуская из рук автомата, упала рядом, глаза вытаращенные, прокричала:

– Нас сейчас убьют!

– Мы почти убежали, – заверил я. – Не слышишь, нас прикрывают?

Интенсивность стрельбы со стороны войск НАТО в самом деле нарастает, чувствую заботу Деклана Коннера, увидел нас, все понял, среагировал моментально.

Выждав чуть, я сказал властно:

– Последний рывок!.. И мы в безопасности.

– Нас убьют, – прокричала она.

– Я спасусь, – заверил я.

– А я?

– Чип у меня, – напомнил я. – Так что задание выполнено.

– Ах ты ж сволочь…

Я ухмыльнулся.

– Взбодрилась? Теперь бежим!

Она от ярости даже обогнала меня, а проскочив в проход между баррикадами, споткнулась и растянулась на животе.

Я пробежал мимо, из-за тяжелого танка выбежал сам командующий седьмым участком, поспешил ко мне.

– Сынок!.. Ты сумел!.. Ты сумел… Вот уж не думал, что наши десантники настолько…

Параску подхватили под руки солдаты, один хотел взять у нее автомат, но она покачала головой и перекинула ремень через голову.

Коннер покосился на нее.

– Как она?

– Всех перебила, – заверил я. – А я, как и водится у мужчин, бежал следом. Героическая женщина. Видели, как автомат держит? А я что, никогда в жизни не прыгал с самолета.

Он обнял меня, заодно пощупал мои мышцы, я инстинктивно напряг, а когда отстранил, всмотрелся в мое лицо.

– Да, впечатление обманчиво… Думаю, на том и сыграл?.. Эй, там, уведите женщину, напоите чаем… Она как?

– Да любит это дело, – заверил я. – Но пусть не увлекаются, за ней скоро приедут.

Он повернулся, крикнул:

– Со всякими глупостями недолго, поняли?.. Но как ты сумел?

– Это было трудно, – ответил я скромно, – но ради торжества демократии пришлось. Кстати, там среди боевиков немало таких, что вполне могли бы быть на нашей стороне, если бы мы не вели такую глупую войну против ислама.

Он нахмурился.

– Мы не ведем войну против ислама! Мы воюем против боевиков.

– Но, – сказал я, – чтобы показать противника недочеловеками, плюем и на сам ислам, на пророка, а этого нам не простит ни один мусульманин, пусть он даже родился в США или Англии и окончил Оксфорд. Хотя, возможно, кто-то наверху это прекрасно понимает и нарочито разжигает.

К нам подбежал один из медиков, бросил ладонь к виску.

– Мой генерал, женщина не желает эвакуации в тыл!

Коннер оглянулся на меня.

– Ей лучше остаться?

– Да, – ответил я. – Там ее напарник. Думаю, она в порядке. Железная женщина.

Медик возразил:

– Какой порядок? Она в глубоком шоке! И говорит бессвязно…

– Что именно?

– Что-то лепечет, – сказал он, – никак не сообразит, как это удалось выбраться…

– Шок, – объяснил я. – Там такое было… Надо успокоительное ей… хотя бы палкой по голове. Ладно, это не мое дело. Господин Коннер…

Коннер сказал с готовностью:

– Да?

– Ваши доблестные орлы, – сказал я, – смогут доставить меня в аэропорт за сорок минут?..

Он пожал плечами.

– Да, но сейчас в связи с военным положением ближайший самолет на Москву будет через пять часов.

– Расписание поменялось, – сообщил я. – Через пятьдесят минут «Конкорд-2» вырулит на взлетную полосу.

Он посмотрел на меня несколько странно.

– Ну… если у тебя такие данные… Эй!.. Быстро сюда Джона Власюка. Джон, хватай джип, доставить этого товарища-коммуниста в аэропорт прямо к самолету, который он укажет.

Я ухмыльнулся.

– Я вроде как не совсем коммунист.

Коннер отмахнулся.

– Для нас русские все еще коммунисты. Спасибо, что подняли наш воинский дух! Ради такого случая могу даже спеть «Интернационал».

Я изумился:

– Знаете?

– Это у вас забыли, – ответил он тише, – а у нас нет.

Джон Власюк лихо вел джип по усеянной обломками улице Парижа, поглядывал на меня с интересом, но я тоже молчу, наконец он вспомнил о неких общих корнях славянских народов, сказал с сомнением:

– Ты ничего не темнишь?

– Вроде нет, – ответил я.

– А самолет точно будет?

– Судя по объявленному расписанию, – ответил я. – Отменят так отменят. Ты же сам из семьи летчиков, знаешь, как это происходит.

Он посмотрел на меня искоса.

– С чего ты взял? Мой отец банкир.

– Может быть, – согласился я. – Но твою ДНК не проверяли. Да, твой отец – банкир, но если проверят, то твой отец – летчик гражданской авиации. В прошлом году ушел в отставку, имеет две награды за участие в боевых операциях в Афганистане… что, и там были военные действия? Я думал, там только маковые поля…

Он нервно дернулся.

– Ты что?.. Я чист, кто это обо мне собирает информацию? Зачем?.. С какой целью?.. И отец мой банкир по всем документам…

– Только не копай глубже, – посоветовал я дружелюбно. – А то такое увидишь…

– Чего?

– Успокойся, – сказал я миролюбиво, – это все из социальной сети, где и ты расписываешь свою жизнь, и твой отец, что сейчас на пенсии, и твой болтливый двоюродный брат, любитель сэлфи и толстых кошек…

Он всхрапнул, глаза стали еще тревожнее, но умолк и сосредоточенно рулил, ухитряясь на скорости проскакивать мимо дымящихся развалин и воронок, иногда обезображивающих середину улиц.

Я поглядывал на руины, одновременно просматривая новости Инета, все еще удивительное чувство, когда могу вот так, по своему желанию прыгать по ссылкам, тегам, смотреть фото и стараться заглянуть в запретное, хоть так волнительно и сотрясательно, рылом уже как бы вышел, хотя ни разу не хакер, но защита совсем не защита, потому что задерживает меня на миллионную долю секунды.

В аэропорту охрана усиленная, часть рейсов отменена, но все-таки как-то странно, если смотреть, как Иммануил Кант, с позиции чистого разума. Идет жесточайшая война, однако самолеты летают, туристы ездят во все страны, в том числе и в воюющие, идет торговля вплоть до того, что когда заканчиваются снаряды, то можно купить и у противника. Все-таки бизнес есть бизнес, современный человек должен бизнес ставить выше семьи как устаревшего института закабаления человека человеком и совсем уж устаревших понятий о каком-то диком отечестве…

– Ты смотри, – сказал он в удивлении, – в самом деле вон самолет вытаскивают на взлетную полосу…

– Гони, – сказал я, – а то мое место у окна кто-нибудь захватит. Сейчас политкорректность даже во Франции в заднице.

– Да, – согласился он с явным удовольствием, – а так жалко, так жалко!..

– Трудно выразить, – сказал я.

– Да, – подтвердил он с чувством. – Трудно. Хотя вам в России легче. У вас холодно, у вас любая зараза мерзнет и не распространяется.

– А у вас на Украине так жарко, – сказал я с сарказмом, – так жарко!

– У нас и здесь Украина, – ответил он гордо. – Думаешь, кто не дал захватить Париж целиком? Украинская армия!

Показав пропуск, он выехал прямо на поле, а там я выскочил и побежал к самолету, пока не убрали трап.

Глава 14

Уже в самолете малость скрутило, когда вдруг осознал, что это все было со мной. Когда там бежал и действовал, не до рефлексий, как-то просто понимал, что я вот я и действую грамотно, но теперь, когда расслабился в уютном кресле, именно ощутил всеми фибрами, а это такое чувство, словно пинком выбросили из самолета без всякого парашюта в ночи на высоте в десять тысяч километров.

Да зачем это все мне, я же не тупой дурак, что с воинственно выдвинутой нижней челюстью прет в драку, раздавая удары направо и налево! Эстет я или не эстет, но понежиться люблю, и чтоб еще даже пальчик не прищемить, и тут на тебе…

Хотя, если копнуть, нащупываю то, что повело меня в ту авантюру по спасению заложницы. Хамски наглое чувство, что справлюсь, что с моими возможностями сумею как-то решить задачу…

И в самом деле сумел. Сейчас сам удивляюсь, но сумел. Чувство не подвело. Но это не значит, что и в следующий раз тоже повезет, нельзя наглеть, эстеты не наглеют, знают, ответка может прилететь сразу же.

Самолет, едва набрав высоту, пошел на снижение, от Парижа до Москвы рукой подать, я смотрел в окно и чувствовал со щемом, что мир не такой огромный, как выглядел из моего кукольного домика в огороженном коттеджном поселке, и война, что идет в Париже, может докатиться и до Москвы…

Мой стронгхолд уже ждет на стоянке, а когда я вышел из здания аэропорта, шустро понесся навстречу, распахнул дверцу, и едва я сел на правое сиденье, торопливо развернулся, пока не обидели охранники, и понесся в город.

Звякнул сигнал вызова, я кивнул, на лобовом стекле, превратившемся в экран, появилось довольное лицо Бориса.