История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

Каковы бы ни были истинные причины неприязни между различными тюркскими племенами и союзами племен, языческие времена не могли положить этому конца. Межплеменная рознь между тюрками оказалась относительно сглаженной только после принятия ими ислама. Да и то, после падения Золотой Орды в конце XIV века, когда отдельные тюркские племена Седьмого Климата остались предоставленными сами себе, давнишняя вражда между ними возобновилась, питаемая как различиями в происхождении и родословной, так и вековым экономическим и военным соперничеством. Однако в годы жизни ибн Фадлана до этого было еще далеко, и воспоминание о пантюркском единстве в пределах Тюркского Халифата была еще не полностью изглажено из памяти самых разных тюркских племен. Это воспоминание о прошлом могуществе, укрепляемое освященными временем племенными верованиями и обычаями, оставалось, по-видимому, главным препятствием для широкого проникновения ислама в тюркскую среду. Как мы уже видели, воинская доблесть была для тюрков важнейшим человеческим и государственным качеством, поэтому ислам должен был предстать в их глазах не столько религией культуры и цивилизации, но в первую очередь религией победителей.

Существенный переворот в сознании тюрков произошел только в 893 году, когда мусульманские войска победили объединенные силы наследников мощи Восточно-Тюркского Каганата тюрков-карлуков и взяли их столицу Талас в нынешнем казахстанском Семиречье. Падение карлуков, между тем, позволило огузам и другим тюркским племенам создать собственные кочевые государства, через одно из которых и прошел караван с багдадским посольством. Нижеследующая история сражения карлуков и мусульманских войск, запечатленная в книге Йакута ал-Руми «Мугджам ал-Булдан (Энциклопедия стран)», чрезвычайно показательна, так как она показывает, каким образом идеи ислама противопоставлялись традиционным верованиям тюрков, несовместным с религиозной философией ислама. В этой истории фигурирует Саманидский эмир Хорасана Исмаил ибн Ахмад, который командовал мусульманской армией при взятии Таласа, и все повествование ведется от его лица:

«Однажды я атаковал тюрков во главе армии, насчитывающей около двадцати тысяч мусульман. Против меня стояла армия из шестидесяти тысяч вооруженных до зубов тюрков. Я сражался с ними несколько дней, пока в один из дней сражения ко мне приблизились несколько тюркских гуламов и других тюрков из тех, чья безопасность была гарантирована мусульманами, и они сказали: «Среди армии неверных есть несколько наших братьев и других родственников, которые предупредили нас о прибытии некоего человека, названного ими «кудесником». Согласно их поверьям, он умеет призывать тучи, полные града, снега и тому подобного, чтобы обрушить эти стихии на любого, кого он желает уничтожить. По слухам, он собирается наслать на нашу армию великую грозу с градом, чтобы убить каждого, кто попадет под этот град. Я упрекнул их и сказал: «Верования неверных еще не искоренены в ваших сердцах. Разве человеку под силу сделать подобное?» Они отвечали: «Мы предостерегли тебя, ты сам все увидишь завтра на рассвете».

На следующий день, на рассвете, огромная туча появилась у подножья горы, где стояла моя армия, и она продолжала нарастать и увеличиваться в размерах, пока не накрыла своей тенью все мои войска. Глядя на надвигающуюся тьму и слыша грозные раскаты, я почувствовал тревогу. Я осознал, что отказ войск подчиняться приказам неминуем, поэтому я сошел с коня и простерся в молитве, пока мои воины метались вокруг в суматохе, не имея ни малейшего сомнения в неотвратимости надвигающегося бедствия. Я воззвал к Богу и, прижимаясь лицом к земле, сказал: «О Аллах, помоги нам! Слуги твои слишком слабы для того, чтобы причинить вред или проявить милость. О Аллах, если эта туча принесет нам грозу, мусульмане восстанут в неповиновении, и неверные нападут на нас. Отведи от нас это несчастье Мощью и Силой Своей!»

Я долго молился, уткнувшись лицом в землю, разрываемый человеческими чувствами и страхом перед Всевышним Аллахом; как известно, милость приходит только от Него, и только Он может предотвратить несчастье. Я все еще пребывал за этим занятием, когда гуламы и другие тюрки подошли ко мне, чтобы сказать, что все в порядке; они взяли меня под руки и подняли с моего молитвенного ковра, сказав: «Взгляни, о, эмир!»

Я поднял голову и увидел, что туча ушла прочь от моей армии и направилась к армии тюрков, осыпая их большими градинами, и вскоре они заметались в беспорядке, так что их кони брыкались, а шатры опрокидывались, и те из них, кто угодил под град, были либо убиты, либо получили увечья. Мои спутники посоветовали: «Давайте нападем на них!» Я же сказал: «Нет, ибо Божья кара более избирательна и более горька». Только некоторые из них спаслись бегством, оставив все, что было в их лагере.

Когда на следующий день мы достигли их стоянки, мы обнаружили там невероятное количество военной добычи, которую мы увезли с собой. Мы возблагодарили Бога за спасение от опасности, и мы знаем, что это Он уберег нас от бедствия[153]».

Рассказ о грозе, которая миновала мусульманские войска, выглядит, при всей его легендарности, вполне историческим. Он показывает, что военные победы мусульман приписывались и самими мусульманами, и их противниками вмешательству высших сил. Так мусульманские победы в Средней Азии внушили тюркам понятное им как прирожденным воинам уважение к исламу еще до того, как ислам пришел к ним в виде Знания – книг, товаров, ремесленных умений и навыков и других атрибутов более высокой цивилизации. Однако от страха Божьего до любви к Богу должна была свершиться целая революция в мировоззрении народов, населявших Седьмой Климат. Ибн Фадлан, воочию столкнувшийся с поверьями северных народов, был поражен тем, чему они способны поклоняться. Говоря о башкирах, которые между тем в начале X века имели еще настолько мало общего с современным башкирским народом, что арабские и иные современники часто путали их с мадьярскими племенами, ибн Фадлан пишет:

«Как-то один из них сказал, что у него двенадцать богов: бог зимы, бог лета, бог дождя, бог ветра, бог деревьев, бог людей, бог лошадей, бог воды, бог ночи, бог дня, бог смерти, бог земли, а самый большой бог находится на небе. Однако он со всеми остальными живет в согласии, и каждый из них одобряет то, что делает его собрат. От себя же могу добавить, что наш Аллах превыше всего, о чем говорят эти нечестивцы. Аллах велик возвышенным величием[154]».

Возвращаясь к теме божества-прародителя, мы теперь коснемся темы взаимного родства самых разных, казалось бы, земных народов. Мы уже говорили о том, что было бы крайне легкомысленно искать среди многих упомянутых нами языческих этносов начала X века – булгар, буртасов, веси, русов, славян, огузов, башкир, венгров-мадьяр, печенегов и других племен и народностей – непосредственных предков сегодняшних народов России. Думается, что указывая на собственных предков в период начального принятия ислама и христианства, когда многочисленные языческие барьеры между различными племенами преодолевались и сливались воедино в горниле единой монотеистической веры, можно легко попасть пальцем в небо. Кровное доцивилизационное родство в этом смысле существует между самыми разными народами. Языческие культуры были во многом схожи, что, в частности, помогло быстрому смешению пришлых скандинавов с северными славянами, а славян с финно-угорскими народами. Что же касается финно-угорских народов, то их составляющая чрезвычайно сильна в современных тюркских этносах Среднего Поволжья, Урала и Сибири. Одним из примеров того, сколь близки были в языческом смысле такие разные, казалось бы, племена, как булгары и древние мадьяры, является сходство их мифов и легенд, не говоря уже о глубинном сходстве языка и самых древних напевов.

Легенда о божестве-прародителе булгарских племен, снежном барсе, воспитавшем сироту, который и дал начало народу, стала основой современного герба Республики Татарстан, однако происхождение ее тесно связано с сибирскими легендами, где прародителем тюркских племен был голубой волк, голова которого изображалась на знамени древних тюрков. Как пишет А. Халиков,

«Среди пришедших в Среднее Поволжье племен, связанных с культурой и этносом Тюркского Каганата, преобладающую массу составляли тюркозычные племена. Об этом, в частности, свидетельствует довольно массовые находки на территории Пензенской, Рязанской и Ульяновской областей бронзовых статуэток, изображающих изуродованных (одноруких, одноногих и одноглазых) мужчин или женщин-рожениц, а иногда двуполых существ и теснейшим образом связанных с генеалогическими культами собственно тюркютов, выводивших свое происхождение от изуродованных сыновей или дочерей знатных людей и волка, барса или другого хищника».