История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

В отношении волжских булгар ибн Фадлан проявляет несколько больше снисходительности, видимо, потому, что этот народ во главе со своим царем уже изъявил желание принять ислам. И все же языческая вольница в отношениях полов привела его в ужас, хотя наказание за половую распущенность в булгарских краях было поистине жестоким:

«Мужчины и женщины у них спускаются к реке и моются совершенно голые, при этом совершенно не закрываются друг от друга и не совершают никакого прелюбодеяния. А кто сделает это – понесет наказание, кем бы он ни был: для этого они заколотят в землю четыре сошника, привяжут к ним обе руки и обе ноги – потом рассекут его топором от затылка до бедер. Таким же образом они поступают и с женщиной, Потом каждый кусок мужчины и женщины вешают на дерево. Я все время призывал их закрываться друг от друга при купании, но ничего не добился. Воров они наказывают так же, как и прелюбодеев».

Эта казнь за прелюбодеяние была, по всей видимости, обычной для тюркских народов, отличаясь только в частностях. Во всяком случае, о подобной казни ибн Фадлан слышал и у огузов. Наличие такой страшной казни говорит, однако, о том, что случаи прелюбодеяний все же были редки. Здесь не место сколь-нибудь подробно изучать сакральность половых отношений в язычестве, однако ибн Фадлан сумел убедиться, что поклонение фаллосу, процветавшее, в частности, в древнем Риме и Карфагене, не обязательно символизирует утонченность и интеллектуальную рафинированность той или иной цивилизации:

«Каждый из них вырезает палочку величиной с фаллос и вешает на шею. Когда он отправляется в путешествие или встретит врага, то целует палочку, поклоняется ей и говорит: «О Господи, сделай мне то-то и то-то». Я сказал переводчику: «Спроси-ка кого-нибудь, почему они так делают и какой в это вкладывают смысл? И почему своим господом сделали фаллос?» Башкир нам ответил: «Потому я появился на свет благодаря этому и не знаю иного создателя, чем это[148]».

Языческая невинность человека, если вообще можно говорить о таком понятии, была сродни невинности ребенка, который, по своему неведению, может совершать самые жестокие поступки. Что же касается предметов поклонения и причин их обожествления, то здесь человеческое воображение было, как и сейчас, поистине безгранично:

«Мы видели, что одна группа из них поклоняется змеям, другая – рыбам, еще одна – журавлям. Мне рассказали, что башкиры когда-то вели войну с какими-то врагами, притом эти враги нанесли им поражение и обратили их в бегство. Когда это произошло, журавли так сильно закричали позади их врагов, что те испугались и сами обратились в бегство. За помощь с тех самых пор эти башкиры стали поклоняться журавлям и говорить: «Журавль – наш бог, потому что он обратил в бегство наших врагов». За это они им и поклоняются[149]».

В этом отрывке из путевых заметок ибн Фадлана содержится, помимо всего прочего, чрезвычайно важное и уже упоминавшееся нами вскользь наблюдение, которое помогает понять сам процесс массового принятия новой веры. Для языческих народов, постоянно находившихся в стычках друг с другом, идея помощи божества в трудную минуту была одной из основных в создании того или иного культа. Божества были неравны по своей силе и мощи, и очень часто побежденное племя принимало в покровителя божество племени-победителя. Тот же принцип поначалу действовал и при переходе из язычества в ислам, хотя сила традиций и вера в могущество собственного пантеона еще долго продолжали сдерживать массовый переход в ислам среди тюркских народов.

Весьма показательной в этом отношении являлась проистекавшая из веры в природные стихии вера в то, что тюркские «кудесники погоды», которые занимали в обществе особое место, отличаясь от черных и белых шаманов, могли с помощью специальных камней вызывать дождь, грозу, град, гром и молнию, направляя их по усмотрению командующего тюркскими войсками на силы неприятеля. Сам культ «погодных камней», известный среди тюркских и монгольских племен Сибири с незапамятных времен, происходил в разных вариантах из легенды о происхождении тюрков от сына библейского Ноя Яфета, которая излагается в анонимном арабском сочинении «Муджмал ал-таварих» в следующем виде:

«Я читал, что когда Ной, мир да пребывает с ним, разделил Землю между своими сыновьями после того, как сошли воды Потопа, он отдал все земли на другом берегу Джейхуна (Сыр-Дарьи) Яфету, тогда как земли арабов, обоих Ираков, Йемена и всех сопредельных областей отдал Симу, а Египет, Грецию, Страну Коптов, страны варваров, Индию и Занзибар отдал Хаму: народы всех этих земель являются их потомками. Мы поведаем предание о Яфете. Как рассказывают, Яфет удостоился лицезреть своего отца и сказал ему: «О, Пророк Божий, земля, которую ты пожаловал мне, страдает от недостатка воды и потому пустынна. Научи меня молитве, с помощью которой – когда нужен дождь – мы могли бы воззвать к Господу, да будет Он превыше всех, и Он бы услышал нас». Ной, мир да пребывает с ним, совершил молитву, и Господь, да будет Он прославляем и почитаем, открыл Ною Свое Имя, которому Ной научил своего сына. Яфет вырезал это Имя на камне, повесил камень себе на шею как амулет, и ушел. С тех пор, стоило ему воззвать к Богу явленным ему Именем, как проливался дождь[150]».

Магия вызывания дождя была известна всем народам Седьмого Климата, в том числе славянам, финно-уграм, тюркам и другим народам Сибири и Урала. Помимо вызывания ливней с помощью особых «погодных камней», обряды в зависимости от местности и народа могли заключаться в простом обливании или приготовлении пищи, которая совместно поедалась на берегу реки, посвящаемая божеству водных стихий. Однако культ «погодных камней» занимает особое место в поверьях тюркских народов, поскольку раскрывает не только удивительные религиозные верования, но и саму иерархию взаимоотношений между различными тюркскими племенами.

Владение «погодными камнями» означало верховенство над другими племенами, и мусульманский путешественник Тамим ибн Бахр Матувви, который в 821 году посетил уйгурскую столицу Карабальгасун на реке Орхон, рассказывает о «погодных камнях» так:

«Одним из чудес Страны тюрков являются находящиеся в их распоряжении камешки, посредством которых они вызывают дождь, снег, мороз и тому подобное по собственному желанию. История этих камешков хорошо известна, широко распространена, и ни один тюрк не опровергает ее. Эти камешки пребывают в исключительном распоряжении царя токуз-огузов (уйгуров) и ни один из других тюркских царей не имеет их[151]».

Из рассказов арабских историков и географов складывается впечатление, что обладание «погодными камнями» являлось едва ли не главным религиозным символом древних тюрок и монголов, являющем миру их связь с Тенгри и другими божествами языческого пантеона. Об этих камнях писали в разное время такие великие арабские ученые, как химик и врач восьмого века Джабир ибн Хаййян в своей книге «Китаб ал-Хаввас ал-Кабир (Великой книге свойств)», а также Мухаммад ибн Закарийя ал-Рази (865–925) в своем утраченном сочинении «Китаб ал-Хаввас (Книга свойств)», известном нам по ссылкам на него в трактате по минералогии «Китаб ал-Джаманир фи Магрифат ал-Джавахир (Собрание всех сведений о драгоценных камнях)» другого великого мусульманского ученого Абу-ль Райхана Мухаммада ибн Ахмада ал-Бируни (973 – ок. 1050). О тюркских камнях и кудесниках, способных с их помощью вызывать стихийные явления, упоминал уже в XIV веке ибн Хальдун. За обладание этими камнями соперничали все тюркские племена, однако, как сообщает арабский историк Абу Саид Абд ал-Хайй ибн Даххак Гардизи в своем написанном в 1050 году сочинении «Зайн ал-Ахбар (Драгоценнейшее из известий)», основное соревнование за обладание этим важнейшим амулетом шло между огузами, карлуками и хазарами. Впрочем, последние играли в событиях вокруг упомянутых камней весьма пассивную роль. Уже упомянутое арабское предание «Муджмал ал-таварих» продолжает рассказывать о «погодной магии» тюрков в следующих словах:

«Огуз поселился в местности, сопредельной стране булгар, которая с тех пор остается страной огузов. Между ним и братом его отца, Тюрком, разразилась война. Причиной войны стало то, что когда Яфет почил у реки Джайхун, камень, полученный им от Ноя, мир да пребывает с ним, был в руках Огуза, так как был доверен этому последнему. Все сыновья Яфета сошлись вместе и все пожелали иметь камень для себя. Между ними было решено бросить жребий. Огуз, который был коварен и хитер, сказал: «Давайте бросим жребий завтра!» В тот же вечер он сделал поддельный камень и спрятал настоящий. После этого они бросили жребий, и выпало имя Тюрка. Огуз сказал: «Ты более достоин обладать камнем, о мой дядя!» и вручил ему фальшивый камень… Случилось так, что в землях Тюрка стал нужен дождь. Он взял камень, совершил над ним молитву, но ничего не произошло. Таким образом, Тюрк потерпел неудачу и понял, что Огуз обманул его. Он написал Огузу письмо, полное упреков, однако Огуз не раскаялся и сказал: «Ты говоришь неправду; ты сам чем-то разгневал Бога, и поэтому молитва твоя осталась без ответа». Тюрк ответил: «Воистину, могло быть и так». С тех пор, как только Огузу становился нужен дождь, он брал камень, данный Ноем Яфету, произносил молитвы, и Господь, да будет прославлено имя Его, даровал ему дождь. Когда Тюрк прослышал об этом, он пошел на Огуза войной… В этом причина и суть вражды и войн между тюрками и сынами Яфета. До сего дня ненависть между ними не прекращается и не прекратится вовеки[152]».