Человек в Высоком Замке - Филип Киндред Дик

из пугливых. Он такой же человек, как и все мы. Может, он даже обрадуется, узнав, что кому-то не лень было ехать к нему в такую даль, чтобы поделиться восторгом по поводу книги. Скажем: «Мы приехали за автографом, будьте любезны, распишитесь на форзаце…» Правда, эта книга для автографа не годится, очень уж затрепана, надо купить новую.

— Купим все, что пожелаешь, — пообещал Джо. — Мелочи сама продумай — какие слова говорить и что делать. Ты сможешь, я знаю. Красивая девчонка кого хочешь охмурит. Да он настежь распахнет дверь, как только увидит, какая ты красотуля! Только вот что: давай без дураков.

— Ты о чем?

— Скажешь, что мы женаты. Не хочу, чтобы ты с ним то да се… ну, сама понимаешь. Слишком большая плата за гостеприимство. Гляди у меня, Джулиана.

— Ты сможешь поспорить с ним насчет предательства Италии, — продолжала она. — Как со мной спорил, помнишь?

— Обязательно. Мы еще обсудим это. — Джо кивнул и надавил на акселератор.

На следующее утро Тагоми встал с постели в семь часов и направился было в ванную, но передумал и раскрыл Оракула. Скрестив ноги на полу, Тагоми стал перебирать черенки тысячелистника. Он торопился — ему казалось, будто от ответа Оракула зависит очень многое. Наконец перед ним выстроились все шесть черт. О Боже! Гексаграмма пятьдесят один!

«Божественное приходит под знаком действия. Свершение. Гром и молния — невольно зажмешь уши ладонями. Ха-ха! Хо-хо! Великое потрясение заставит человека вздрогнуть и зажмуриться. Ящерица кинется прочь, а тигр заревет — и проявится Божественная Сущность!»[56]

Что это значит? Он нервно оглядел гостиную. Что-то произойдет? Что? Он вскочил и, тяжело дыша, застыл, выжидая. Ничего. Стук сердца. Автоматическая реакция на шок дыхательного и всех соматических процессов, в том числе контролируемых подкоркой: поступление в кровь адреналина, увеличение сокращений, выброс гормонов из надпочечника, расширение зрачков, сухость в горле. Медвежья болезнь…

Что делать? Бежать? Куда и зачем? Как это характерно для современного человека: тело сжалось в комок в предчувствии опасности, а разум не сознает ее.

Он прошел в ванную и намылил щеки.

Зазвонил телефон.

— Вот оно, — произнес Тагоми и положил бритву на умывальник. Быстро вернувшись в гостиную и сказав себе: «Я готов», — он взял трубку. — Тагоми. — Получилось хрипло. Он откашлялся.

Пауза. Затем тихий, сухой голос — словно шуршание опавшей осенней листвы.

— Сэр, с вами говорит Шиньиро Ятабе. Я в Сан-Франциско.

— Приветствую вас от имени Торгпредства, — сказал Тагоми. — Чрезвычайно рад. Надеюсь, вы в добром здравии? Не устали?

— Все хорошо, мистер Тагоми. Когда я смогу вас увидеть?

— Я буду готов через полчаса. — Тагоми напряженно всмотрелся в стрелки часов, висящих в спальне. — Я должен связаться с третьим участником, мистером Бэйнсом. Возможно, он задержится, но…

— Вы не против, если мы встретимся через два часа, сэр? — спросил Ятабе.

— К вашим услугам. — Тагоми машинально поклонился.

— В «Ниппон Таймс Билдинг», у вас в кабинете.

Тагоми снова отвесил поклон.

Щелчок. Ятабе повесил трубку.

«Как обрадуется Бэйнс, — подумал Тагоми. — Просто запрыгает от восторга. Как кот, получивший жирный хвост осетра». Он набрал номер отеля.

— Конец вашим мучениям, — произнес Тагоми, услышав в трубке сонный голос Бэйнса.

Сон с него как рукой сняло:

— Он здесь?!

— У меня в кабинете, — сказал Тагоми. — В десять двадцать. До свидания. — Он положил трубку и бросился в ванную — добриваться. Завтракать некогда, надо распорядиться, чтобы Рамсей раздобыл чего-нибудь поесть к тому времени, как закончится совещание. Бреясь, он мысленно составлял меню завтрака на троих.

Бэйнс стоял в пижаме у телефона, тер лоб и думал.

«Зря я поддался панике и вышел на связь с тем агентом. Еще бы денек подождать. Если я не приду, это может вызвать цепную реакцию. Они решат, что я убит или похищен. Попытаются меня найти. Впрочем, это не столь важно. Главное — Ятабе здесь. Наконец-то. Больше не придется ждать».

Бэйнс быстро прошел в ванную и достал бритвенный прибор.

«В том, что Тагоми его сразу узнает, можно не сомневаться. Пожалуй, псевдоним «мистер Ятабе» будет ни к чему. В сущности, нам обоим не нужны сейчас ни вымышленные имена, ни легенды.

Побрившись, Бэйнс встал под душ и под шум воды запел во все горло:

Wer reitet so spät

Durch Nacht und der Wind?

Es ist der Vater

Mit seinem Kind.[57]

Теперь СД ничего уже не сумеет предпринять. Даже если что-нибудь пронюхает. Не надо больше шарахаться от каждой тени. Трястись за свою шкуру.

Что касается остального… Все только начинается.

Глава 11

Для рейхсконсула в Сан-Франциско барона Гуго Рейсса этот день начался с треволнений. Войдя в приемную консульства, он увидел посетителя — рябого здоровяка с тяжелой челюстью и черными кустистыми бровями, сдвинутыми к переносице. При появлении Рейсса он встал и, задрав руку, буркнул: «Хайль!»

— Хайль! — Рейсс внутренне застонал, но сумел растянуть губы в официально-вежливую улыбку. — Герр Кройц фон Меере. Я удивлен. Зайдете? — Он отпер дверь кабинета, раздраженно подумав, где же шляется вице-консул, и какой мерзавец впустил в приемную шефа СД. Впрочем, раз он здесь, ничего не поделаешь.

Не вынимая рук из карманов пальто, Кройц фон Меере прошел вслед за ним в кабинет.

— Вот что, барон, мы засекли того парня из абвера, Рудольфа Вегенера, на старой абверовской явке. — Кройц фон Меере хохотнул, блеснув огромными золотыми зубами. — Ну и, понятное дело проводили до отеля.

— Прекрасно, — сказал Рейсс, заметив, что почта лежит на столе. Значит, Пфердхоф где-то поблизости. Видимо, он запер кабинет, чтобы удержать шефа СД от искушения провести маленький неофициальный шмон.

— Все это очень серьезно, — сказал Кройц фон Меере. — Я уже доложил Кальтенбруннеру. Дело государственной важности. В любую минуту может поступить приказ из Берлина. Если только наши доморощенные Unratfressers[58] не спутают все карты. — Он уселся за стол консула, вытащил из кармана пальто пачку бумаг и, сосредоточенно шевеля губами, развернул одну из них. — Липовая фамилия — Бэйнс. По легенде — швед, не то промышленник, не то коммерсант. В общем, что-то связанное с пластмассами. Сегодня утром, в восемь десять,