Приговор на брудершафт - Геннадий Геннадьевич Сорокин

опьянения. Для развития психоделической культуры понадобилось 6‒7 лет. Прибавим к 1969 году шесть лет, прибавим еще 15 и получим 1990 год. Через три года, по законам социологии, нас ждет небывалый всплеск наркомании.

Англичанка сидела настолько близко к Воронову, что он чувствовал тепло ее тела. Увлекшись разговором, Виктор потерял бдительность и посмотрел вниз. Ирина Анатольевна задернула сползшую по ноге полу халата. Этот мелкий инцидент и сблизил, и разъединил их. В обсуждение реферата добавилась новая, уже забытая нотка: легкий, почти незаметный флирт между учеником и преподавателем.

– У продажных женщин трудная работа, – продолжил Виктор. – Они презираемы обществом, слово «проститутка» является ругательным. Для снятия стресса им необходим ежедневный допинг. Раньше это был алкоголь, сейчас – наркотики. В книге «Проституция сегодня» автор не мог обойти проблему употребления их проститутками. В нашем реферате мы рассмотрим употребление проститутками наркотиков по видам наркотических веществ и сравним с состоянием наркомании в Хабаровском крае. Данные по Дальневосточному региону я взял в наркологическом диспансере, а данные по США «почерпнул» в книге.

– Это не реферат, – уверенно заявила англичанка, изучив графики роста наркомании. – Это что-то вроде заявки на кандидатскую диссертацию по социологии. Такой работой наверняка заинтересуются в учебном отделе и потребуют представить исходный материал.

– Их заинтересуют цифры, а они неоспоримы. С развитием психоделической культуры потребление марихуаны падало, уступая место тяжелым наркотикам: героину и его производным.

– Не пойдет! – отрезала Ирина Анатольевна. – В каждом реферате должна просматриваться руководящая роль преподавателя. Я тебе в научные руководители не гожусь. Если меня начнут расспрашивать о динамике роста потребления героина в США, то я ничего не смогу объяснить. Реферат надо переделать: выбросить из него ссылки на книгу и все статистические данные. В работе ссылаться только на материалы периодической печати из библиотеки. Основная мысль нового реферата: молодежь из капиталистических стран к употреблению наркотиков подталкивает неуверенность в завтрашнем дне и разложение буржуазной морали. Ссылки на газеты можешь дать произвольно. Проверять первоисточник никто не будет. Сколько потребуется времени, чтобы все переделать?

– Неделю, не больше.

– Жаль, что так получилось, но другого выхода не вижу.

Ирина Анатольевна встала, давая понять, что рандеву окончено. Виктор прошел в прихожую, обулся, посмотрел на гибкую талию хозяйки и понял, прочувствовал каждой клеточкой тела, что если он сейчас не обнимет ее, то никогда себе этого не простит. Страх перед всесильным папашей англичанки на мгновение отступил. Глядя в глаза Ирине Анатольевне, Воронов обнял ее за талию и притянул к себе.

– Это что за новости? – с многозначительной улыбкой спросила молодая женщина. – Воронов, у вас начался гормональный шторм? Я вроде поводов для такого поведения не давала.

– Кто говорил про добродетель?

Виктор вплотную прижал англичанку к себе, стал приближаться губами к ее губам, но Ирина Анатольевна успела преградить путь ладошкой.

– Запомните, Воронов: не все, что говорит женщина, надо принимать за правду. Если я вас удалила с уроков, то это абсолютно ничего не значит. Ни-че-го!

Воронов чмокнул загораживающую губы ладонь, опустил руки и отступил назад.

– Вам пора, Воронов! – Хозяйка открыла дверь. – До свидания!

Виктор улыбнулся коварной англичанке, пробормотал что-то вроде «Спасибо за консультацию» и пошел вниз. Между вторым и третьим этажами ему навстречу попался однокурсник Алексей Мельников по кличке Сапог. Они встретились взглядами и молча прошли мимо друг друга.

«Что этот шакал у нее делал? – подумал помрачневший Мельников. – Надо бы поговорить с ним, как мужчина с мужчиной, чтобы он больше у нее не появлялся».

«Забавно было бы сесть у соседнего подъезда и посмотреть, когда он от англичанки выйдет, – веселил сам себя Воронов. – Завтра ведь с разборками придет, будет свое право собственности отстаивать. А отстаивать-то нечего! Я даже вкус ее помады не ощутил».

Настроение Воронова было на подъеме. Встреча закончилась – лучше не придумаешь. Беспощадные жернова даже не скрипнули. Их просто не было поблизости.

24

С наступлением сессии пришла свобода – каждый мог сам планировать свой день без оглядки на обязательное посещение занятий и семинаров. Наряды и дежурство никуда не ушли, но за год слушатели к ним так привыкли, что не замечали вычеркнутый из учебного процесса день.

На улице установилась жаркая, душная погода. Для уроженцев континентальной Сибири и Урала наступили дни испытаний. От непривычной влажности днем не хотелось выходить на улицу, исчезал аппетит. Во время обеда горячие блюда оставались нетронутыми, вид жирного супа вызывал отвращение. Прохлада и свежесть наступали только вечером, ближе к заходу солнца. В это же время просыпались комары. С наступлением темноты они шли на штурм общежития. По мнению сибиряков, хабаровские комары были более кусачими, с жестким длинным жалом. После укуса дальневосточного комара тело зудело, на месте укуса вскакивал волдырь. Комаров были полчища. Завидев свет в окне, они сотнями влетали в комнату и противно пищали, высматривая жертву.

Сочетание духоты и комаров ставило слушателей перед нелегким выбором: спать в прохладе с открытым окном под комариное «пение» или закрыть окно и всю ночь мучиться от духоты. Большинство выбирало свежий воздух, надеясь спрятаться от комаров под одеялом. Не тут-то было! Стоило неосторожно повернуться в кровати и обнажить крохотный кусочек тела, как в него тут же впивались несколько ненасытных насекомых.

Рогов пытался бороться с комарами с помощью дихлофоса. Толку от применения химии было немного – стоило открыть окно, как на смену погибшим насекомым влетали новые. После двух экспериментов с дихлофосом Воронов заявил, что, пока он жив, в комнате не будет распылено ни грамма отравы. «Рог, ты понимаешь, что от единственного вздоха с остатками дихлофоса гибнет миллиард нейронов мозга? Я лучше весь чесаться буду, чем этой химией дышать».

Постепенно друзья научились бороться с вредными насекомыми. Часов до десяти вечера они сидели в комнате с открытым окном, при свете. Потом окно закрывали, брали в руки полотенца и устраивали на комаров безжалостную охоту. Перебив всех насекомых, свет до утра выключали и спали с открытым окном. За ночь на теле появлялось всего два-три укуса, что по хабаровским меркам было совсем ничего. Изобретенный метод имел существенный недостаток – после вечерней охоты стены в комнате были в пятнах размазанной по известке крови.

Сидеть в школе в жару было утомительно, и ребята потянулись на пляж, на берег Амура, благо идти до него было недалеко, минут пятнадцать. Все походы к реке сопровождались благими намерениями – подготовиться к сдаче экзаменов на свежем воздухе, у воды, где жара не так чувствовалась.

С собой слушатели брали учебники и кодексы. На берегу расстилали казенные простыни, скидывали одежду и углублялись в изучение юриспруденции. Минут через десять после молчаливого чтения кто-нибудь предлагал окунуться, освежиться и продолжить подготовку к экзаменам. После первого же захода в реку о кодексах забывали и веселились до полудня, купаясь и заигрывая с местными девушками. Обедали в школе, отдыхали, пережидали пик жары и снова шли на пляж, но на сей раз уже без учебников.

Вечером самые ответственные из слушателей пытались взяться за ум, приступить к экзаменационным билетам, но это удавалось не всем. Кто мог погрузиться в себя и абстрагироваться от окружающего мира, тот учил, кто чутко реагировал на внешние раздражители, тот забрасывал конспекты и учебники и шел играть в карты. Общежитие – это живой организм. Пока один учил, закрывшись у себя в комнате, кто-то, как назло, начинал бродить по коридору