Гадюка в сиропе - Дарья Донцова

– Мы давали ему только качественные продукты!

– Зато обсыпали дурацкими блестками, – сердито возразила врач, – он их слизал, и вот результат!

– Но как же так? – возмутилась я. – Мы купили пудру в специализированном магазине…

– Надо внимательно читать инструкцию, а там написано, что эта присыпка может быть нанесена на шерсть только на короткое время, допустим, для выставки. Животному ни в коем случае нельзя давать вылизываться, а потом следует выкупать собаку.

Я горестно вздохнула, мы оставили блестящего Рамика в таком виде на ночь, и он теперь страдает исключительно из-за нашей глупости.

– Не покупайте всякую дрянь, – отрезала Разина, повернулась, подошла к шкафчику с лекарствами, потом глянула на меня, и в ту же секунду я вспомнила, где ее встречала.

– Вы живете в 4-м Эльдорадовском? – невольно вырвалось у меня.

– Да, – подтвердила она и спросила неуверенно: – Вроде мы встречались. Вы тоже там живете?

– Нет, – быстро ответила я. – Скажите только, вы знаете, где Степан?

Светлана Павловна изменилась в лице, но недрогнувшим голосом ответила:

– Знать не знаю никакого Степана!

– Но фамилия-то у вас Разина, – настаивала я.

– Подумаешь, – фыркнула она, – мало ли на свете Разиных, а уж Степанов небось сотни!

– С чего вы подумали, что у Степана фамилия Разин? – тихо спросила я.

Светлана Павловна прикусила нижнюю губу и перевела разговор на другую тему:

– Давайте собаке два раза в день по пять капель, вымойте пса, к вечеру, думаю, он будет здоров. А сейчас, извините, у меня очередь.

– В коридоре никого нет, – успокоила я ее.

Светлана Павловна покраснела:

– Незнакома я со Степаном, Разин был мой отец, отсюда и фамилия.

Я пошла к двери, но на пороге обернулась:

– Одна молодая женщина, кстати, имеющая четырехлетнего ребенка, сейчас сидит в тюрьме по ложному обвинению в убийстве. Мне кажется, что свет на запутанное дело может пролить Степан, вот я и ищу его, правда, пока безрезультатно. Может, если вам станет жаль невинно пострадавшую и вы припомните, где Степан, вот, возьмите, это номер моего телефона…

– Погодите, – тихо сказала Светлана Павловна. – И что грозит той женщине?

Я пожала плечами:

– Лет десять вкатят как минимум.

– А в чем ее обвиняют?

– В убийстве своего мужа.

– Пройдемте, – пробормотала она.

Мы вышли в коридоре, ветеринар повесила на двери табличку: «Перерыв. Работает 12-й кабинет».

В маленькой комнате, где с трудом уместились стол и четыре стула, она включила чайник, вытащила кофе, две кружки и пачку печенья. Я терпеливо ждала развития событий. Наконец докторша наполнила чашки и с чувством произнесла:

– Бабы дуры. А пока есть такие идиотки, как я и ваша подруга, то мужики, подобные Степке, будут процветать. Любитель чужими руками жар загребать! Я ведь из-за него три года в лагере провела, а он…

И она махнула рукой.

– Как же вы туда попали? – изумилась я. – Сделали-то что?

– В том-то и дело, что ничего! – выкрикнула Светлана Павловна. – Подставил меня Степка, как последнюю лохушку.

– Вы были его женой?

– Нет, – покачала головой она, – никогда. Просто по странному совпадению мы однофамильцы. Но какое-то время я считала себя его супругой.

– Где же вы познакомились?

– Дома, моя мама – соседка тети Тани. Двое Разиных в одной коммунальной квартире. Нас постоянно путали врачи и в РЭУ тоже. Тетя Таня не заплатит за квартиру, а на маму ругаются.

– Но Степан же не жил с родителями.

– Правильно, – подтвердила Светлана Павловна, – его воспитывала Раиса Андреевна, жена брата его покойного отца. Только он иногда все-таки приходил к матери, раз в год, не чаще. Всегда такой аккуратный, причесанный, одеколоном пахнет. Вы знаете, что там все алкоголики запойные были?

Я кивнула.

– Так Степка от них резко отличался, словно и неродной. В школе отлично учился, потом в институт поступил.

– В какой?

– Стали и сплавов, математику отлично знал, впрочем, и писал хорошо, все в КВНе выступал. Я приходила к ним на вечера и очень смеялась, просто до колик.

Степан начал ухаживать за Светой неожиданно. Один раз приехал к родителям, а тех нет, отправились в деревню к бабке. Внезапно парень предложил открывшей ему дверь Свете:

– Пошли в кино.

– В кино?

Девушка удивилась, но приглашение приняла. Кавалер выглядел очень эффектно – высокий, хорошо одетый, трезвый и, судя по всему, при деньгах. Во всяком случае, он купил билеты, угостил ее лимонадом и пирожными, а назад привез на такси. Завязался роман. Светлана стала ходить в гости к Раисе Андреевне, и та часто говорила, что всегда мечтала о такой невестке. Словом, дело катилось к свадьбе, хотя главные слова еще не были произнесены. Летом они поехали вместе в Сочи, наврав квартирной хозяйке, что состоят в браке. Та, мельком глянув в паспорта и увидев, что фамилия у постояльцев одна, не стала дальше листать документы.

В ноябре, восемнадцатого числа, дату Света запомнила на всю жизнь, Степан пришел к ней на работу.

Девушка работала кассиром в большом универмаге.

– Слышь, Светка, – попросил он, – я дело одно тут проворачиваю, дай денег.

Не заподозрившая ничего плохого невеста спросила:

– Сколько?

– Да сколько сможешь, – прозвучал ответ.

– Бери хоть всю кассу, – засмеялась Света, – только к семи верни, мне отчитываться надо.

– Будь спок, – заверил Степан, сгреб пачки и исчез.

Света спокойно продолжала работать, занервничала она около половины восьмого, когда уже нельзя было оттянуть визит в кабинет заведующей. Разразился жуткий скандал. Директриса, пожилая женщина лет шестидесяти пяти, заслуженный работник торговли, ветеран труда и член КПСС, тут же вызвала милицию. Светочка, рыдая, умоляла ее не делать этого.

– Завтра все верну до копейки, – обещала несчастная кассирша.

– Где же ты возьмешь такую сумму? – злилась начальница, из-за почтенного возраста крепко не любившая молоденьких и хорошеньких. – В другом месте украдешь?

– По знакомым соберу, – всхлипывала Света.

Но заведующая только фыркнула, и девчонку сволокли в отделение. Два дня она молчала, не отвечая ни на какие вопросы, тайно надеясь, что Степан вернет деньги в магазин, но парень словно в воду канул. Поняв, что делать нечего, Света честно призналась следователю во всем. А тот устроил ей очную ставку с без пяти минут мужем.

Более унизительного и горького дня в жизни ее не было. Ее, растрепанную, в мятом платье, усадили на стул. Потом в кабинет вошел Степан – хорошо одетый, безукоризненно выбритый и благоухающий одеколоном «Консул».

Выслушав вопрос следователя, парень развел руками:

– И не пойму, с чего Свете эта идея в голову пришла. Я вообще в тот день был в Ленинграде, вот билет. Ездил к друзьям, спросите у матери. Денег в глаза не видел.

Бедная девушка просто онемела, а когда к ней вернулся дар речи, закричала:

– Степа! Ты что, забыл? Всю кассу забрал подчистую!

– Знаешь что, Света, – тихо произнес тот, – если наделала глупостей, то сама и расхлебывай. Я-то тут при чем? Понимаю, ты надеялась, что наши отношения заставят меня взять вину на себя. Но я честный человек и не хочу никого обманывать.

Дальнейшее кассирша помнила плохо. Слова следователя долетали словно сквозь вату, на голову будто надели ушанку… Потом «честный человек» ушел, а ее увели в камеру.

Спустя неделю следователь вызвал ее на допрос. Выслушав очередные «не брала ничего», он тяжело вздохнул:

– Я гожусь тебе в отцы, а может, даже в деды. Знаешь, сколько на этом стуле дурех побывало? И все как одна ни в чем не виноваты. Мой тебе совет: хватит в несознанку играть. Очень плохо такая позиция на судей действует, впаяют по полной катушке. Хочешь отделаться легким испугом, слушай меня.

– Хорошо, – пролепетала Светочка.

– Вот и умница, – обрадовался мент, – значит, так, пишем добровольное признание.

– Я ничего не брала…

– Меня слушай, – обозлился следователь, – а то червонец огребешь!

– Десять лет, – пришла в ужас Света.

– Спасти тебя хочу, – пыхтел страж закона. – Сделай так. Деньги взяла, чтобы… У тебя вроде мать больна?

– Рак у нее, – тихо сказала Света.

– Отлично, пиши – деньги взяла, так как хотела оплатить операцию матери, лекарства и хорошее питание. Поехала в обед домой, а в трамвае украли кошелек. Каюсь, признаюсь, больше никогда, очень мать было жалко.

– Но у нас все операции делают бесплатно, – попробовала посопротивляться несчастная.

– Эх, молодо-зелено, – крякнул мент, – с одной стороны, и так, а с другой – конвертик врачу надо сунуть, все об этом знают, а судьи тоже люди, даже самые суровые. Пожалеют тебя.

Так и вышло. Учитывая чистосердечное раскаяние, юный возраст и хорошие характеристики, Свете дали всего три года. Она отсидела их от звонка до звонка, не получая посылок. Мать скончалась еще во время следствия, а больше девушка в целом свете никому не была нужна. Степан исчез из ее жизни.