История Невского края - Константин Сергеевич Жуков

Большая часть завоеванных русской армией крепостей сразу же ремонтировалась и усовершенствовалась. Так было со Шлиссельбургом, так было с Ямом и Копорьем. Ниеншанц стал исключением. Согласно «Гистории Свейской войны»[128], «по взятии Канец отправлен военный совет, тот ли шанец крепить или иное место искать (понеже оный мал, далеко от моря и место не гораздо крепко от натуры), в котором положено искать нового места…». Не доверять этому сообщению нет оснований: сами шведы осознавали слабость Ниеншанца. Крупный шведский государственный деятель, инженер-фортификатор и художник Эрик Дальберг, генерал-губернатор Лифляндии, не раз писал королю о необходимости реконструкции Ниеншанца и в качестве наилучшего варианта предлагал строить новую крепость «при впадении Невы в Балтийское море». Но эти рекомендации шведами так и не были выполнены, возможно, по причине того, что не находилось места, где бы такая крепость могла быть поставлена без огромных затрат.

«Гистория Свейской войны» продолжает: «и по нескольких днях найдено к тому удобное место — остров, который назывался Люст Елант (то есть Веселый остров), где в 16 день майя (в неделю пятидесятницы) крепость заложена и именована Санктпитербурх». Утверждение о том, что 16 мая 1703 года, в день закладки крепости, Петр находился на ладожских верфях — вдали от устья Невы, выдвинутое П. Н. Петровым еще в XIX веке на основании записи в журнале бомбардирской роты Преображенского полка, не является неоспоримым. Возможно, как аргументированно доказывают журналист и писатель А. М. Шарымов, историк П. А. Кротов и др., в этой записи говорится о маршруте продвижения самой бомбардирской роты, в то время как ее капитан Петр Михайлов (он же государь Петр Алексеевич) мог вернуться назад и участвовать в закладке новой крепости. Впрочем, даже если царь при этом и отсутствовал, его роль и в выборе места для будущей крепости, и в утверждении ее проекта, и, наконец, в определении ее названия была, безусловно, решающей. Наименование крепости вообще, по мнению исследователей культуры петровского времени, являлось событием значительно более важным, чем начало ее строительства. Имя новая крепость получила 29 июня, в Петров день; тогда же при участии митрополита Новгородского Иова в крепости была заложена церковь во имя святых апостолов Петра и Павла.

План крепости Санкт-Петербург. 1707–1710 гг. На плане отмечены: проект Кронверка, земляные и деревянные крепостные сооружения, частичная застройка Городового острова

Выбранный для строительства новой крепости островок Люст Эланд (его финское название Янисаари в переводе на русский — Заячий остров — используется до сих пор) был, может быть, и более «крепок от натуры», чем мыс в устье Охты, но по своим размерам и состоянию грунта очень плохо подходил для какого-либо строительства. Во время подъемов воды этот островок полностью заливался, поэтому на нем и не было никаких поселений, зато был замечательный заливной луг, выкашивавшийся жителями Фомина острова. Спроектированная инженером В. А. Киршенштейном при участии Ж. Г. Ламбера и самого царя шестиугольная крепость не помещалась на узком островке, поэтому его пришлось увеличить почти в два раза, насыпая грунт и укрепляя берега деревянными срубами. Благодаря тому что на строительство крепости в придачу к солдатам были согнаны способные к работе жители окрестностей, а также рабочие, прибывшие по земскому наряду для укрепления Шлиссельбурга, она была сооружена из земли и дерева уже к весне 1704 года.

Стратегическое преимущество расположения крепости на Заячьем острове вызывает сомнения. Историк Ю. М. Пирютко пишет: «Достаточно взглянуть на карту невской дельты, чтобы убедиться в изначальной непригодности Петербургской крепости для обороны. Теоретически ее бастионы действительно могли держать под прицелом два рукава Невы. Дело, однако, в том, что фарватер, который использовали шведы, шел отнюдь не по Малой и Большой Неве, а по Большой Невке, в стороне от крепости. Современники, не понимая, зачем нужна была такая крепость, предполагали, что Петр I просто хотел обучить на ее примере своих подданных искусству фортификации». И действительно, выстроенная с колоссальными затратами, Петропавловская крепость ни разу за все время своего существования не служила для военных целей, в том числе и в период, когда шведы по горячим следам пытались вернуть себе утраченные земли. А когда вокруг крепости вырос город, ее существование полностью потеряло оборонительный смысл. Фоккеродт писал: «Хотя все инженеры согласны в том, что эта крепость довольно сильна, и трудно взять ее по ее положению, но думают, что по той же причине она не может приносить и особенной пользы, так как она не в состоянии оборонить ни города Петербурга, ни окрестной страны, даже доставить убежище войску и тревожить отрядами неприятеля». Более того, крепость на Заячьем острове не только не могла защитить город[129], наоборот, в случае нападения на нее город пришлось бы уничтожить, подобно тому как комендантом И. Аполловым был уничтожен Ниен. Вообще, на композиционно-планировочное сходство этих пар: Ниеншанц — Ниен, крепость Санкт-Петербург — город Санкт-Петербург обратили внимание некоторые исследователи, в частности Д. Л. Спивак. Эти наблюдения приводят к мысли о том, что строительство крепости, которую мы сейчас называем Петропавловской, изначально не столько преследовало военные цели, сколько являлось демонстрацией сил и намерений русского царя. Возведенная в непостижимо короткий срок крепость, во всех отношениях превосходящая шведский Ниеншанц, должна была стать символом победы над противником, свидетельством силы русской державы и ее надежного положения на завоеванном морском берегу, то есть, в сущности, выполняла именно то, что было главной целью России в Северной войне. И кстати, заметим, что Петропавловская крепость продолжала строиться и укрепляться даже тогда, когда всякая возможность ее военного использования полностью исчезла; она стала на долгие годы символом незыблемости русской монархии.

Таким образом, Петропавловская крепость является не столько фортификационным сооружением, сколько зримым воплощением некой идеи. Эта идея выражена как самим фактом существования крепости, ее размерами, мощью, скоростью постройки, так и отдельными элементами ее архитектурного оформления. Рассмотрим важнейший из них — главные ворота, названные Петровскими.

Сначала в 1708 году по проекту Доминико Трезини их возводят из дерева. Несколько лет спустя ворота перестроены в камне, причем и внешний облик, и скульптурное убранство было сохранено. Ныне они существуют в первозданном виде, если не считать того, что при пожаре 1756 года сгорели украшавшие их деревянные статуи апостола Петра и двух трубящих ангелов, находившиеся на верхнем крае ворот, аллегории Веры и Надежды на закруглениях волют и фигуры воина и Нептуна на постаментах по бокам ворот.