История Невского края - Константин Сергеевич Жуков

Многонациональность. Петербург, как и Ниеншанц, стал многонациональным городом. Этим он в первую очередь обязан политике Петра I, всячески способствовавшего приезду иностранцев в Россию, и особенно в Петербург. Многим из них, особенно немцам, путь сюда был уже хорошо известен и потому не вызывал опасения. В пору шведского владычества Ингерманландия встала в один ряд с другими прибалтийскими провинциями Швеции — Эстляндией, Лифляндией, Курляндией. В этих землях издавна, помимо коренного населения, жило много выходцев из Германии. В XVII веке немцы, благодаря покровительству шведской администрации, активно переселялись в Ингрию и чувствовали себя здесь как дома, охотно шли на службу к шведскому королю, а затем и к русскому царю. Петровский указ 1723 года признал за лифляндским и эстляндским дворянством те же права, что и за исконным русским, что еще больше содействовало приезду остзейских немцев в Петербург.

Планировка. Хорошо известно, что все самые ранние петровские постройки Петербурга были поставлены на местах, давно уже обжитых людьми. Что естественно, поскольку достаточно зыбкая и влажная почва в местах старых поселений была укреплена и лучше подходила для строительства. Например, дома плотничьей слободы, появившейся на месте сожженного Ниена, ставились на месте (а скорее всего, и на фундаментах) шведских построек, и, таким образом, улицы шведского города, как заметил еще П. Н. Петров, сохранились в планировке проспектов и улиц Петербурга (Большеохтинский и Среднеохтинский проспекты, улицы Конторская, Шепетовская, Молдагуловой и Цимлянская). С. В. Семенцов, сопоставляя карты шведского времени с современными, выявил «не менее 20 протяженных (в том числе и многокилометровых) участков современной улично-дорожной сети Петербурга, в основу которой легла трассировка дорог допетровского периода». Современные исследователи пишут еще и об опосредованном влиянии градостроительной структуры шведских времен на формирование Петербурга: Ниен имел правильную (в терминологии того времени — регулярную) планировку, как раз такую, какой хотел ее видеть в Петербурге Петр I. В этом отношении Ниен, как и горячо любимый царем Амстердам, могли служить ему примером для подражания.

Конечно, можно найти и другие черты, позаимствованные Санкт-Петербургом у его шведского предшественника. Допетровское прошлое Невского края не кануло в Лету, а органично вросло в плоть нашего города. В первые годы существования Санкт-Петербурга сформировалось необычайно стойкое убеждение, что в допетровские времена на этом месте почти не было жителей. Автору самого первого описания Петербурга, опубликованного в Лейпциге на немецком языке в 1713 году, обозначившему себя инициалами H. G.[134], бросилось в глаза противоречие между разговорами о прежней малонаселенности этой местности и обработанностью здешней земли: «Говорят, что до основания С.-Петербурга в этой местности жил некий шведский дворянин, а также всего несколько финских крестьян и рыбаков, которые, как видно, своим способом порядочно возделывали землю, поскольку повсюду, где теперь стоит город, и в его окрестностях еще и сейчас явственно заметны борозды от сохи». Несмотря на очевидное несоответствие исторической правде, представление о том, что Петербург поставлен на пустом месте, глубоко укоренилось в русской культуре.

В русле этой традиции находится и умозаключение, которое делает М. С. Каган, автор фундаментального исследования «Град Петров в истории русской культуры»: «…не существенна связь Петербурга со стоявшей прежде на этом месте шведской крепостью Ниеншанц; для истории отечественной культуры важнее то, что Петр уничтожил остатки этой крепости, подчеркивая этим новаторство своего градостроительного замысла». Однако ясно: реализация замысла царя-реформатора оказалась возможной благодаря тому, что она происходила на веками подготовленной для этого почве и во многом питалась ее соками.

Отвоевав у шведов Ингерманландию, как мы уже заметили, Петр добился того, ради чего была начата Северная война — Россия получила выход к морю. В устье Невы был заложен морской торговый город, начато строительство верфей и созданы условия для организации мореплавания. Благодаря тому, что русские овладели Копорьем и Ямом, строящийся Петербург был огражден от внезапного нападения с юго-запада. Угрозу представляли два других направления: со стороны Карельского перешейка, где находились два крупных укрепленных шведских пункта — Выборг и Кексгольм, которые вполне могли служить шведам базой для контрнаступления; и со стороны Финского залива, где крейсировала шведская эскадра адмирала Нумерса.

Ключевую роль в обороне невского устья со стороны моря сыграло спешно поставленное зимой 1703–1704 года укрепление — форт Кроншлот.

Когда Финский залив замерз и шведская эскадра удалилась на зимовку в Выборг, на льду у отмели, тянувшейся от южного берега Финского залива в сторону острова Котлин, были собраны несколько деревянных срубов, которые затем наполнили камнями и затопили. На них соорудили трехэтажную деревянную башню, вооружив ее 14 орудиями. Укрепление получило название Кроншлот — «Коронный замок». Установленные в Кроншлоте и на Котлине пушки простреливали все пригодное для прохода больших кораблей пространство залива.

Форт Кроншлот. Гравюра Г. Боденера. 1709 г.

В начале июля 1704 года со стороны Выборга к Петербургу приблизилась крупная группировка шведов, возглавляемая генерал-лейтенантом Георгом Юханом Майделем. Выйдя к Неве, шведский корпус разделился: часть осталась возле уже наполовину разрушенных укреплений Ниеншанца, ожидая, по-видимому, поддержки с моря, другая часть направилась к Шлиссельбургу.

Изображение высадки десанта у острова Ретусаари 15 июля 1705 г. Шведский рукописный план. 1705 г. Показана западная оконечность острова Ретусаари (Котлин) с русскими батареями и расположение кораблей шведов во время безуспешной попытки высадиться на остров

Пришедшие в залив для поддержки сухопутных войск шведские корабли (ими командовал вице-адмирал де Пруа) оказались практически бессильны: русская артиллерия не дала им возможности ни приблизиться к устью Невы, ни высадить десант на Котлин. Столь же безуспешным был и сухопутный поход к Шлиссельбургу. Не причинив никакого ущерба, шведы вынуждены были вернуться назад.

Тем же летом русская армия развернула новое наступление в Прибалтике и овладела Дерптом (24 июля 1704 г.) и Нарвой (20 августа 1704 г.), подчинив себе значительную часть Эстляндии.

В течение 1705–1708 годов шведы предпринимали несколько попыток вернуть себе устье Невы. Летом 1705 года они попытались закрепиться на Каменном острове, но были выбиты оттуда отрядами обер-коменданта Санкт-Петербурга Р. В. Брюса. Тогда же вице-адмирал К. Крюйс, мастерски используя береговую и корабельную артиллерию, отбил несколько атак шведской эскадры адмирала К. Т. Анкершерны. Летом 1706 года на Котлине возвели небольшую крепость Александр-шанец, чем было положено начало строительству оборонительных сооружений Кронштадта.

Страница газеты «Ведомости» за 2 января 1703 г.