«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века - Владлен Измозик

К сентябрю 1878 года «вследствие особенного возбуждения умов преимущественно в университетских центрах» возникла необходимость наладить перлюстрацию в Харькове. 6 сентября император утвердил решение направить туда двух чиновников, причислив их к Министерству внутренних дел, и «посвятить в секретное дело управляющего почтовой частью в Харьковской губернии». Для организации «черного кабинета» в Харьков командировали «управляющего С. Петербургской секретной экспедицией коллежского советника [К.К.] Вейсмана и одного из опытных и способных чиновников [Л.Л. Чернай] … для первоначальной тамошней деятельности, т. е. до назначения туда других лиц и до изучения последними всех приемов секретного дела». На расходы предполагалось 5 тыс. руб. в год487.

В мемуарах С. Майского (В.И. Кривоша) есть любопытный пассаж о том, что якобы министр внутренних дел граф Н.П. Игнатьев стал единственным на этом посту, кто «лично побывал в петроградском “черном кабинете”, присутствовал во время работы и интересовался ею»488. Другие источники об этом не упоминают. Насколько верны данные сведения? Н.П. Игнатьев занимал пост министра внутренних дел очень недолго: с 4 мая 1881‐го по 30 мая 1882 года. Кривош свидетелем указанного события быть не мог, так как поступил на службу в петербургскую цензуру иностранных газет и журналов в 1892 году. С другой стороны, он действительно был знаком с графом Игнатьевым и мог знать об этом событии от него самого. Наконец, о таком случае Кривошу могли рассказывать его коллеги, служившие в «черном кабинете» в начале 1880‐х годов: В.М. Адлерберг, А.А. Бюлье, Г.Н. Люби, М.Г. Мардарьев, Е.К. Самусьев. Поэтому оценим данный эпизод как любопытную версию.

30 января 1886 года было решено закрыть перлюстрационный пункт в Тифлисе, так как начальник почтовой конторы, занимавшийся этим делом по совместительству, был не в силах исполнять официальные и секретные обязанности, а необходимых 6 тыс. руб. «на устройство вполне организованного перлюстрационного пункта» не имелось. Но, поскольку «рациональное секретное наблюдение за стремлениями народонаселения» в этом крае было признано крайне важным, деньги начиная с 1887 года все же нашлись, и 11 декабря 1886 года последовало высочайшее согласие на устройство такого пункта. 26 октября 1889 года по высочайшему повелению был учрежден перлюстрационный пункт в Казани «для секретного надзора за сибирской корреспонденцией» с расходом 6870 руб. в год. Через год в связи с изменением «хода сибирских почт» встал вопрос о переносе пункта в Тюмень или Томск. Но министр внутренних дел И.Н. Дурново считал, что «просмотр собственно сибирской корреспонденции не дает достаточно значительных результатов, тогда как Казань, как университетский и вообще учебный центр, представляет сам по себе, в отношении перлюстрации, обширный материал». В результате 29 ноября 1890 года Александр III дал согласие на прекращение секретного просмотра сибирской корреспонденции и на учреждение в Казани постоянного перлюстрационного пункта489.

В связи с проведением Всероссийской промышленной выставки в Нижнем Новгороде «и вообще значительности этого торгового центра» Александр III 12 мая 1894 года дал согласие «на открытие временной перлюстрации в этом городе». Сюда в 1895 году были командированы два чиновника из Вильно490. Начальник Главного управления по делам печати Е.М. Феоктистов 9 мая 1894 года предложил А.Д. Фомину обсудить вопрос об учреждении официальной цензуры иностранных газет и журналов в Варшаве. До этого перлюстрация в Варшаве проводилась в рамках секретной экспедиции при Варшавском почтамте. После долгого обсуждения было решено закрыть цензуру иностранных газет и журналов в Вильно с переводом ее сотрудников в Варшаву. В конечном счете цензура иностранных газет и журналов при Варшавском почтамте официально начала работу с 1 января 1897 года. По приказу министра внутренних дел Д.С. Сипягина от 1 июня 1901 года ее штат был усилен «двумя чиновниками для секретной переписки»491.

С этими изменениями было связано и высочайше утвержденное 23 мая 1896 года мнение Государственного совета. Оно отменяло то положение Устава о цензуре и печати 1890 года, согласно которому цензура выписываемых из‐за границы через Варшавский почтамт повременных изданий относилась к ведению Варшавского цензурного комитета. Штаты чиновников цензуры иностранных газет и журналов в Санкт-Петербургском, Московском почтамтах, Виленской, Рижской и Одесской почтовых конторах переводились в состав Главного управления почт и телеграфов. Наконец, министр внутренних дел получал официальное право распределять чинов цензуры иностранных газет и журналов по почтовым учреждениям492. Надо иметь в виду, что вплоть до 1917 года цензура иностранных газет и журналов формально существовала лишь в Петербурге, Москве, Варшаве, Одессе и Риге. В других городах, где она имелась, ее официально не существовало. Но теперь министр мог направлять этих чиновников туда независимо от штатного расписания.

В конце 1893 года министр внутренних дел И.Н. Дурново признал необходимым увеличить количество секретных чиновников в Казани, Харькове и Тифлисе – на одного в каждой из перлюстрационных частей493.

Рост активности революционной эмиграции потребовал организации специальной службы российской политической полиции за рубежом. В ноябре 1882 года в Париж был командирован вице-директор ДП Жуков для переговоров с правительством Франции о совместной борьбе с русскими революционными эмигрантами. Он был принят президентом Греви, и ему была предоставлена возможность посмотреть архив французской тайной полиции. В результате была подготовлена «Записка» с указанием, в частности, адресов, по которым вел переписку с Россией автор книги «Отщепенцы» Н.В. Соколов494. В июле 1883 года в Париже было создано специальное подразделение российского Департамента полиции – Заграничная агентура, которая вошла в историю как «Заграничная охранка». Летом 1884 года ее руководителем был назначен П.И. Рачковский495. Получив столь ответственный пост, этот еще молодой человек активно берется за организацию работы. Одна из задач, поставленных перед ним директором ДП П.Н. Дурново, – выяснение адресов, «по которым ведутся, через посредство Веры Засулич, сношения русской эмиграции с представителями революционного движения на юге России». 9 (21) апреля 1885 года Рачковский представил подробный доклад об организации контроля за перепиской революционных эмигрантов. С очевидным самолюбованием он, в частности, писал:

…желание Его Превосходительства может быть выполнено лишь при условиях систематического контроля за перепиской этой последней [В.И. Засулич]. Впрочем, установление подобного контроля имеет существенно важное значение не только в отношении Засулич, но и в отношении некоторых других выдающихся эмигрантов, которые, живя в Швейцарии, убедились в возможности вести конспиративную переписку по своим собственным адресам, как, например, представители Тихомировского кружка <…> думают, что для перлюстрации их переписки наше правительство даже не может располагать такими благоприятными средствами, как в Париже, где по их мнению, не только парижская префектура делает все возможное, но и представители русской полиции нашли способы добывать их переписку путем подкупа консьержей и проч. Таким образом, считая себя, вопреки парижской эмиграции, вне правильного контроля русской полиции, женевские эмигранты организовали по своим адресам правильные центры для конспиративных сношений, которые до сих пор действительно не эксплуатировались и не могли эксплуатироваться, несмотря на политическую важность. <…> восполнение столь значительного убытка может быть достигнуто назначением специальных средств, которые дали бы мне возможность отправиться на некоторое время в Швейцарию (с двумя наиболее опытными агентами) для организования там правильного контроля за эмигрантской перепиской и не на удачу, как это делается [А.] Барлэ в Париже [подчеркнуто читателем доклада], а по адресам, имеющим действительную революционную важность. Несмотря на известную неподкупность не только швейцарских почтальонов, но и квартирохозяев, из которых многие, кроме того, принадлежат к членам бывшего интернационала и социалистам; несмотря, наконец, вообще на крайние затруднения, которые необходимо должны встретиться в этом случае, я тем не менее, смею думать, что мои усилия не останутся без существенных результатов и Департамент полиции получит возможность располагать значительным количеством новых и при том очень веских данных документального характера496.

П.И. Рачковский стал регулярно сообщать в Петербург адреса, по которым вели переписку с Россией Л.А. Тихомиров, члены группы «Освобождение труда». Присылал копии с писем, получаемых революционными эмигрантами. Через несколько лет он добился нового серьезного успеха в деле перлюстрации. В докладе Александру III от 28 июня 1889 года министр внутренних дел И.Н. Дурново сообщил, что Рачковским достигнуто соглашение с французскими властями, «благодаря коему переписка всех проживающих в Париже русских эмигрантов будет подвергаться просмотру… и копии всех писем будут доставляться в Россию для рассмотрения в Департаменте полиции. Такое распоряжение имеет первостепенную важность ввиду чрезвычайной трудности проникнуть в среду наших парижских эмигрантов и необходимости, вследствие сего, довольствоваться одним лишь наружным наблюдением, которое не может, разумеется, дать особенно существенные результаты»497.