«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века - Владлен Измозик

Бывший чиновник Варшавского охранного отделения М.Е. Бакай связывал резкий рост объема перлюстрации с назначением С.В. Зубатова заведующим ОО ДП: «Начиная с [октября] 1902 года, когда дело политического розыска по всей России перешло к Зубатову, перлюстрированных писем начало поступать так много, что стало необходимо завести для успешного ведения дела целый штат чиновников [видимо, речь идет о почтовых чиновниках, занимавшихся отбором корреспонденции]»512. (Сам Бакай к службе в охранке приступил в том же году под руководством Зубатова, а с 1907 года стал писать разоблачительные статьи.)

К началу XX века в империи на постоянной основе существовало восемь официальных секретных перлюстрационных пунктов – в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве, Казани, Киеве, Одессе, Тифлисе и Харькове. «Черные кабинеты» прятались под вывеской цензуры иностранных газет и журналов при Петербургском и Московском почтамтах, при почтовых конторах в Варшаве, Киеве, Одессе, а также действовали под видом секретных экспедиций при почтовых конторах Казани, Тифлиса и Харькова. Во второй половине 1908 года перлюстрационный пункт в Казани был закрыт513. В ряде случаев чиновники «черных кабинетов» выезжали в командировки в связи с поездками по стране Николая II. Например, в мае 1910 года временный перлюстрационный пункт был учрежден в Риге – визит императора с семьей в этот город состоялся 3–5 июля. В Ригу были направлены цензоры из Петербурга, которые «занимались в губернаторском доме вскрытием и просмотром доставляемой туда почтовой корреспонденции» с целью охраны государя514.

Осенью 1905 года из‐за боязни захвата секретных документов революционными толпами был закрыт перлюстрационный пункт в Тифлисе. В мае 1908 года было решено, что, поскольку «в течение трех лет ДП был лишен источника сведений столь необходимого для политического розыска и освещения подпольной работы, действующих на Кавказе», «черный кабинет» там надо восстановить. После принятия этого решения была разработана многоходовая комбинация. Прежде всего была составлена смета расходов на 10 720 руб., включавшая годовое жалованье заведующему пунктом – 3200 руб., переводчику с армянского и грузинского языков – 1800 руб., двум почтовым чиновникам – по 1200 руб., одному – 600 руб., двум другим – по 300 руб., сторожу – 300 руб.; на фотографирование и «секретные материалы» – 500 руб., на наем помещения – 1 тыс. руб., отопление и освещение – 200 руб., канцелярские расходы – 120 руб. Кроме этого, пришлось истратить на обстановку помещения 400 руб. и на приобретение фотографических и технических принадлежностей 300 руб. Надо отметить, что жалованье перлюстраторов и причастных к «секретному делу» здесь значительно превышало подобные расходы в других провинциальных пунктах. К тому же деньги шли прямо за счет ДП. В распоряжение А.Д. Фомина ДП отпустил 10 526 руб. 67 коп.

Для руководства тифлисским пунктом был подобран коллежский секретарь В.К. Карпинский. Молодой и энергичный, Владимир Константинович с апреля 1903 года служил в цензуре иностранных газет и журналов, занимаясь перлюстрацией в Киеве и Одессе. Поскольку пункт в Тифлисе было решено сделать абсолютно секретным, то встал вопрос о легализации Карпинского. Директор ДП Н.П. Зуев в январе 1909 года просил начальника Главного управления по делам печати А.В. Бельгарда зачислить Карпинского в Тифлисский комитет по делам печати, хотя бы без содержания. Но Бельгард сообщил Зуеву, что определение на службу на Кавказе зависит от наместника. В результате переписки начальника Особого отдела ДП Е.К. Климовича и тогдашнего начальника Тифлисского ГЖУ А.М. Еремина было решено, что «на председателя и членов комитета [по делам печати] надежды мало и прикомандирование к нему… может повести к провалу дела». Еремин предложил направить Карпинского в Тифлис под предлогом «изучения восточных языков». В итоге товарищ министра внутренних дел П.Г. Курлов провел неофициальные переговоры с министром народного просвещения П.М. Кауфманом. После этого вице-директор ДП С.Е. Виссарионов 16 июня 1909 года направил официальное письмо директору Департамента общих дел Министерства народного просвещения Н.В. Вестману с просьбой причислить Карпинского к данному министерству без содержания и с откомандированием в Тифлис для «изучения восточных языков». Согласие немедленно последовало. Замечу попутно, что по официальным справочникам Карпинский в 1910 году еще продолжал числиться младшим цензором Одесской почтовой конторы515. Это лишний раз напоминает, насколько осторожен должен быть историк даже в работе с документами.

В действительности уже в январе 1909 года Карпинский был на месте. 21 января начальник Тифлисского ГЖУ Еремин сообщил в ДП телеграммой: «Дело устроено». Одновременно из Петербурга в Тифлис для помощи в организации «черного кабинета» был направлен на период с 13 января по 1 февраля 1909 года В.И. Кривош. «Любитель восточных языков» при содействии руководителей местного жандармского управления подыскал удобную квартиру недалеко от почтамта, подобрал надежных помощников из почтово-телеграфных служащих и приступил «к полезной и нужной работе». Для «особо важных случаев» И.А. Зыбин в ДП разработал Карпинскому специальный шифр. Также для большей конспирации Карпинский обзавелся псевдонимами. В ГЖУ он был известен как Василий Иванович Колосовский. С Петербургом вел переписку под именем Петра Петровича Миловидова (ввиду того, что в почтовой конторе были люди, сочувствующие революционерам). При этом просил столичное цензурное начальство важные официальные бумаги направлять через начальника Тифлисского ГЖУ И.И. Пастрюлина, вкладывая в пакет конверт «для Миловидова». Сам же он, как правило, свои письма и выписки для Петербурга вручал начальнику ГЖУ, который отправлял их в ДП МВД. Оттуда пакеты с надписью «Его превосходительству С.В. Соколову» передавались М.Г. Мардарьеву. Если же Карпинский предназначал свои сообщения для ДП, то фамилию Соколова дважды подчеркивал цветным карандашом и крестообразно перечеркивал конверт. Для большей конспирации называл в письмах И.А. Зыбина – Александровым, а другого сотрудника шифровального отдела, С.И. Жабчинского, – Игнатьевым. В ноябре 1915 года В.К. Карпинский был официально возвращен в число чиновников МВД516.

При этом Владимир Константинович неоднократно предлагал меры по улучшению работы. 6 апреля 1912 года он писал Мардарьеву о целесообразности организовать перлюстрацию на Тифлисском вокзале. Для этого следовало его помощника П.П. Якубянца назначить на место умершего помощника начальника отделения по перевозкам почт по железным дорогам. Объясняя свое предложение, Карпинский замечал: «Я готов с удовольствием работать больше, чем теперь, лишь бы результаты досмотра были лучше настоящих, когда чуть ли не вся революционная переписка проходит, к сожалению, мимо нас». Было ли реализовано это предложение в тот момент – пока, увы, неясно. Но 6 ноября 1915 года товарищ министра внутренних дел утвердил смету расходов, включавшую выплату 600 руб. в год чиновнику, занимающемуся досмотром корреспонденции на вокзале. Во время Первой мировой войны на основании записки от 20 ноября 1915 года дополнительные 2400 руб. в год были специально выделены пункту в Тифлисе для перлюстрации писем двоюродного дяди царя, великого князя Николая Николаевича-младшего (с августа 1915 года наместника Кавказа и командующего Кавказским фронтом), а также писем его окружения. С этой целью был составлен особый список лиц, чья переписка подлежала просмотру. К ним относились князья В.Х. Голицын, Д.П. Голицын, П.Б. Щербатов, граф Д.Г. Менгден, И.И. Балинский, М.Е. Крупенский и др. К досаде сотрудников ДП и перлюстраторов, почту Николая Николаевича дважды в неделю возили в Петроград офицеры-фельдъегеря517. Поэтому 29 декабря 1915 года Карпинский обратился к руководству с предложением: «Не лучше ли мне явиться к князю [В.Н.] Орлову [с ноября 1915 года помощник наместника Кавказа по гражданской части] и предложить свои услуги. Само собой разумеется, что я только кое‐что буду представлять в копиях во дворец [Николая Николаевича], самое же интересное, особенно выписки из писем свиты и самого Николая Николаевича будут представляться исключительно в Петроград». Согласие на такую комбинацию было дано товарищем министра внутренних дел С.П. Белецким518.

Пора рассказать о том, как проходил сам процесс перлюстрации. Как отбирались письма для вскрытия? Согласно секретным правилам, ни при каких условиях нельзя было вскрывать письма трех человек в Российской империи: государя императора, министра внутренних дел, начальника III Отделения, а после его упразднения – директора Департамента полиции. Корреспонденция всех остальных подданных, в том числе и членов императорской фамилии, при необходимости могла быть прочитана. Иногда новый министр внутренних дел мог обнаружить в кабинете предшественника копии своих собственных писем предыдущих лет519. Р.В. Швейер, работавший в петербургском «черном кабинете» с 1890 года, на допросе 6 ноября 1929 года вспоминал: «Читались письма преимущественно высокопоставленных лиц, интеллигенции (студенты, адвокаты, профессора, члены Думы) и по специальным поручениям Департамента полиции… читались письма всем министрам, членам Государственного совета, и одно время читались письма бывшего в то время наследником престола Николая II к [М.Ф.] Кшесинской и обратно, губернаторам и вице-губернаторам»520.