Тусклый Свет Фонарей - Xenon de Fer

видел в то утро! И именно поэтому лицо Чихуа при нашей первой встрече показалось мне знакомым. Но самой Чихуа там быть не могло, ведь в это время она молола зерно, и никак не сумела бы с места гибели солдата попасть на мельницу столь быстро. Лишь для того, чтобы окончательно развеять сомнения, а заодно придумать, как мне быть дальше, я спросил:

— Чихуа, скажи, а твоя сестра, что живет в Маоци, очень на тебя похожа?

— Все три сестры были очень похожи, но близнецов среди них нет, — холодно ответила девушка.

Я медленно кивнул и уже во второй раз оглядел овин в поисках хоть чего-то, что мне могло бы помочь. Внезапно мне на глаза попались связанные вместе еловые ветви[7], которыми, верно, хозяин надеялся отогнать грызунов. А я вот понадеялся отогнать ту, что мешала мне сбежать, поэтому крикнул первое, что пришло в голову — «Ох, да у тебя шерсть на щеке!», а, когда девица озадаченно коснулась лица, схватил ветви и кинулся было с ними к печи, но не успел и шагу сделать, как огонь погас, резко, словно кто-то невидимый задул его подобно свече. Раньше, чем страх сковал меня, я поразился тому, что в овине по-прежнему можно было хоть что-то разглядеть, разве что теперь царил холодный полумрак. Я обернулся, но не успел ничего ни поделать, ни даже толком разглядеть — что-то обвило мои ноги и рвануло так, что я едва успел подставить локти и защитить при падении хотя б затылок.

Мгновение спустя я лежал на полу, изнывая от боли и будучи не в силах пошевелиться, а сверху на мне сидела — она…Теперь уже девушка не походила на Чихуа, но от её красоты захватывало дух, а тонкая бледная кожа светилась серебристым светом. Всё окончательно прояснилось в тот миг, когда за её спиной я увидал девять рыже-золотистых и очень пушистых лисьих хвостов.

— Видишь, — насмешливо проговорила она, — и жечь ничего не надобно. Услужила я тебе?

— Чего ты хочешь? Зачем ты явилась? — прошептал я, не столько от того, что и впрямь хотел это выяснить в такое-то время, сколько от того, что силился совладать с собой и вернуть ясность разуму и твердость рукам.

— О, Байфэн, я знаю, что дурно поступила. Обещала сказать важное, а сама…Но и ты виноват. Перебил меня, да ещё и так. Думал ли ты когда-нибудь, что лис злодейками малюет молва, но молва редко бывает справедлива? Отчего же мне не желать помочь людям?

— А отчего желать? Разве ты не погубила стольких людей за столь краткий срок?

— А разве ж я погубила их безвинно? — спросила она и склонилась надо мной, заглядывая в глаза. Я зажмурился. Теперь я корил себя за то, что пренебрег советами мастера Ванцзу и был столь неосторожен, и вспомнил всё, и всё понял. А девушка-оборотень коснулась мягко моей щеки и спросила: — Или ж ты готов оправдать их? Не одна Цинхуа пострадала тогда, хоть и не столь серьёзно. Сотни матерей и их дочерей взывали о помощи в своих тщетных молитвах богам, но только одна решилась воззвать напрямую ко мне. Скажи, Байфэн, ты бы отказал ей?

— Нет. Когда ты пришла, я писал в столицу о происходящем здесь. Их накажут.

Я услышал шорох, словно кто-то глухо смеялся, и невольно открыл глаза. Лицо моей пленительницы оказалось совсем близко, и теперь я видел острые клыки за её бледными, но отчего-то влажными губами. Одну руку она положила мне на грудь, а другой коснулась макушки и с неподдельной нежностью прошептала:

«А ведь я не солгала, ты мне сразу понравился. Как приятно, что я не ошиблась в тебе. Я вовсе не хотела причинить тебе вред. Как и некоторым другим. Но такова уж моя сущность. И пускай меньше, но своё я всё ж возьму…Не бойся, мне хочется оставить тебе об этом приятные воспоминания, хоть я и не заменю тебе любимую».

С этими словами она склонилась ещё ниже и уже готова была своими губами припасть к моим, когда раздался оглушительный грохот.

Я и сам не заметил, как она соскользнула с меня, а я почувствовал, что вновь могу двигаться. Когда я встал, то девица-оборотень стояла посреди овина, медленно покачивая всеми своими хвостами, а мастер Ванцзу стоял рядом со мной, держа что-то в вытянутой руке. Кинув на меня взгляд, он двинулся на девушку, но та коротким взмахом провела одним из хвостов по полу, отчего солома на нём загорелась.

Я слышал, как выбранился мастер Ванцзу, ведь теперь нам было не до поимки нечисти, а девушка обернулась девятихвостой лисицей, выскочила в узенькое оконце и была такова. Кто-то кричал о том, что она убегает, а мы с мастером Ванцзу кинулись во двор, захватили побольше снега, вернулись и стали засыпать огонь. Когда удалось его затушить, мы вышли на морозный воздух. Там стояли солдаты, что из столицы нас сопровождали, и Сун Дисан. Последний потер затылок и проговорил: «Вот так раз! Да это ж была хули-цзин!».

_________________________________________

[1] Выдуманная идиома, представляющая собой отсылку к игре в го: базовым элементом позиции является группа. Именно жизнь и смерть групп камней определяет выигрыш или проигрыш игрока. Группа камней, которая при любой атаке противника не потеряет все свои дыхательные пункты (при условии правильной защиты), называется живой, а группа, которая при правильной атаке неизбежно потеряет все дамэ и будет снята с доски, называется мёртвой. Вопрос жизни и смерти камней — основной вопрос тактики го. Простейшим критерием жизнеспособности группы является наличие у неё глаз — нескольких соседних пустых пунктов, со всех сторон окружённых камнями группы. Наличие у группы двух или более глаз делает её безусловно живой, но строить группы с двумя глазами для игроков невыгодно — на оформление глаз тратятся лишние ходы.

[2] Отсылка к настоящему имени Байхуа, которое означает «Белый Хвост», ну и, конечно же, намек мастера Ванцзу на то, что женщина хитрит и изворачивается, хотя он пока ещё и не разобрался, в чем её мотивы и реальные действия.

[3] Время с 19 часов до 21 часа. Как и прежде, речь о синских (китайских) часах, равных двум привычным.

[4] Следующий за часом Собаки час Свиньи, длится с 21 до 23 часов.

[5] Один ли равен 500 метрам

[6] Один цунь равен 3,3 сантиметрам

[7] Если верить некоторым источникам, еловые ветви служат для отпугивания грызунов. Но, помимо этого, ели приписывают магические свойства, в славянской мифологии, например, её звали навьей