Гиблое место - Дин Кунц

Из кухни хозяева и гости прошли в общую комнату, тоже не блиставшую обстановкой.

— Старшую дочку Фаррис нашли тут, у дивана, — сказал Туонг. — Семнадцать лет.

— Такая была красивая, — вздохнула Чин.

— Ее тоже кусали. Как мать. Так говорит соседка.

— А другие жертвы? — не отставала Джулия. — Младшая дочь, брат миссис Фаррис — на них тоже обнаружили укусы?

— Не знаю, — сказал Туонг.

— Их тела соседка не видела, — пояснила Чин. Все замолчали, разглядывая место, где нашли убитую девушку. Словно решили, что столь кошмарное преступление не может пройти без следа, и ждали, что этот след вот-вот проступит на новом ковре. В тишине было слышно, как по крыше монотонно барабанит дождь.

— Жутковато небось жить в таком доме? — спросил Бобби. — Не потому, что здесь произошло убийство, а из-за самого убийцы: его ведь до сих пор не поймали. Не боитесь, что как-нибудь ночью он опять нагрянет?

Чин кивнула.

— Опасность всюду. Вся жизнь — опасность, — отозвался Туонг. — Кто хочет без риска, такой лучше не родиться. — Лицо его озарилось мимолетной улыбкой. — Бежать из Вьетнама на маленькой лодочке было опаснее.

Бобби бросил взгляд в кухню. Детишки как ни в чем не бывало делали уроки. Они г-же не задумывались о том, что убийца может вернуться на место преступления.

— А еще, — сообщила Чин, — мы зарабатываем тем, что ремонтируем дома, а потом продаем. Это четвертый. Поживем здесь еще год, отремонтируем каждую комнату и тоже продадим.

— В этот дом после Фаррисов никто въезжать не хотел из-за убийства, — добавил Туонг. — Но мы подумали: тут опасно, зато можно заработать.

— Когда мы закончим ремонт, здесь не только стены и пол будут другие. Дом станет чистым, духовно чистым, понимаете? Мы вернем ему непорочность. Изгоним скверну, которую занес сюда убийца. И в каждой комнате останется дуновение нашего духа.

Туонг закивал:

— Доброе дело сделаем.

Достав из кармана найденные Фрэнком фальшивые водительские права, Бобби взял их так, чтобы пальцы закрывали имя и адрес владельца, и показал фотографию Фанам:

— Вы знаете этого человека?

— Нет, — ответил Туонг. Чин тоже покачала головой.

Бобби снова спрятал права в карман.

— А как выглядел Джордж Фаррис? — поинтересовалась Джулия.

— Не знаю, — ответил Туонг. — Я же говорю: он умер от рака давно до того, как убили семью.

— Может, среди вещей Фаррисов вам попадалась его фотография?

— Нет, к сожалению.

— Вы, значит, купили дом у агента по продаже недвижимости, — напомнил Бобби. — Он вам сообщил, кому достался дом после гибели Фаррисов?

— Да. По наследству все имущество отошло второму брату миссис Фаррис.

— Вы случайно не знаете, где он живет, как его зовут? Кажется, нам придется с ним побеседовать.

Глава 33

Пора на ужин. Дерек проснулся. После укола он на ногах не стоял. И все равно хотел кушать. Томас помог ему дойти до столовой. Там покушали. Спагетти. Тефтели. Салат. Вкусный хлеб. Шоколадное пирожное. Холодное молоко.

Потом вернулись в комнату и сели смотреть телевизор. Дерек опять уснул. По телевизору ничего интересного. Томас вздохнул с досадой. Посмотрел еще немного и выключил. Ни одной умной передачи. Все глупые-преглупые. Даже дебилам вроде Мэри не понравится. А имбецилам могут. Нет, вряд ли.

Томас пошел в ванную. Почистил зубы. Умылся. В зеркало даже не взглянул. Не любит он зеркала. В них сразу видно, кто он такой.

Потом Томас надел пижаму, забрался в постель и пригасил лампу, хотя было только полдевятого. Повернулся на бок — под головой лежали две подушки — и стал смотреть на вечернее небо в оконной раме. Звезд не видать. Тучи. Дождь. Хорошо, когда дождь. Тогда ночь как будто прикрыта крышкой. И не страшно, что тебя унесет в эту черноту и ты там сгинешь.

Томас слушал дождь. Дождь шептал. Шептал и капал на окно слезами.

Далеко-далеко бродит Беда. От нее злючие-страшучие волны, как круги на воде, когда бросишь в пруд камень. Беда — она тоже как камень, который бросили в ночь. Она не из здешнего мира. А волны на Томаса так и накатывают.

Он мысленно потянулся к Беде, чтобы ее расчувствовать. Ух, какая холодная и свирепая. Гадкая. И вся дрожит, дрожит. Надо подобраться поближе. Узнать, что же это такое.

Томас попытался ей телевизить. «Кто ты? Где ты? Что тебе надо? Зачем тебе обижать Джулию?»

И вдруг Беда, словно огромный магнит, ка-а-ак потянет его к себе. С Томасом никогда еще такого не случалось. Когда он телевизил свои мысли Бобби и Джулии, они его так не хватали, не тянули.

И тут же у него в голове стало что-то разматываться, как клубок ниток. Ниточный конец пролетел в окно и шмыгнул в ночь. Раз — и вот он уже около самой Беды. И как будто сам Томас уже совсем-совсем рядом с ней. А она его прямо обволакивает — непонятная такая, противная-препротивная. Вот она уже со всех сторон, словно Томас свалился в бассейн, а в бассейне лед и бритвы. Не разберешь, человек она или нет. Томас ее не видит, только чувствует. Снаружи она, может, и красивая, но Томас у нее внутри. А внутри темно, противно и все вокруг дрожит. Беда ест. И то, что она ест, еще живое — так и трепещет. До чего же Томас перепугался! Рванулся обратно — Беда не пускает. И только когда он представил, как нитка-мысль наматывается обратно на клубок, ему удалось выбраться.

Намоталась нитка. Томас отвернулся от окна, лег на живот. Лежит и задыхается. И слышит, как колотится сердце.

Во рту мерзкий вкус. Такой же вкус был, когда Томас однажды прикусил язык. Нечаянно. И еще когда врач выдернул ему зуб. Чаянно. Это вкус крови.

Обессилевший, чуть живой от страха, Томас сел в постели и увеличил свет в лампе. Вынул из коробки на тумбочке клочок ваты и сплюнул на него — посмотреть, кровь во рту или нет. Нету крови. Только слюна.

Снова сплюнул. Нет крови.

Томас все понял. Он подобрался к Беде слишком близко. Наверно, на мгновение даже проник к ней внутрь. И мерзкий вкус во рту — это вкус во рту у Беды, когда она раздирала зубами живую, трепещущую пищу. Никакой крови у Томаса во рту нет. Ее вкус просто ему запомнился. Но когда прикусишь язык или выдернут зуб — это одно, а сейчас другое. Сейчас гораздо страшнее. Потому что сейчас он чувствует вкус чужой крови.

Хотя в комнате было довольно тепло, Томаса начала бить неудержимая дрожь.

Гонимый нестерпимой жаждой, Золт крадучись пробирался по каньону под неистовым дождем, то и дело сгоняя с насиженных мест мелкую дичь. Едва он опустился в грязь на колени возле кряжистого дуба и припал к растерзанному горлу кролика, как вдруг будто кто-то положил ему руку на голову.