Боб - Вячеслав Кузин

 Тело тестера опустилось на оба колена перед окровавленным Костей и, склонившись над искалеченным беднягой, схватило его за безвольные похолодевшие руки.

 - Ох-х-х, – вдохнул полной грудью Серафим и, наконец, проснулся. Он встал с колен и отряхнулся от налипших травинок, с ужасом глядя на скрюченную фигуру юноши перед собой.

 - Серафим! – кинулась к тестеру Катарина, увидев, что он, кажется, пришел в себя.

 Тестер обернулся на зов, но тут же его растерянный, полный боли взгляд вернулся к разбившейся фигурке молодого человека с тощими цыплячьими плечиками.

 - Ну, я и влип… - шепотом поделился сам с собой увиденным, тестер. – Вот и нет Костика…

 Подоспевшая Катарина, тоже взглянула на лежащее тело человека:

 - Это же наш «клиент»! Тот самый! Носитель маяка! Серафим! Неужели ты вернулся? – не могла до конца поверить в такое неожиданное «самоисцеление» мужа Ката.

 С высокой крыши здания показалось несколько фигур. Заметив это, Серафим оживился:

 - Скорее! Нам лучше покинуть это место! Сейчас здесь будут солдафоны-убийцы!

 «Это же Ката! Жена моя! – как полоумный заорал Серафим, увидев перед самым носом свою благоверную. Такую близкую и такую недоступную. – Что она здесь делает? – опомнился тестер. – Неужели этот сбрендивший академик продолжает таскать ее с собой по злачным местам этой планеты, черт тебя дери?! Хвостов, пусти! Немедленно!».

 «Ага, уже разбежался, – хмыкнул Костя. – Ты видел, что после твоей выходки произошло с моим телом? Фактически, со мной? Я разбился. Умер до смерти. Молчишь? А я скажу! Вместо твоей обещанной свободы и освобождения от твоего присутствия в моих мозгах, я теперь сижу в чужом теле, но опять в паре с назойливым голосом в районе темечка!».

 «Ты в моем теле, а не каком-нибудь чужом! – взорвался Серафим. – И управляешь им, по какому-то чудовищному недоразумению, тоже ты!».

 «А ты хотел, чтобы Костя Хвостов стал фотокарточкой в скорбной рамке, а ты благополучно перекочевал в свое тело, пришелец?».

 «Я не пришелец».

 «А кто? Ты паразитируешь в человеческом теле, заставляешь человека прыгать из окон, валиться с крыш! И всё для чего? Чтобы глупый слабый человек в своем животе, как в контейнере, доставил тебя к твоему телу. Но видит Бог, что сирот обижать нельзя! Не буду я с тобой меняться, даже не уговаривай. Нет у Кости Хвостова своего тела, а которое осталось, так то даже за полцены в сэконд-хэнде не возьмут. Все по-честному! Теперь я хозяин твоего тела, а ты так и останешься назойливым внутренним голосом!».

 «Ах, ты!..», – задохнулся Серафим.

 Но Костя был прав, сейчас он властвовал в теле голого обросшего Серафима, замотанного в простыню. При ментальном перемещении Хвостов плотно закрыл своей сущностью канал и теперь Серафим, как мифический джин, был закупорен на дне сосуда собственного тела.

 Серафим не мог пока объяснить этой осечки, позволившей гостю управляться по хозяйству, пока сам хозяин томился запертым в собственном чулане, но Хвостов помог ему:

 «Карма. Это всё карма справедливости, пришелец».

 Тестер чувствовал, что Костя не верит ни единому его слову, но Серафим действительно ни за что бы не бросил душу юноши на произвол! Хотя как это втолковать землянину, минуту назад рассматривавшему собственный труп со стороны?

 - Сима, – потянула за руку мужа удрученная Катарина.

 Радоваться сейчас было нечему. Ее благоверный хоть и пришел в себя, но его поведение было далеко от отметки «норма».

 - А? – очнулся Серафим и оглядел свою фигуру, после чего стыдливо подтянул сползшую и изрядно запылившуюся простыню.

 - С тобой все в порядке?

 - Кажется, во мне сидит чужеродный организм с противным голосом, – признался Костя и тут же сморщился, как от доброй ложки чилийского перца. Это Серафим устроил ему внутреннюю чистку совести и подкрутку длины языка.

 «Ты чего несешь? – кипятился тестер. – Хочешь меня в холостяки записать?».

 «Привыкай, – с издевкой кинул ему Хвостов, празднуя маленький триумф. – Ну, я пошел. Поцелуй меня в щечку на прощание».

 Вернувшись из внутреннего созерцания, Костя в обличье Серафима раскинул руки и совсем «завалил экзамен»:

 - Люди! Родственники! Близкие! Те, кто знает меня и те, кого должен знать я! Приветствую вас! Как же я рад вас видеть… довольно живым!

 Катарина побледнела и, пошатнувшись, оперлась спиной на вовремя подставленное плечо Грюнди.

 - Мы, кажется, знакомы, – бархатно проворковал Костя, галантно подхватив теряющую сознание Кату за нежный стан.

 Он не врал. Действительно, эта очень миловидная особа как-то уже спасла его от ватаги странного вида скаутов, имевших на Костину неприкосновенность свои виды.

 «А она очень даже ничего», - промелькнуло в голове у совершенно свободного – после разрыва с Марго – Хвостова.

 «Я тебе селезенку выгрызу, – злобно закричал Серафим из колодца подсознания. - Как червячок яблочко».

 «Будешь надоедать, пожалуюсь на тебя психиатру – пусть выковыривает», – парировал вызов Костя.

 - Противник! Справа! – вновь выдернул Хвостова из внутренней берлоги голос Катарины.

 Костя огляделся и увидел, что из-за угла здания показались военные. Грюндя дала залп из нейтрализатора и жестом приказала отступать.

 - Бежим, – дернула за кисть тестера Ката.

 Катарина горько вздохнула. Серафим лежал на кровати и трубил гимны Морфею. Да так, что закладывало уши. Что-то с ним не то.

 - Хр-р-р! – вывел очередную трель Серафим.

 «Почему он промолчал, поймав меня с поличным? Ведь я была в полной боевой амуниции! С нейтрализатором наперевес! Только идиот не поймет, что я – ловчая! А ведь это – мечта всей его жизни! Стать ловчим!».

 - Я стала тебе безразлична? – толкнула в бок спящее тело Ката. – Или любовница? Сознавайся, у тебя на Земле любовница? – распаляла себя все больше ловчая. – Кто она?

 - Хр-мр-кхр! – ударил по басам гортанного органа Костя. Да так, что Ката от неожиданности вздрогнула.

 - Ладно, спи. Утром побеседуем.

 - Хор-ро-хр!

 Ката вышла из комнаты с храпящим мужем.

 - Готовность номер ноль, – доложил подошедший к ней Борк. – Можем хоть сейчас выдвигаться.

 - Хорошо. Выйдем завтра на рассвете – не будем портить устоявшуюся традицию. В ночь покидать штаб – плохая примета. Пока что отбой и несколько часов на личные дела. Выполнять!

 Борк кивнул и вышел из комнаты. Ката осталась одна.

 Ловчая выудила из дорожного рюкзака голографическую карту и убедилась, что ее блошки, подсаженные в одежду отца, несут свою службу более чем исправно – мерцающая точка указывала на координаты, соответствующие тихоокеанской группе далеких Маршалловых островов.

 Блохи-визуаты – последняя секретная разработка инженерного отдела, возглавляемого отцом НИИ. Никакие радары, улавливатели и ищейки Шо не засекут. Только мастер-инженеры знают, как обнаружить этих «насекомых» без помощи специальных поисковых средств.

 Оставаться в этом городе больше нет смысла. Раньше отряд «привязывал» к себе Серафим. Теперь он достаточно живой для самостоятельного передвижения, хотя Катарине хотелось бы, чтобы он еще поправил съехавшие набекрень мозги.

 Бойцы готовы, координаты получены. Оставалось одно незаконченное дело – снять защитный контур и заглянуть в сейф «судного дня».

 Что там – Ката даже не догадывалась. Боб сохранял эту информацию в строжайшей тайне даже от нее. Как, впрочем, были далеки от истины и все остальные сотрудники НИИ, знавшие о сверхсекретном хранилище на Земле. Одни говорили, что там хранится компрометирующий пикантный материал на императора Агории, из-за чего Боб получает такую благосклонность с его стороны. Другие утверждали, что в сейфе Боба ключ-карта от Черной галактики – промышленного сектора, набитого полезными ископаемыми, который потеряли из вида уже восемь миллионов лет назад.

 Катарина же верила, что в сейфе – новое убойное оружие, разработанное Бобом тайком от Единого Ордена. Как известно, производство оружия в лабораторных условиях, по законам ее мира и всех примыкающих миров, каралось консервацией духа на пятнадцать миллионов лет. Без права обжалования в Последнем Суде.

15 глава

 Нос лодки уткнулся в песок и под днищем недовольно заскрипели песчинки. Зловещий атолл, вопреки своей дурной славе, встретил гостей мирно.

 Остров был практически лишен растительного одеяла и не вызывал желания провести здесь лучшие пенсионные годы. Напротив, за своим унылым однообразием, он потерялся бы в памяти и через день – один из многих застывших угрей-пятнышек на лике огромного океана.

 Боб первым выскочил из лодки и принялся трусцой бегать по берегу, подергивая ногами, стараясь побыстрее стряхнуть колючки онемения. Несколько последних часов академик не чувствовал ступней, и лишь тихо постанывал сидя в лодке, глядя, как на горизонте медленно растет угрюмый атолл.