Боб - Вячеслав Кузин

 В ответ на удивленный взгляд академика, Суэкку потупил взор:

 - Я наврал всем, что они заморские… В общем, первая партия разлетелась, как горячие банановые оладушки. А тут еще ровно через две полных луны мои зверушки заговорили. Сначала у малыша Нгоко, после и у остальных хозяев. «Ну, все, – подумал я, - накрылся бизнес! Сейчас, как тот череп, начнут всякую белиберду нести. Ан, нет! С мозгами, да еще с какими, оказались мои питомцы! Беседы стали вести осмысленные…

 - Значит они способны эволюционировать, – погружаясь в тяжелое раздумье, пробормотал Боб.

 - Чего-«ровать»? – не расслышал островитянин.

 - Продолжай, продолжай, – опомнился Боб. – Со мной такое случается. Спонтанное фразовыпадание, называется.

 - Не заразно? – боязливо покосился гид.

 - Болезнь Старого Света, – успокоил Боб.

 - Ну, если старого, то ладно, – сразу успокоился, чувствовавший себя максимум на двадцать пять лет, Суэкку. – Так вот, как только мои зверушки обрели свой дар общения с хозяевами, бизнес пошел в гору! В очередь строились не только детишки, но все взрослые островитяне! Я лишь успевал тайком мотаться на проклятый остров за новыми партиями говорящих демонов. Ну, тогда еще никто не знал, что это демоны. До поры, до времени. Пока в один прекрасный миг все шипсы не сбрендили. Вам, наверное, уже про это успели накапать?

 - Был разговор, – не стал отрицать Боб. – А как выглядят шипсы? Ну, хотя бы, в общих чертах?

 - По разному, – пожал плечами Суэкку. Покопавшись в своей торбе, он протянул Бобу изрядно помятый блокнот. – Вот. Я зарисовал некоторых.

 Академик бережно взял блокнот и открыл его на первой странице.

 - Обалдеть… - вытянулось его лицо.

 Перед глазами Боба предстали образцы существ, которые никогда не проектировались в его испытариуме!

 - А на острове мы встретим больших демонов? – уточнил Боб и поднял на Суэкку взгляд.

 Вдруг торговец демонятами бросил оба весла и бухнулся в ноги академику:

 - Если мы причалим на остров, то никогда его не покинем! Посмотрите! – Суэкку приподнялся на коленях и задрал рубаху, обнажив большой рваный рубец через всю грудь. – Я еле вырвался. Демон всего лишь обхватил меня сзади своими могучими руками! А их там – тысячи! Будьте разумны, господин-странный ученый, не заставляйте править это утлое суденышко по направлению к логову смерти! Пока не поздно, давайте повернем обратно!

 Боб взял свой рюкзак и вытащил из него сверкающий на солнце нейтрализатор:

 - Не волнуйся, дружок. Господин-ученый все-таки немного сибирский мафиози. Прорвемся.

14 глава

 Ловчие обнаружили исчезновение Боба утром.

 Сейчас над городом сумерки, а у Катарины до сих пор неприятный холодок под сердцем. Бороться с другими бородачами на различных научных сборищах – это одно, по крайней мере, они там друг друга не покалечат, какие бы страсти не разгорались. Ну, максимум, кто-нибудь огреет зарвавшегося оппонента свежей монографией по лбу или в порыве страстей укусит за кончик носа. А сбегать с Джарком под подмышкой, только чтобы вляпаться в очередную историю, из которой его потом Кате и вытаскивать?

 Накануне побега она побеседовала с отцом на повышенных тонах…

 Закончилось все предсказуемо.

 - Я – не сопливый мальчишка! – сверкнул глазами расправивший грудь Боб.

 - Ты – хуже, – согласилась Катарина. – Ты – бородатый мальчишка.

 И хотя академик никогда не считал себя кабинетным болванчиком, Катарина всегда болела за него. Как-никак, а возраст давал о себе знать. А тут такое! Собрался и сбежал!

 Хорошо, хоть она ему предусмотрительно в карман наноблох подкинула – теперь Боб в поле ее зрения.

 Катарина с какой-то особенной дочерней любовью взглянула на рабочий стол отца, сиротливо теперь «вздыхавший» в углу.

 Стол Боба был его продолжением – такой же несобранный и припылившийся, с хаотическими нагромождениями различной «очень важной» ерунды, которая могла веками лежать на своих местах нетронутой.

 Ловчая опустилась в кресло.

 - А это что?.. – ее пальцы за потрепанный кончик извлекли из под вороха бумаг старую фотокарточку.

 Ката обомлела – она никогда прежде не выдела этого снимка. Даже не подозревала о его существовании! Сквозь истертый глянец, когда-то ровным слоем покрывавшим цветную картинку, на нее смотрел отец – такой молодой и забавный. Катарина улыбнулась, признаться, таким она его совершенно не помнила. Еще бы, ведь она – Катарина, сидит у него на руках розовощеким карапузом.

 Рядом с Бобом, нежно, очень нежно опираясь на его за запястье, стояла она – прекрасная незнакомка. Боб галантно придерживал ее за тонкую, очень женственную руку.

 Ката сейчас на месте застрелит того, кто хотя бы в мыслях начнет сомневаться в том, что эта красавица – ее мама.

 - Здравствуй, мама, – сдерживая накатывающий ком, с трудом прошептала ловчая, губами, скривившимися в некрасивую плачущую гримасу.

 Фантомная рапира из далекого детства насквозь пронзила сердце, и Катарина с облегчением расплакалась. А что было бы, если бы ее рассеянный папаша вдруг не забыл этот артефакт у себя на столе? Или он оставил фото намеренно?

 В первую очередь, Катарина – боец. Такой ее сделала жизнь и, конечно, закалка. Поэтому хватило одного носового платка и парочки секретных фраз, которыми она пользовалась для того, чтобы привести себя в чувство.

 Показавшись перед отрядом, Ката совершенно не опасалась того, что кто-то сможет уличить ее в мягкотелости – на каменном лице, кроме решимости не было высечено ничего.

 - Объявляется полная боевая готовность, – отчеканила ловчая. – Нас, наконец-то, ждут горячие боевые будни. Героям – награды, павшим – выговор, с занесением в личное дело и лишение отпуска. – Все понятно?

 - Так точно! – хором не совсем впопад заорали, приободрившиеся ловчие, начавшие уже подкисать без новых порций приключений на свои «далеко не девяносто». Хоть не придется просиживать штаны, начищая до дыр и без того сверкающие нейтрализаторы.

 - Какая предстоит культурная программа? – вскочил Борк.

 - Программа «К черту все условности»!

 - Эм-м-м, – пробасила Грюндя. – А где в твоей программе можно начинать стрелять?

 - Сразу после того, как мы прервем затянувшуюся паузу умершего эфира и пообрываем все усики вирусам, приползшим на зов несломленного агорианского духа!

 - Е-е-е! – воодушевились ловчие.

 - Сейчас выходим в город и включаем улавливатель на полную катушку! Мне нужен носитель маяка, черт вас дери! И Серафим! В вертикальном положении!

 Парочка пуль уже причесала траву рядом с коленом Хвостова, заставив его передвигать ногами с максимальной скоростью. Впрочем Костя сейчас не сильно влиял на спринтерские способности собственного тела, ведь Серафим все еще властвовал над его мозгом, а значит, и всем остальным.

 - Подгребай копытцами! – заорал во все легкие перепуганный Хвостов.

 Серафим оттолкнулся от грешно-пыльной земли и пролетев с метр, приземлился задом на капот автомобиля. Проскользив по полированному металлу легковушки, он неуклюже плюхнулся на асфальт и отбив себе седалищный нерв и окружающие его мышцы, бросился бежать дальше.

 - Зарядку бы хоть по утрам делал! – на ходу уколол тестер. – А то, как припекло, так копытцами подгребай ему. Раньше нужно было думать!

 - Мама, пожалуйста, не читай мне больше нотации! Твой сын уже давно вырос из этих смешных детских колготок с теми веселенькими слониками, – передразнил Костя.

 - И видится мне, из них вырос такой неплохой слоненок, что его трясущиеся от напряжения ходульки не могут нести его дальше, чем на три сотни метров, – парировал Серафим, резко завернув за угол большого здания.

 - Мне некогда следить за формой, – попытался оправдаться Хвостов. – И, вообще, я легкий.

 - Для попадания в тебя со ста метров – легкий, – согласился Серафим и желчно рассмеялся. – Ты так неповоротлив, что любая старушка, метнув в тебя свой зонтик, рискует не промахнуться. Ты же ходячая… мишень!

 Бах! Бабах! - раскатами отзывались выстрелы, которыми сопровождала свою погоню группа спецназовцев, как привязанная преследовавшая улепетывающего Серафима.

 - Ой! – взвизгнул тестер и с перекошенным от боли лицом, схватился за плечо.

 Сквозь пальцы проступила кровь, которая по какой-то странной причине стала испаряться.

 - Ай! – эхом отозвался Костя, тоже почувствовав сильнейшую боль. – Нас, кажется, ранили.

 Преследователи, которых Серафим насчитал не менее десятка, неумолимо приближались к реализации конечной цели. Они грамотно отсекали бегущего юношу от широких просторов проспектов и улиц, как зверя загоняя его в узкие путанные переулки.

 И нужно же было ненароком столкнуться плечом с тем здоровенным заносчивым воякой? Военные совершенно «заелись» - творят, что заблагорассудится! А всему виной стали эти проклятые «жратвокарточки»! Из-за них и из-за голода в стране, солдафоны теперь почувствовали себя верховной кастой и в пику своему истинному предназначению сеют на улицах городов хаос и страх! Видите ли Серафим не так извинился! Оказывается, во время произнесения: «Простите, господин» - обязательно покорным тихим блеянием - нельзя было смотреть тому вояке в глаза!