Боб - Вячеслав Кузин

1 глава

 - Ай!

 Задумавшийся Серафим уже второй раз за вечер умудрился облить брюки обжигающим кофе.

 - Вот напасть! – в сердцах крикнул он и взглянул на бармена глазами побритого пуделя. – Дружище, ты до сих пор думаешь, что таких неудачников как я все-таки берут в ловчие?

 - Перестань травмировать свой пах кипятком и в Центре, может быть, подумают, – улыбнулся агорианец за барной стойкой, продолжая механически полировать подотчетную посуду накрахмаленным полотенцем.

 Брейк-бар при НИИ органического материяведения сейчас пустовал, и в этот поздний час Серафим был его единственным посетителем.

 - Может быть, тебе стоит хорошенько выспаться? Как думаешь? – приободряюще подмигнул бармен.

 - Какой сон? – вяло отмахнулся Серафим. – Катарина уже, наверное, приготовила порошок.

 - Что еще за порошок?

 - Тот, с которым она мне мозг промывает. До состояния кристальной чистоты помыслов. У нее ритуал такой, – перед каждой моей командировкой устраивать ночь разбора не существовавших полетов. А был бы ловчим – вот где бы ее держал! – показал Серафим совсем не страшный кулак.

 - Да брось ты убиваться, – не отрываясь от процедуры наведения порядка за барной стойкой, подбодрил Серафима бармен. – Тестер тоже неплохая должность. Зачем тебе в ловчие?

 - Чтобы ловить, – невесело отшутился Серафим.

 Он понимал, что Корри сейчас просто ему сочувствует. Сочувствует его залитым кофе брюкам. Его невысокому карьерному положению. И даже его жене, наверное, сочувствует.

 - Со мной нельзя сосуществовать в пределах одной плоскости, – с затаенной на себя злобой тихо прошипел Серафим и ткнул столешницу кулаком. – Я – рассадник слабоволия и забывчивости. Удивляюсь, и почему Боб еще не попер меня с работы? А, Корри, ответь своему старинному приятелю, почему?

 - Шел бы ты все-таки бай-бай, - не ответил на вопрос бармен. – А вот это, я думаю, будет лишним, - и он на ходу перехватил руку Серафима, пытавшегося вслед за бумажником затолкать в карман пиджака пустую кофейную чашку.

 Вконец сконфуженный Серафим, попрощался с товарищем и направился к выходу.

 - Удачной командировки! – пожелал Корри. – Смотри, не шали там на Земле! И ананас мне привези, как всегда. И «Плэйбой» свежий!

 - Я все равно буду ловчим! – два пальца тестера взмыли вверх в виде символа «Ви» - она же «Виктория» - давая понять, что их хозяин не шутит.

 - Будешь, – донеслось из-за барной стойки.

 - Я все равно поймаю какого-нибудь хирурга и скручу этот вирус в козлячий рог!

 - Конечно, скрутишь! Ты только про «Плэйбой» не забудь, хорошо?

 Серафим медленно тащился по безлюдным улицам спящего мэйнсити. Утром, в рамках служебной командировки, ему предстояло «прокатиться» на Землю для внепланового ремонта и тестирования поврежденного хирургом сценария.

 Но эти несколько часов до отъезда! Серафим еще не сказал Катарине о поездке. И лучше бы ей вообще ничего не знать! В последнее время жена почему-то стала дико мнительна и ревнива.

 Что ни командировка – то спектакль! Драма! Без антрактов и возможности капитуляции. Вспомнив все ментальные экзекуции, которые устраивала ему Катарина, Серафим аж прикусил губу и в нерешительности остановился посреди дороги.

 «А может не идти домой? – пронеслось в голове что-то спасительное. – Сначала съезжу, а как вернусь обратно, совру, что с конструкторами загулял».

 «Я тебе съезжу!» - пронеслось в голове что-то угрожающе-пугающее.

 «Ну, да - согласился с угрожающе-пугающим Серафим. – Съездит, так съездит. Чем-нибудь потяжелей».

 Он вздохнул, и обреченно шаркая туфлями, короткими шажками продолжил свой нелегкий путь по улице.

 Однако вскоре агорианец опять остановился и почесал затылок. Нет, ну, почему только недавно Катарина начала чудить так, как будто объелась толченой плесени? Ведь Серафим всегда старался держать честь прилежного семьянина и не позволял себе отлучаться с короткого поводка. Тогда чем же он заслужил эти подозрительные взгляды и яростное нежелание благоверной отпускать его в командировки, являвшиеся частью работы?!

 Ра-бо-ты!

 Все попытки поговорить по-хорошему заканчивались по-плохому. Катарина была непреклонна и требовала от Серафима увольнения.

 Диалог заканчивался приблизительно одинаково.

 - Я не буду домохозяйкой! – взрывался, обычно, спокойный Серафим.

 - Хорошо, я пощажу тебя, – ледяным полушепотом выдыхала, обычно экспрессивная, Катарина. – Так и быть, ты будешь домохозяином.

 Может тестер и пошел бы на уступки внезапно зачудившей жене, если бы не одна заноза, давно и крепко засевшая в его мозгах – он горячо мечтал быть ловчим. Элитой, грозно и пренебрежительно посматривавшей на ученых тараканов – конструкторов, лепщиков, тестеров и других очкариков, копошившихся в лабораториях и протухавших в непроветриваемых кабинетах НИИ органического материяведения.

 И если он по своей воле попрощается с должностью тестера, то дерзкий план стать одним из бойцов легендарной спецгруппы «Ловчие», завершит свой жизненный цикл трагической гибелью. А план у Серафима на этот счет имелся.

 Чтобы понять к чему он так стремился, обратимся к небольшой энциклопедической справке.

 Итак, справка.

 Давным-давно в мире под названием Агория жил-был некий Боб. Без каких-либо дополнительных опознавательных литер, потому как здесь это не принято. Просто Боб.

 Однажды, переживая нелегкий период личностного перерождения, он занялся наукой, и даже отрастил по этому поводу длинную бороду. Пока росла борода, Боб не терял время и успел стать прижизненной легендой в сфере лепки из органической биомассы, а также войти в ряды действительных академиков Верховной Академии Агории (с неограниченными полномочиями и дальнейшими вытекающими отсюда последствиями).

 Особо полномочиями Боб баловаться не стал, однако вскоре создал и лично возглавил научно-исследовательский испытариум, занимавшийся вопросами оживления неодушевленной материи. Если коротко, то его детище носило название НИИ органического материяведения.

 Его текущий проект «Человекоид агорианоподобный» мгновенно сделал Боба крупной знаменитостью и, одновременно, объектом желчной, дурно припахивающей, зависти.

 Еще бы! Многим ли ученым посчастливилось заставить эволюционировать «солянку» из придорожной пыли, трухи старого тополя и подошв от стоптанных сандалий? Нет, конечно, это утрированные сведения – настоящий состав биомассы хранился в большом секрете. Но факты – штука бронебойная, и они гласили о следующем – Боб что-то взял, с чем-то его смешал и поселил это нечто на благоприятный субстрат. Нечто на субстрате прижилось и к радости ученого стало проявлять признаки благоразумной, то бишь, эволюционной деятельности. Нечто было названо Человеком, субстрат - Землей.

 Так как ожившая материя была весьма пластична и отзывалась на встречные позывы, то Боб научился ей манипулировать. Так в его НИИ возникли отделы конструирования, лепки, сценариев, в которых тут же «завелись» конструкторы, лепщики и летописцы. Конструкторы создавали для человечков декорации, лепщики лепили и человечков и декорации, ну а летописцы писали сценарии – вспомогательные записки желательного хода развития человеческой истории и взаимоотношений людей друг с другом.

 Много позже в НИИ появились должности тестеров и ловчих, хотя их-то в планах у Боба никогда не было. Но у судьбы на этот счет имелся собственный сценарий, по которому в один прекрасный день два осла влюбились, чем и спровоцировали дальнейшие удивительнейшие события в своей жизни и судьбах ничего не подозревавших землян.

 Если при фразе «два осла» вы представили себе серых длинноухих «товарищей», бегающих по периметру цирковой арены, то вы ошибаетесь. Наше повествование о вполне ученых мужьях, когда-то являвшихся идейными соратниками – о Бобе и Шо.

 Боба, думается, уже представлять не нужно. О Шо можно лишь сказать то, что был он натурой не только одаренной, но и, почем зря, кипятящейся. Если же закрыть глаза на температурные экстримы, преследующие Шо в моменты отсутствия душевного равновесия, то данная ученая особь являлась правой, а если придется, то и левой рукой Боба в НИИ и по своим возможностям легко заменяла собой пять-шесть аналогов. Как в умственном эквиваленте, так и в живом весе.

 По иронии судьбы, Боб и Шо - эти интеллектуальные бодибилдеры - влюбились в одну и ту же невзрачную лаборантку, после чего использовать оборот «ученые мужья» применительно к их персонам становится даже неприлично. Накрытые прозрачной сетью любовных флюидов, ухажеры совершенно растеряли достойный облик носителей идеалов науки и превратились в тугих на внешние раздражители животных, маниакально одержимых особью противоположного пола.