Александровский cад - Алексей Пиманов

– Откуда у тебя эта вещь?

Было видно, что отец сильно потрясен увиденным. Алешка это заметил.

– Похоже, что Панина этой штукой жизни лишили. Казарин-старший молча повертел в руках пресс-папье, а затем тихо произнес:

– А ты к Герману ходил? Лешка кивнул.

– А ты знаешь, что настоящая фамилия Варфоломее-ва – фон Шпеер? Барон фон Шпеер.

У Лешки перехватило дыхание.

– Кто? Герман Степанович? Барон?! Отец кивнул.

– Герман Степанович – барон?! – В словах Лешки появились издевательские нотки.

Но отцу было не до шуток. Он еще раз посмотрел на сына и снова молча кивнул.

И тут до Алексея наконец дошел смысл сказанного.

– Не может быть…

Его мозг отказывался что-либо понимать, он лишь вспышками выдавал калейдоскоп последних событий: барон, убийство, документ, подземный лаз, монах…

– Монах… – одними губами прошептал Казарин. – А откуда караульные узнали про Монаха?…

Чуть не сбив отца со стула, Лешка бросился из дома, выбежал на улицу и помчался в сторону Арсенала. Нужную кровать Алексей нашел быстро, и в истерике растолкал сладко спящего солдата, с которым говорил накануне.

– А откуда ты про Монаха-то знаешь? – не дав ему опомниться, выпалил Лешка.

Солдат спросонья заморгал глазами.

– Монаха?… А-а-а… Так ведь нам надысь экскурсию по Кремлю устроили. Вот экскурсовод – чудной такой дед из «Оружейки» – нам про Монаха и рассказывал…

Дальше Лешка слушать не стал. Через пять минут он уже стоял на пороге каморки Германа Степановича. Дверь была открыта, но в комнате никого не было. Еле восстановив дыхание, Алексей шагнул за один из стеллажей, заваленный старинными предметами, и начал ждать. Вскоре послышались шаги, и в кабинет вошел Варфоломеев. Хранитель прикрыл за собой дверь, погасил верхний свет, зажег настольную лампу и начал складывать какие-то предметы в небольшой саквояж. Ждать больше не было никакого смысла, и Казарин шагнул вперед.

– Собираетесь, Герман Степанович? Варфоломеев испуганно обернулся, но при виде воспитанника заулыбался.

– Собираюсь. А ты чего? Мы ж только что попрощались.

– Вроде того, – буркнул Лешка.

– Ну, тогда давай заново поздоровкаемся?

Старик протянул руку для рукопожатия, но Казарин резко шагнул к столу и взял в руки саквояж.

Варфоломеев внимательно посмотрел вначале на саквояж, затем в глаза Алексея:

– Что с тобой, Алеша?

Казарин молча вытряхнул содержимое саквояжа на стол. Варфоломеев недоуменно спросил:

– Ты что-нибудь ищешь?

– Ищу, – холодно ответил Лешка.

Среди горы барахла Лешка сразу отметил небольшую статуэтку на тяжелом постаменте. Ни слова не говоря, Казарин вынул перочинный нож, поддел лезвием срез бархатной ткани в основании, и на его ладонь выкатился очень крупный алмаз. Такой он видел лишь раз в своей жизни, в 38-м, в руках цыганки Лили незадолго до ее гибели. Этот камень, кстати, был очень похож на тот. Лешка поднял глаза на Варфоломеева и поразился страшному выражению его лица. Было такое ощущение, что Германа Степановича сейчас хватит удар.

– Может, поговорим, – процедил сквозь зубы старик, – по старой дружбе, а, Леш? 

Алексей сел на табурет:

– Ну что же, давайте, Герман Степанович. Или как вас там: господин барон?

Старик еще больше оторопел, но все-таки взял себя в руки.

– Все знаешь? Ну, тем лучше.

Он засеменил к двери, но Алексей остановил его:

– Бежать не советую.

Герман Степанович усмехнулся.

– Боже упаси!

Варфоломеев зачем-то выглянул за дверь и вернулся к Казарину.

– Значит, папа твой решил открыться? Ну что ж, замечательно… замечательно.

Он сел напротив и молча уставился на правую руку Лешки, которая сжимала алмаз. И тут Алексей не выдержал:

– Эх, Герман Степанович, Герман Степанович! Как же вы могли? Вы же для меня как отец были.

Старик поднял глаза на воспитанника.

– А что, собственно говоря, я «смог»? – холодно спросил Варфоломеев. – Ничего такого! Просто пытаюсь вернуть то, что было отнято в девятнадцатом у барона фон Шпеера и его семьи…

Герман Степанович сжал кулаки и начал свой невеселый рассказ.

Глава 11

Февраль 1919 года

По лестницам старого питерского дома поднимался вооруженный отряд, состоявший из двух матросов и трех солдат. Возглавлял отряд комиссар в кожаной тужурке и такой же кожаной фуражке. В руках он комкал список, по которому сверял номера квартир и таблички с фамилиями под ними.

– Сюда!

Комиссар ткнул кулаком в нужную дверь и нажал кнопку звонка, под которым значилось: «Барон фон Шпеер». За дверью стояла тишина. Комиссар сделал знак матросам, и они прикладами заколотили в дверь. Это возымело действие. Из квартиры послышался пожилой женский голос:

– Вам кого?

– Именем революции приказываю открыть дверь! – хрипло прокричал в ответ комиссар.

– Что вам надо? – В голосе хозяйки еще теплилась надежда, что все обойдется.

Ответ прозвучал как приговор:

– Открывайте. Обыск.

Внутри воцарилась тишина, и матросы снова принялись вышибать дверь. Наконец, хозяйка сдалась.

– Не ломайте, я сейчас открою. Дверь приоткрылась на цепочку.

– По какому праву вы шумите? – донеслось из темного коридора.

Комиссар протянул мандат.

– По нашим сведениям, в этой квартире прячется враг.

В полоске света появилось лицо пожилой женщины. Несмотря на почтенные года – очень красивое лицо.

– Вы ошибаетесь, никакого врага у нас нет.

Матросы не стали дослушивать баронессу. Они ворвались в квартиру и бесцеремонно рассредоточились по комнатам, заглядывая во все многочисленные закутки фамильного гнезда Шпееров.

– Никого нет, – доложил комиссару один из солдат, закончив осмотр. – Сбег, кажись…

Комиссар зачем-то погладил себя по щеке и вытащил из кобуры маузер. Перед ним стояли два испуганных пожилых человека, которых он ненавидел.

– Слушайте, вы, Шпееры. По нашим сведениям, ваш сын – белый офицер, скрывается в этом доме. Если вы не поможете нам арестовать его, вы будете считаться врагами революции и пособниками белогвардейской нечисти.

Барон Шпеер поправил пенсне.

– Простите, господин комиссар, но, во-первых, мы и так считаемся врагами вашей революции, хотя и не знаем почему. А во-вторых, нам неизвестно, где находится наш сын.

Комиссар подошел к старику вплотную.

– Врешь, сволочь, – прошипел он. – И твоя старая потаскуха врет…

Удар барона пришелся комиссару прямо в челюсть. Тот устоял, но вынужден был присесть на одно колено, а в следующее мгновение раздался выстрел. Утерев выступившую на губе кровь, комиссар положил дымящийся маузер в карман и с презрением посмотрел на зашедшуюся в крике баронессу.