Александровский cад - Алексей Пиманов

Лешка теперь уже сам не знал, что его интересует больше. Он как будто находился в забытьи, сквозь которое доносился монотонный голос Варфоломеева:

– Через три месяца я уже знал, где хранится часть семейных камней. Нужен был лишь удобный случай, чтобы взять их. А потом произошло непредвиденное: вся коллекция алмазов переехала в Москву – в кремлевские запасники. Можно было сложить руки и впасть в отчаяние. Но тут мне повезло: часть специалистов направлялась в Москву, и я в числе прочих получил назначение на службу в Кремль. Такое же назначение вручили и водителю правительственного гаража Владимиру Казарину – такая теперь была фамилия у бывшего штабс-капитана Татищева… Да, забыл тебе сказать главное: я обязан был вернуть коллекцию, ведь, по-нашему семейному поверью, наш род будет жив, пока мы обладаем этими камнями. В общем, коллекцию в Кремле я нашел и потихоньку начал забирать ее обратно. Я не торопился, у меня было много времени… А ты, дурачок, даже не подозревал, что помогал мне в этом деле. Помнишь, как носил Когану на оценку кое-какие предметы? Помнишь? – Герман заглянул в Леш-кины глаза, пытаясь разглядеть ответ. – То-то, брат. В них-то я и прятал камни. Только вот обратно приносил ты не настоящие алмазы, а стеклянные стразы, заказанные в ювелирном магазине Когана.

Воспоминания трехлетней давности привели Казари-на в чувство, его мозг вновь заработал, быстро просчитывая все варианты.

– Почему же вы так доверяли Когану? Ведь он вас мог и обмануть, и предать.

Герман Степанович выдержал еще одну театральную паузу и вкрадчиво произнес:

– Родные братья не предают.

После истории с отцом Лешка был готов к любому повороту. Но что Коган и Варфоломеев – братья, это уж слишком.

«А может, старик спятил?» – пронеслось у него в голове. Лешка усмехнулся и вдруг выпалил: – Все вы врете. И про Когана, и про отца. Так ведь, Герман Степанович?

Но колючий взгляд Варфоломеева отрезвил его. Лешка перестал улыбаться и недоверчиво спросил:

– Что ж вы тогда возились целых двадцать лет? Лицо Варфоломеева-Шпеера перекосила злоба.

– Было две причины нашей задержки. Одна из них, Алеша, в твоем кулаке.

Казарин разжал ладонь, алмаз засверкал, отбрасывая яркие лучи в разные стороны. Не сводя глаз с камня, Варфоломеев продолжил рассказ:

– Главную семейную реликвию – золотой жезл с двумя вставленными в него изумительными алмазами – мой отец успел разделить на две части. Первый камень в конце концов попал в Алмазный фонд. Его-то и везли несколько лет назад на выставку в Ленинград. На этот камень мы и навели уголовников…

– А как вы узнали, когда и куда будет вывезена коллекция?

Герман Степанович лукаво прищурился.

– Помогла твоя наводочка. Помнишь, вы с Танькой нашли место, где можно было слышать разговоры в верхних кабинетах? Я сходил туда, все проверил и мысленно сказал вам «спасибо». Вот так однажды я и услышал, как в кабинете директора Алмазного фонда о перевозке коллекции в Ленинград толковали. Я все рассчитал и для алиби лег в госпиталь на лечение… У нас все получилось, но ты, Лешка, все карты нам спутал тогда.

Алмаз вернули в хранилище, и я вновь вынужден был ждать. Правда, оставался еще один камень. Но вот его следы затерялись. Вернее – следы пресс-папье с фамильным гербом на ручке, в тайнике которого мои родители успели спрятать алмаз. Долго я искал его. Даже надежду потерял. И только сейчас, вместе с другими готовя архивы и запасники Кремля к эвакуации, наткнулся на акт вскрытия сейфа Свердлова в 35-м году. Среди предметов, изъятых из него, оказалось и пресс-папье с нашим гербом. Узнать о том, что Панин поставил пресс-папье у себя на полку в кабинете, для меня не представляло особого труда. Секретари и уборщицы – лучший источник информации…

– Герман Степанович, вернее, господин барон, а зачем же вы убили Панина? И на какой черт вам понадобился план эвакуации культурных ценностей Кремля?

– Убивать Панина я не собирался. Но в ту ночь он неожиданно вернулся в кабинет… А план эвакуации я схватил случайно, не хотел оставлять отпечатки пальцев на пресс-папье, которое после изъятия алмаза таскать с собой, естественно, не собирался. Вот и завернул реликвию в первую попавшуюся бумагу…

Лешка не видел, что во время своего рассказа старик незаметно опустил руку в карман. На последних словах с Варфоломеевым произошла удивительная метаморфоза. До этого скромный и благообразный старик, к которому, кроме сожаления и симпатии, ничего нельзя было испы-«тывать, выпрямил сгорбленную спину, его лицо превратилось б жесткую маску, а движения приобрели расчетливую траекторию: Варфоломеев сделал замах ножом, но чей-то окрик заставил его дрогнуть.

– Пригнись! – В дверях каморки стоял Владимир Константинович.

Лешка инстинктивно пригнулся, и клинок вонзился в нескольких сантиметрах от его головы.

А дальше был бой двух стариков. Удар, блок, захват, прыжок, еще один удар – все это со стороны напоминало удивительный, ни на что не похожий танец. Лешка, который ничего, кроме бокса, в своей жизни не видел, следил за этим невиданным доселе поединком как зачарованный…

– Лешка! – Крик отца вернул его к действительности. Варфоломеев, успевший вырвать нож из стены, стоял напротив Владимира Константиновича. До рокового броска оставались доли секунды. И тут Лешка схватил первую попавшуюся старинную вазу и обрушил ее на голову Германа Степановича…

Когда Варфоломеев пришел в себя, первое, что он увидел, – отца и сына Казариных, молча сидевших напротив.

– Не повезло… рука дрогнула… – прошептал Герман Степанович, отер кровь с губы и огляделся. – Ну что, капитан Татищев, теперь у нас с вами две дороги: либо к кремлевской стенке, либо делим все и разбегаемся, – пробормотал вдруг Варфоломеев. – Я все поделю по-честному…

Алексей разжал кулак.

– И даже его?

– Отдай! – прошептал одними губами Варфоломеев и протянул дрожащую руку.

– Сидеть! – тихо, но тоном, не терпящим возражений, скомандовал Владимир Константинович, после чего взял алмаз из руки сына. Он долго смотрел на камень, а затем поднял глаза на Варфоломеева:

– И все это – из-за него?!

– Отдай, умоляю, отдай! Казарин-старший с омерзением сжал зубы.

– Не суетись, Герман. Это ведь так на тебя не похоже. Варфоломеев затих, сплюнул кровь и зло спросил:

– Ну и что вы со мной сделаете?

Владимир Константинович посмотрел бывшему другу в глаза.

– Ты убийца, и что с тобой делать – решит суд. Варфоломеев ядовито рассмеялся:

– Не-ет, я не убийца…

– Скажите это Панину и Шумакову! – выдохнул Лешка. Глаза старика опять заблестели ненавистью.