Смерть и фокусник - Том Мид

Один из констеблей крепко схватил парня за руку, вывернув ее за спину. Грейвс закричал.

– Констебль! – рявкнул Флинт. – Я не потерплю насилия! Мистер Грейвс абсолютно прав. Мы получим ордер. Все его документы, похоже, в порядке. – Он вернул парню документы. Нахмурившись, тот снова спрятал их в карман. – Если вы не хотите раскрыть личность клиента добровольно, закон заставит вас сделать это. Но есть кое-что, что вы все же можете нам рассказать. Вы можете рассказать нам, что видели в вечер смерти Риса.

– Смерти? Я ничего об этом не знаю. Моей задачей было следить за Клодом Уивером. Так я и делал.

– А что насчет Флойда Стенхауса? Вы были у него дома вчера вечером? В Дюфрейн-Корт? Или, может быть, вам было бы приятнее поговорить об этом в Скотланд-Ярде?

– Послушайте, меня наняли следить за Клодом Уивером. И только за Клодом Уивером. Понятно?

– Я спрошу еще раз. Как вы связаны с Ансельмом Рисом? Это он вас нанял?

– Нет. Никакой доктор меня не нанимал.

– Вы понимаете, что все это грозит вам неприятностями, не так ли?

– Все, чего она от нас хотела, это проследить за ним. Ничего противозаконного. Ничего предосудительного.

– Кто она? Кто ваш клиент?

– Этого я не могу вам сказать, – проговорил он с сожалением.

Спектор протянул вперед раскрытую ладонь. Затем плотно закрыл ее и, снова разжав пальцы, показал сложенную фунтовую банкноту.

– Кто ваш клиент? – мягко повторил он.

Детектив выхватил банкноту и сунул ее во внутренний карман пальто:

– Полиция смотрит не в ту сторону. Тут искать нечего. Его жена хотела, чтобы за ним проследили, вот и все. Она думает, что он ей изменяет.

Спектор посмотрел на Уивера и понял, что именно этого романист и опасался все это время:

– Миссис Уивер наняла вас?

– Я только что вам это сказал.

– И вы следили за ним две недели?

– Да. И могу сказать вам: что бы ни было на уме у мистера Уивера, это точно не убийство.

– Откуда вы знаете?

– Потому что я наблюдал за ним все это время.

– Так вы следили за ним, когда он пошел к Рису?

– Двенадцатого? Да.

– Так он был там в тот вечер?

– Я же только что вам сказал. Когда он вышел из ресторана, туда он первым делом и направился. Я… – Уивер вспотел.

– Когда он приехал туда?

– В четверть двенадцатого. Он позвонил в парадную дверь. Я видел, как он вошел.

Флинт и Спектор посмотрели друг на друга. Четверть двенадцатого. Именно тогда посетитель-призрак появился на пороге. Но это не мог быть Уивер, потому что миссис Тернер узнала бы его. Разве нет? Она ведь много раз встречала Уивера, не так ли?

– Что случилось потом, мистер Грейвс?

– Ну, мне нужно было посмотреть, что происходит в доме. И я прокрался через боковые ворота.

– Подождите. Так вы были в заднем саду у Риса?

– Да. Был. И я мог видеть кабинет через окно.

Уивер едва не падал.

– Насколько близко к дому вы находились?

– Не очень близко.

– Достаточно близко, чтобы оставить следы в шести футах от клумбы?

Детектив покачал головой:

– Я был под деревом в глубине сада, укрываясь от дождя. Но комната была хорошо освещена, так что видел все, что происходило внутри.

– Вы видели доктора Риса?

– Конечно. Я видел, как он впустил Уивера в кабинет, а потом они сидели и болтали несколько минут.

– Что произошло потом?

– Уивер ушел. Я не стал задерживаться, перепрыгнул обратно через стену и снова пошел по следу Уивера.

– Но Рис был жив, когда вы ушли?

– Конечно, был!

Спектор тщательно обдумал эти слова:

– Вы разобрали что-то из того, о чем они говорили?

– Нет. Но разговор был вполне дружелюбным, насколько я мог судить. Они выпивали.

– Выпивали?

– Он налил что-то из стеклянного… как эта штука называется?

– Графин. Кто налил?

– Рис. Доктор. Это было похоже на виски.

– Они оба пили?

Следователь кивнул. И в этот момент Клод Уивер отключился. Он просто упал на бок без предупреждения. Спектор бесстрастно смотрел на романиста.

– Лучше отнести его в дом, – сказал Флинт. Два констебля перетащили его бессознательное тело через порог дома Спектора и скрылись из виду.

– Что ж, – пробормотал Спектор. – Это меняет дело.

– Уж конечно, – ответил Флинт. – До этого я просто ничего не понимал, а теперь полностью ошарашен.

– Правда? – Спектор улыбался. – А я подумал, что это многое проясняет.

Флинт застонал от досады:

– Вы можете идти, мистер Грейвс. Но завтра вам придется сделать официальное заявление.

Когда волнение улеглось и Флинт и Спектор снова остались одни в сумрачном доме на Джубили-Корт, инспектор потребовал ответа:

– И что же, по-вашему, все это значит? Конечно, это доказывает, что убийцей был Клод Уивер.

– Я думаю, это доказывает как раз обратное.

Флинт нахмурился:

– Судя по описанию Грейвса, Уивер был тем самым таинственным посетителем, о котором нам рассказывала Олив Тернер. Она, должно быть, ошиблась, когда сказала, что не узнала его. Очевидно, она не тот непогрешимый свидетель, за которого мы ее принимали. Он был в кабинете доктора с одиннадцати до одиннадцати сорока пяти. Но почему она его не узнала? Он был переодет?

– Я думаю, ответ намного проще, инспектор. Я думаю, она сказала нам, что никогда не видела его раньше, потому что она действительно не видела его раньше.

– Но Клод Уивер был постоянным пациентом. Она встречалась со всеми тремя пациентами много раз.

– Да. – Спектор радостно улыбнулся. – Разве это не чудесный трюк? Я думаю, что при всей своей любви к скрытности и обману Клод Уивер на самом деле довольно несчастный человек. Видите ли, он очень старался вести определенный образ жизни, но не получилось. Это, если уж на то пошло, его единственное преступление. В ночь убийства Риса его постигло несчастье. Забудьте об утверждении издателя, что Уивер увидел что-то, что расстроило его и заставило сбежать из ресторана. Мы знаем, что ему нечего было там видеть. Но что они обсуждали?

Флинт снова пролистал свой блокнот:

– Книги в мягких обложках или какую-то подобную ерунду.

– Верно. И слова, которые нам столь удачно процитировал издатель, были произнесены следующие: «Образованные люди всегда отличат настоящего Клода Уивера от фальшивок».

– И вот от этого он, спотыкаясь, ушел в ночь?

– Эти слова стали для него прозрением.

– Что?

Спектор продолжал:

– Есть кое-что, что все еще беспокоит меня во сне Флойда Стенхауса. Если я смогу понять его, то смогу понять и все остальное. Мне кажется, что в этих снах может быть что-то еще, что-то помимо очевидного символизма. Ответьте мне